Жаклин Уинспир - Мейси Доббс. Одного поля ягоды

— Но сдержаться я не смогла. Расплакалась и выбежала из палаты. Брат пришел в ярость. Однако Винсент не злился на меня, но злился на все остальное.

— Селия, многие мужчины были озлоблены, возвратившись с войны. Винсент имел на это право.

Селия остановилась, прикрыла рукой глаза от предвечернего солнца, потом снова взглянула на Мейси.

— Вот тогда он и сказал, что хочет быть просто Винсентом. Заявил, что поскольку для Британии он в любом случае просто-напросто кусок мяса, то может не подчиняться всей этой системе. Что лишился лица, поэтому теперь может быть кем хочет. Только употреблял более сильные выражения.

— Понятно. Вы знаете, что произошло во Франции с Винсентом?

— Знаю — главным образом со слов брата, — там что-то случилось, помимо ранения. По-моему, какой-то… разлад. С начальством.

— Что произошло, когда Винсент выписался из госпиталя?

— Он долечивался. У моря, в Уитстебле. Армия сняла один из больших отелей. Винсент хотел написать о том, что перенес во Франции. Он был очень расстроен. Но всякий раз, когда мы посылали ему бумагу, ее отбирали. Врачи говорили, что письмо беспокоит его. Мой брат вышел из себя. Передал Винсенту пишущую машинку, но ее отобрали и вернули. Винсент утверждал, что ему затыкают рот, но говорил, что полон решимости высказаться, пока война не ушла далеко в прошлое и все не потеряли интерес к ней.

— Бедняга.

— Потом я познакомилась с Кристофером, очень солидным человеком. Разумеется, он не был во Франции. Должна признаться, я так и не узнала почему. Наверное, Кристофера защитил от призыва его бизнес. Казалось, я выхожу замуж в каком-то душевном оцепенении. Но я потеряла одного брата, а Винсент был очень, очень тяжело ранен. Кристофер представлялся мне безопасной гаванью во время бури. И он, разумеется, очень добр ко мне.

— Селия, что было с Винсентом после войны? Кажется, он умер значительно позже.

— Да, всего несколько лет назад. Он вернулся в родительский дом, но, поскольку был ужасно обезображен, стал отшельником. Люди пытались вытаскивать его в общество, но он сидел в гостиной, глядя в окно, читал или писал дневник. Какое-то время работал на дому для небольшого издательства — кажется, оно находится где-то неподалеку.

Селия потерла лоб, словно пытаясь оживить воспоминания.

— Винсент читал рукописи, писал отзывы. Он получил эту работу благодаря деловым связям дяди. Очень редко кто-нибудь возил его в издательство для обсуждения каких-то дел. Он заказал себе маску из очень тонкой жести, окрашенной в цвет кожи. И носил шарф, повязанный вокруг шеи и нижней челюсти. О, бедный, бедный Винсент!

Селия заплакала. Мейси остановилась, но утешать Селию не стала.

«Позволь горю излиться, — учил ее Морис. — Будь благоразумна в утешительных касаниях — ими можно подавить откровенность, с которой человек делится своей печалью».

Она научилась у Мориса Бланша с почтением относиться к личным историям.

Немного помедлив, Мейси взяла Селию под локоть и мягко повела к парковой скамье среди золотистых нарциссов, чьи солнечные головки мягко кивали под предвечерним ветерком.

— Спасибо. Спасибо, что выслушали.

— Селия, я понимаю…

Мейси вообразила жуткую обезображенность Винсента и содрогнулась, припомнив проведенное во Франции время, незабываемые образы мужественно сражавшихся людей. И подумала о тех, кто обманул смерть лишь для того, чтобы бороться с последствиями своих увечий. Тут ей вспомнился Саймон, талантливый врач, тоже солдат, в тяжелой борьбе вырывавший жизни из кровавых когтей смерти.

Готовая продолжать свой рассказ Селия вернула Мейси из глубин воспоминаний.

— Хорошо, что один из пациентов, с которыми Винсент лежал в госпитале, узнал его. Жаль, что не могу вспомнить его фамилию. Вскоре после войны он вернулся во Францию и увидел, что о людях с обезображенными лицами там заботятся по-другому. Их собирают вместе для отдыха, вывозят на природу в лагеря, где они могут пожить, не беспокоясь о том, что от них отворачиваются, — как-никак там у всех раны. И, думаю, еще важнее, что людям не приходится смотреть на них. Ужасно, правда? В общем, этот человек вернулся в Англию и решил устроить то же самое здесь.

Селия Дейвенхем огляделась по сторонам и ненадолго закрыла глаза в тепле заходящего весеннего солнца.

— Этот человек купил ферму, потом связался с людьми, с которыми познакомился, залечивая собственные раны. Господи, как же его звали? В общем, война подействовала на него так сильно, что он захотел сделать что-то для людей, которых обезобразили раны. Винсент горячо поддержал эту мысль. Она придавала ему такую энергию, какой я не видела в нем с довоенного времени. Этому человеку очень понравилось упорное желание Винсента зваться только по имени. И он стал жить в «Укрытии».

— Это место называлось так? «Укрытие»?

— Да. Думаю, название предложил Винсент. Наверное, в связи с сигналом «В укрытие», так как они отошли от общества, ставшего для многих из них врагом. Винсент сказал, «Укрытие» устроено в честь всех, кто погиб во Франции, и всех, кто вернулся с ранениями. Что оно для всех пострадавших, которым нужно место для ухода, тогда таких мест не было.

— Он остался там, в «Укрытии»?

— Да, остался. Винсент стал очень нелюдимым. Мой брат изредка навещал его. Я уже была замужем за Кристофером, так что не ездила туда. Но хотелось. Я даже собиралась съездить туда после смерти Винсента. Просто посмотреть, где…

— Он умер в «Укрытии»?

— Да. Я толком не знаю, что случилось. Родственники Винсента сказали моему брату, что он поскользнулся и упал возле ручья. Ему и так было трудно дышать из-за повреждений, но, может быть, он ударился головой. Родители его уже умерли. Думаю, они толком не наводили справок. Все сочли, что это ужасная случайность, но, возможно, она стала для него избавлением.

— «Укрытие» закрылось?

— Нет. Оно существует до сих пор. Жилой дом на ферме перестроили так, что у каждого постоянного жильца есть своя комната. Наняли мастеров для переделки надворных построек, чтобы их тоже можно было использовать для жилья. Насколько мне известно, туда принимают новых жильцов. Это люди, которые получили на войне травмы и хотят удалиться от общества.

— Как этот человек, основавший «Укрытие», платит за всех?

— О, платят они. Деньги идут в общий фонд. Мой брат счел это странным. Но, понимаете, для него это естественно. Он очень прижимистый. Винсент позволил Адаму — вспомнила, этого человека зовут Адам Дженкинс — Винсент позволил Адаму распоряжаться своими деньгами, когда решил стать постоянным жильцом, а не приезжающим на краткое время. Постоянные жильцы работают на ферме, поэтому она все еще действующее предприятие.

— Так, так, так. Винсент, должно быть, очень уважал этого человека, Адама Дженкинса.

Обе женщины пошли обратно, к северному входу в Сент-Джеймсский парк. Селия взглянула на свои часики.

— О Господи! Мне нужно спешить. Кристофер ведет меня вечером в театр. Знаете, это просто поразительно. Он всегда был таким домоседом, но теперь планирует всевозможные выходы. Я люблю театр. Выйдя замуж за Кристофера, я думала, что больше туда не попаду, но он вдруг стал соглашаться проводить вечера вне дома.

— Замечательно! Селия, мне тоже нужно бежать. Но пока не ушли, не скажете ли, где находится это «Укрытие»? Один мой знакомый может им заинтересоваться.

— Оно в Кенте. Возле Севенокса. Собственно говоря, не очень далеко от Нетер-Грин. До свидания, Мейси, и вот вам моя визитная карточка. Позвоните мне еще насчет чаепития. Все было замечательно. Знаете, я чувствую себя очень легко после нашей встречи. Может, благодаря свежему воздуху в парке.

— Да, может быть. Приятного времени в театре, Селия.

Женщины расстались, но перед тем как идти к станции метро, Мейси вернулась в парк, чтобы обдумать их разговор. С Селией она, видимо, больше не увидится.

Винсент умер, живя в общине для бывших солдат. Изначально у всех ее обитателей были обезображены лица, однако теперь туда принимали людей и с другими ранениями. В мотивах Адама Дженкинса, который, видимо, хотел помочь пострадавшим, не было ничего неприглядного. Организация заботы о постоянных жителях, должно быть, стоила немалых денег, но средства шли в общий фонд, эти люди были независимы и работали на ферме, названной «Укрытие». Мейси подумала, не искали ли эти солдаты, оставляя свой дом, убежища от врага. Потому что для таких людей, пожалуй, врагом теперь была сама жизнь.

Мейси подняла тяжелую телефонную трубку и стала набирать «БЕЛ-4746», номер живших в Белгравии лорда Джулиана Комптона и его жены, леди Роуэн. Небольшая задержка, потом Мейси услышала три телефонных звонка, затем ответил Картер, старый дворецкий Комптонов. Она тут же взглянула на часики.