Дороти Сэйерс - Сильный яд

На этом сэр Импи Биггс прервал судью и осторожно предположил, что следовало бы напомнить присяжным о показаниях мистера Челлонера.

— Вы правы, сэр Импи, благодарю вас. Как вы помните, мистер Челлонер — литературный агент Гарриет Вэйн. Он явился сюда, чтобы сообщить нам, что еще в декабре прошлого года обсуждал с ней следующую книгу и тогда же узнал от подсудимой, что книга будет об отравлениях, скорее всего мышьяком. Вы можете счесть, что намерение изучить процесс покупки и использования мышьяка, возникшее задолго до ссоры с Филиппом Бойзом, свидетельствует в пользу подсудимой. Она явно очень тщательно обдумывала этот предмет, так как на ее полках найдено немало книг по судебной медицине и токсикологии, а также отчеты о нескольких громких процессах, связанных с отравлениями, включая дело Мадлен Смит, дело Седдона и дело Армстронга (замечу, все названные преступники использовали мышьяк).

Итак, я изложил все факты в том виде, как они были вам представлены. Эта женщина обвиняется в отравлении своего бывшего любовника мышьяком. Нет никаких сомнений, что он каким-то образом получил дозу мышьяка; если вы убеждены, что подсудимая дала Филиппу Бойзу мышьяк, намереваясь его убить или причинить ему вред, и от этого он скончался, тогда ваш долг признать ее виновной.

В своем блестящем красноречивом выступлении сэр Импи Биггс разъяснил вам, что у подсудимой практически не было мотива для убийства, но смею вам напомнить, что очень часто убийства совершаются по самым безумным причинам, если вообще можно говорить о такой вещи, как разумная причина убийства… Тем более когда дело касается мужа и жены или же людей, живших вместе как муж и жена: возникающие при этом глубокие, страстные чувства могут довести до насильственных преступлений людей морально неустойчивых и психически неуравновешенных.

Подсудимая располагала средством для убийства — мышьяком — и отличным знанием предмета, а также возможностью дать потерпевшему яд. Защита настаивает, что этого недостаточно. Защита утверждает, что обвинение обязано доказать, что мышьяк не мог быть принят никаким другим способом — по несчастливой случайности или с целью самоубийства. Решать вам. Если вам кажется, что есть хоть какое-то основание сомневаться в том, что подсудимая намеренно дала мышьяк Филиппу Бойзу, вы должны признать ее невиновной в убийстве. Вы не обязаны решать, кто, если не она, дал ему яд. Прошу вас обдумать все обстоятельства этого дела и сообщить, к какому решению вы пришли.

— Думаю, они управятся очень быстро, — сказал Уоффлз Ньютон. — Дело-то яснее ясного. Слушай, я собираюсь отнести свою писанину. Дашь мне знать, когда что-нибудь объявят?

— Конечно, — ответил Солком Гарди, — если ты по дороге заскочишь ко мне на работу и отдашь мои заметки. И будь другом, закажи мне по телефону чего-нибудь выпить. У меня во рту как у попугая в клетке. — Он посмотрел на часы. — Если присяжные не поторопятся, мы опоздаем к выпуску в половине седьмого. Старик, конечно, основательный, но нельзя же столько копаться.

— Хотя бы ради приличия им придется посовещаться, — отозвался Ньютон. — Даю им двадцать минут. — Они, наверное, хотят покурить. И я тоже. Если что, вернусь без десяти.

Гарди стал пробираться по залу к выходу. Катберт Логан, писавший для утренней газеты и потому располагавший свободным временем, взялся за подробное описание слушания. Трезвый ум и флегматичность позволяли ему спокойно работать где угодно — даже в суде. Логану нравилось присутствовать на месте событий, отмечая про себя взгляды, интонации, цветовую гамму и многое другое. Его репортажи были неизменно занимательны, а порой по-настоящему талантливы.

Фредди Арбатнот, который после обеда так и не ушел домой, решил, что теперь точно пора. Он заерзал, и Уимзи сурово на него посмотрел. Герцогиня, пройдя между скамьями, втиснулась на место рядом с лордом Питером. Сэр Импи Биггс с чувством выполненного долга покинул зал, оживленно беседуя с обвинителем; за ними хвостом потянулись помощники — мелкая сошка. Скамья подсудимых опустела. На столе судьи, роняя лепестки, одиноко краснели розы.

Старший инспектор Паркер, оставив компанию приятелей, медленно пробрался сквозь толпу, поздоровался с герцогиней и повернулся к Уимзи:

— Что скажете, Питер? Правда, здорово? Комар носа не подточит!

— Чарльз, вас нельзя оставлять без присмотра. Вы ошибаетесь, старина.

— Как это — ошибаюсь?

— Она этого не делала.

— Не смешите меня!

— Она этого не делала. Доказательства очень убедительны — не придерешься, только на самом деле все не так.

— Вы, наверное, шутите.

— Вовсе нет.

Паркер помрачнел. Он привык полагаться на мнение Уимзи и, несмотря на уверенность в собственной правоте, почувствовал укол сомнения.

— Друг мой, да где же вы нашли ошибку?

— Нигде. Не подкопаешься, хоть ты тресни. Вы упустили только одно: эта девушка невиновна.

— Ну, это уже чистой воды психология, — натужно засмеялся Паркер, — правда ведь, ваша светлость?

— Жаль, у меня не было возможности с ней познакомиться, — ответила герцогиня в своей обычной уклончивой манере. — У девушки очень интересное лицо, просто поразительное, хотя красавицей ее, конечно, не назовешь, но это даже к лучшему: все эти красавицы, как правило, просто глупые коровы. Я читала одну из ее книг — прекрасно написано и действительно умно: я угадала убийцу только на двухсотой странице, хотя обычно мне хватает пятнадцати. Как это удивительно — писать себе детективы, а потом самой оказаться на скамье подсудимых; кто-то, наверное, скажет, что это ей в наказание. Но мне интересно: если она невиновна, может быть, она догадалась, кто настоящий убийца? Хотя авторы детективов, я полагаю, в жизни редко что-нибудь расследуют — не считая, конечно, Эдгара Уоллеса, который, кажется, везде успевает, и уважаемого Конан Дойла: помните этого темнокожего, как же его фамилия…[10] и этого беднягу Слейтера[11] — какой скандал, хотя нужно сделать скидку на то, что это Шотландия, а там очень странные законы, особенно если дело касается брака. Что ж, думаю, скоро мы узнаем — может, и не правду, но, по крайней мере, мнение присяжных.

— Да, я и не ожидал, что они так задержатся. Но объясните все-таки, Уимзи…

— Поздно, слишком поздно, затворилась дверь!..[12] Я сердце замкнул в златой ларец и в темный омут бросил ключ.[13] Теперь все зависит от решения присяжных. Думаю, мисс Климпсон сейчас им все растолковывает. А она дама основательная — если заладит, то на час-два, не меньше.

— Их нет уже полчаса, — заметил Паркер.

— Что, никаких новостей? — спросил Солком Гарди, возвращаясь на места, отведенные журналистам.

— Ты, значит, говорил, двадцать минут? Я думаю, они просидят все сорок пять!

— Их нет уже полтора часа, — сказала девушка своему жениху за спиной у Уимзи. — Что они там обсуждают?

— Может, решили в конце концов, что это не она.

— Что за глупости! Конечно же это она. У нее на лице все написано. Жесткое такое лицо, и хоть бы слезинку проронила.

— Ну не знаю… — отозвался молодой человек.

— Ты хочешь сказать, Фрэнк, она тебе понравилась?

— Да не знаю… Но непохожа она на убийцу.

— А откуда тебе знать, как выглядят убийцы? Ты их много повидал?

— Я их видел у мадам Тюссо.

— А, восковые фигуры. Но они там все похожи на убийц.

— Может, и так. Хочешь конфетку?

— Два часа с четвертью, — проворчал Уоффлз Ньютон. — Заснули они там, что ли? Придется делать специальный выпуск. А что, если они так всю ночь просидят?

— Тогда и мы здесь просидим всю ночь — а что делать.

— Теперь моя очередь — пойду чего-нибудь выпью. Позовешь меня, если что? Расскажешь, если что объявят?

— Конечно!

— Я тут пообщался с одним из приставов, — многозначительно сказал своему другу Господин, Знакомый с Нужными Людьми. — Судья только что послал спросить у присяжных, не может ли он чем-нибудь помочь.

— И что они сказали?

— Не знаю.

— Уже три с половиной часа, — услышал Уимзи за спиной шепот девушки. — Я ужасно проголодалась.

— Правда? Может, пойдем, дорогая?

— Ну уж нет, я хочу услышать вердикт. Мы столько здесь сидим — подождем еще немного.

— Тогда я схожу за сэндвичами и вернусь, хорошо?

— Сходи, пожалуйста. Только не задерживайся там. Я прямо чувствую, как только объявят приговор, со мной сделается истерика.

— Я мигом, туда и обратно. Скажи спасибо, что ты не одна из присяжных — им-то вообще ничего не положено.

— Как это, ни есть, ни пить?

— Ничего. Думаю, им нельзя даже включать свет или разжигать огонь.