Уилки Коллинз - Закон и женщина

Майор Фитц-Дэвид взял опять мою руку и подвинул свой стул так близко к моему, как только было возможно. Я бросила на него строгий взгляд и попробовала освободить руку. Он не выпустил ее и объяснил мне причину.

— Я сейчас услышал в первый раз ваш голос, — сказал он. — Я нахожусь теперь под обаянием прелести вашего голоса. Дорогая миссис Вудвил, будьте снисходительны к старику, находящемуся под обаянием вашего голоса. Не лишайте меня моих невинных наслаждений. Дайте мне подержать — я желал бы иметь право сказать: отдайте мне — эту прелестную руку. Я такой поклонник красивых рук! Я могу слушать гораздо внимательнее, держа в руке красивую руку. Другие женщины снисходительны к моим слабостям. Будьте снисходительны и вы. Будете? Так что же вы хотели сказать?

— Я хотела сказать, майор, что меня очень обрадовал ваш добрый прием, потому что я приехала к вам с большой просьбой.

Говоря это, я сознавала, что подхожу к цели своего посещения слишком поспешно. Но восхищение майора возрастало с такой ужасающей быстротой, что я чувствовала необходимость положить ему практическую преграду. Я рассчитывала, что зловещее слово «просьба» произведет охлаждающее действие, и не ошиблась. Мой престарелый друг выпустил мою руку с величайшей учтивостью и поспешил переменить разговор.

— Само собой разумеется, что ваша просьба будет исполнена. Но скажите же мне, как поживает наш милый Юстас.

— Он встревожен и не в духе, — ответила я.

— Встревожен и не в духе! — повторил майор. — Счастливец, женатый на вас, встревожен и не в духе! Чудовище! Я теряю к нему всякое уважение. Я вычеркну его из списка моих друзей.

— Если так, то вычеркните и меня с ним, майор. Я тоже не в духе. Вы старый друг моего мужа. Я могу сознаться вам, что наша брачная жизнь в настоящее время не совсем счастлива.

Майор Фитц-Дэвид поднял брови, окрашенные под цвет парика, в учтивом изумлении:

— Уже! — воскликнул он. — Что за странный человек Юстас! Неужели он не способен ценить красоту и грацию? Неужели он самый бесчувственный из земных существ?!

— Он лучший и добрейший из людей, но в его прошлом есть какая-то странная тайна…

Я не могла продолжать. Майор Фитц-Дэвид прервал меня. Это было сделано с безупречной учтивостью, но взгляд его блестящих маленьких глаз сказал мне ясно: «Если вы намерены вступить на эту деликатную почву, сударыня, я отказываюсь следовать за вами».

— Мой обворожительный друг, — воскликнул он. — Могу я называть вас моим обворожительным другом? В числе множества других прелестных качеств, которые я уже заметил, вы обладаете живым воображением. Но не давайте ему воли. Примите совет старого друга, не давайте ему воли. Что могу я предложить вам, дорогая миссис Вудвил? Чашку чая?

— Называйте меня моим настоящим именем, — отвечала я смело. — Я уже открыла, что мое настоящее имя — Макаллан.

Майор вздрогнул и устремил на меня пристальный взгляд. Его тон и манеры изменились совершенно, когда он заговорил опять.

— Позвольте спросить, сообщили ли вы об этом открытии вашему мужу?

— Конечно. Я полагаю, что муж обязан дать мне объяснение. Я просила его сказать мне, что побудило его жениться на мне под чужим именем, но он отказался ответить мне и объяснил свой отказ такими причинами, что напугал меня. Я обращалась к его матери, но и от нее получила отказ в выражениях, оскорбительных для меня. Любезнейший майор Фитц-Дэвид! У меня нет друзей, которые могли бы принять мою сторону. Окажите мне величайшую милость, скажите мне, почему друг ваш Юстас женился на мне под чужим именем.

— Я, со своей стороны, попрошу вас оказать мне величайшую милость, — возразил майор. — Позвольте мне не отвечать вам.

Вопреки своему отрицательному ответу, он смотрел на меня так, как будто жалел меня. Я решилась не отступать.

— Войдите в мое положение, майор. Могу ли я не расспрашивать вас? Могу ли я жить, зная то, что я знаю, но не зная ничего более? Я готова услышать худшее, что вы можете сказать мне, но я не в силах выносить долее пытку беспрерывных подозрений и опасений. Я люблю моего мужа всем сердцем, но я не могу жить с ним при таких условиях. Я сойду с ума от такой жизни. Я женщина, майор. Я могу рассчитывать только на вашу доброту. Не оставляйте меня, умоляю вас, не оставляйте меня в неизвестности!

Я не могла сказать ничего более. Под влиянием безотчетного минутного побуждения я схватила его руку и поднесла ее к губам. Учтивый старый джентльмен вздрогнул от моего поцелуя, как от электрического толчка.

— О, бедная моя, бедная! — воскликнул он. — Я не могу выразить, как я сочувствую вам. Вы обворожили меня, вы покорили меня, вы растрогали меня до глубины души. Что могу я сказать? Что могу я сделать? Я могу только последовать примеру, который вы подали мне своей удивительной откровенностью, своим безбоязненным чистосердечием. Вы описали мне свое положение. Позвольте и мне объяснить вам положение, в какое поставлен я. Успокойтесь, постарайтесь успокоиться. У меня есть флакон с нюхательным спиртом для дам. Позвольте мне предложить его вам.

Он принес мне флакон, поставил мне под ноги скамеечку, он умолял меня подождать и успокоиться.

— Дурак! — пробормотал он, когда отошел от меня, чтобы дать мне успокоиться. — Если бы я был ее мужем, будь что будет, я открыл бы ей истину.

Относилось ли это к Юстасу? Не намеревался ли майор сделать то, что он сделал бы на месте моего мужа, не намеревался ли он открыть мне истину?

Едва эта мысль мелькнула у меня в уме, как раздался громкий и настойчивый стук в наружную дверь. Майор остановился и начал прислушиваться с большим вниманием. Минуту спустя дверь была отворена, и в соседней комнате послышался шум женского платья. Майор бросился к двери с юношеской быстротой. Но было уже поздно. Не успел он добежать до нее, как дверь распахнулась от сильного толчка с противоположной стороны и особа в шумящем платье ворвалась в комнату.

Посетительница майора Фитц-Дэвида была разряженная полная девушка с румяными щеками, с круглыми глазами и с волосами соломенного цвета. Поглядев на меня с минуту с нескрываемым изумлением, она обратилась к майору с извинением, что помешала. Она, очевидно, принимала меня за новый предмет обожания старика и не старалась скрыть свою ревность и досаду. Майор уладил дело с помощью своей неотразимой любезности. Он поцеловал руку разряженной девушки с такой же преданностью, как целовал мою, он сказал ей, что она прелестна. Затем он проводил ее почтительно к двери, выходившей в залу.

— Никаких извинений не нужно, душа моя, — сказал он. — Эта дама у меня по делу. Ваш учитель пения ждет вас наверху. Начинайте урок, а я приду к вам немного погодя. Au revoir,[1] моя обворожительная ученица, au revoir.

На эту любезную речь молодая особа отвечала что-то шепотом и устремив свои круглые глаза на меня. Наконец дверь за ней затворилась. Майор Фитц-Дэвид получил возможность успокоить и меня.

— Я называю эту молодую особо одним из моих счастливых открытий, — сказал он весело. — Она обладает лучшим сопрано в Европе. Поверите ли, я нашел ее на станции железной дороги. Она стояла за прилавком в буфете, бедняжка, и полоскала винные стаканы, распевая над своей работой. Что это было за пение! Праведное небо, что это было за пение! Ее ноты электризовали меня. Я сказал себе: «Вот природная примадонна. Я выведу ее в свет!» Это уже третья, которую я вывожу в свет. Когда она будет достаточно подвинута, я повезу ее в Италию и усовершенствую ее в Милане. В этой простодушной девушке, сударыня, вы видели будущую царицу пения. Слушайте! Она начинает свои гаммы. Что за голос! Браво! Браво! Брависсимо!

Высокие сопрановые ноты будущей царицы пения прозвучали по дому. Громкость голоса молодой особы была неоспорима, но его нежность и чистота, по моему мнению, были весьма сомнительны.

Сказав из учтивости несколько приличных случаю слов, я решила напомнить майору о нашем прерванном разговоре. Ему, очевидно, очень не хотелось возвращаться к опасному пункту, на котором мы остановились, когда произошел перерыв. Он начал бить пальцем в такт пению, продолжавшемуся наверху, он спросил, пою ли я и какой у меня голос, он заметил, что для него жизнь была бы нестерпима без любви и искусства. Мужчина на моем месте потерял бы терпение и с отвращением отказался бы от попыток что-то узнать. Будучи женщиной и не теряя из виду свою цель, я была непоколебима. Я бодро вынесла сопротивление майора и заставила его сдаться. Решившись наконец высказаться, он высказался, надо отдать ему справедливость, откровенно и дельно.

— Я знал вашего мужа, когда он был еще мальчиком, — начал он. — В один из периодов его прошлой жизни с ним случилось ужасное несчастье. Тайна этого несчастья известна его друзьям и свято сохраняется ими. Эту-то тайну он и скрывает от вас. Он не откроет ее вам никогда. Что же касается меня, я тоже связан обещанием не открывать ее никому. Теперь вы знаете мое положение относительно Юстаса, любезнейшая миссис Вудвил.