Агата Кристи - Смерть мисс Мак-Джинти

В один прекрасный день стало известно, что врачи предписали миссис Крэйг лечение за границей. Ее муж рассказывал, что он отвез ее на машине в Лондон, откуда она поехала на юг Франции. По возвращении в Парминстер Крэйг в течение некоторого времени передавал знакомым известия о своей жене, сообщал, что состояние ее здоровья не меняется. Между тем, Эва Кейн занималась всеми домашними делами, и тогда поползли слухи. В конце концов Крэйг объявил, что его жена умерла. Он отсутствовал неделю и по возвращении рассказывал о похоронах, причем довольно неудачно: назвал местом похорон небольшую деревню во Французской Ривьере. Вскоре через одного из жителей Парминстера, побывавшего во Франции, стало известно, что в этой деревушке не хоронили никакой миссис Крэйг и что там никого и никогда не знали под такой фамилией. Об этом сообщили в полицию, и вскоре истина была установлена. Миссис Крэйг так и не увидела Лазурного берега. Крэйг расчленил ее тело на куски и зарыл в своем погребе. Вскрытие показало, что она была отравлена одним из алкалоидов. Крэйга арестовали, судили, приговорили к смерти и казнили. Дело Эвы Кейн, первоначально обвиненной в сообщничестве, было прекращено, ибо, как показало следствие, она ничего не знала.

Эва Кейн, ожидавшая ребенка, покинула Парминстер. Вот, что писала «Санди Комет» о ее последующей жизни: «На той стороне Атлантики у нее оказались дальние родственники, которые пригласили ее к себе. Она изменила фамилию и навсегда уехала из Англии. В далекой стране, где никто не узнает, что она была несчастной подругой гнусного убийцы, она начнет новую жизнь. Ее ребенок не будет знать имени своего отца.

— Мое дитя, — заявила она, — никогда ничего не узнает. Моя жизнь была ужасной, но мой ребенок имеет право быть счастливым. Мои скорбные воспоминания принадлежат мне одной, и я сохраню их только для себя.

Что стало с бедной Эвой Кейн? Где она сейчас?.. Ведь вполне возможно, что где-то в небольшом городке США живет немолодая уже дама, соседи которой не понимают, почему у нее всегда печальные глаза. Она много страдала, но у нее есть утешение: время от времени ее навещают прелестные дети, которые зовут ее «бабушкой» и которые никогда не узнают, как и их мать, о самоотверженности женщины, сумевшей оградить, вопреки всему, счастье тех, кого она любит».

Пуаро испустил глубокий вздох, посмотрел на потолок и, смирившись, перешел к следующей истории.

Джанис Кортлэнд («несчастная вдова») сделала, разумеется, опрометчивый выбор в день своей свадьбы. Кортлэнд был страшный человек с чудовищными пороками, на которые можно было только намекать, возбуждая любопытство читателей. Она прожила рядом с ним мучительные восемь лет. Затем подружилась с мягким, мечтательным молодым человеком, который однажды вечером стал свидетелем сцены между супругами, когда Кортлэнд вел себя особенно мерзко. В порыве возмущения он бросился на мужа, и тот, падая от удара кулаком, раскроил себе висок о мраморный угол камина. Рана оказалась смертельной. Присяжные сочли провокационное поведение Кортлэнда смягчающим обстоятельством, и молодой человек, совершивший непреднамеренное убийство, был осужден всего лишь на пять лет тюремного заключения. Судебный процесс наделал много шума. Джанис уехала из Англии.

«Уехала, чтобы забыть, — писала „Санди Комет“. — Удалось ли это ей? Хочется надеяться. Может быть, она теперь счастливая мать и живет в каком-нибудь отдаленном городе, вспоминая о прежнем кошмаре лишь тогда, когда думает: а действительно ли все это было?»

Пуаро снова вздохнул и погрузился в историю Лили Гамбол, «невинной жертвы бесчеловечной эпохи».

Лили родилась последней в многодетной семье. На воспитание ее взяла к себе тетка. Однажды Лили попросила у тетки разрешения пойти в кино. Тетка не разрешила. Тогда Лили схватила с кухонного стола сечку, так кстати оказавшуюся у нее под рукой, и ударила ею свою тетку. Лили исполнилось только двенадцать лет, но она была рослой и сильной. Тетка же была невысокого роста и хрупкого телосложения. Удар оказался смертельным. Лили поместили в исправительный дом.

«Ныне она — взрослая женщина, которая, как и любая другая, имеет право на место в обществе, ибо она была прежде всего жертвой. В течение всего периода лишения свободы она вела себя образцово. И это, видимо, прекрасно доказывает, что в ее печальной истории осуждать следовало не ребенка, а существующую социальную систему. За минутное заблуждение она дорого заплатила, и хотелось бы надеяться, что ныне она замужем, имеет детей… и счастлива».

Пуаро поморщился. Он не желал ничьей смерти, но реакции этой двенадцатилетней девочки показались ему слишком опасными, чтобы согласиться с автором статьи. В этом деле его симпатии были на стороне тетки.

Он перешел к истории Веры Блэйк. Несомненно, Вере Блэйк ужасно не везло. Сначала она жила с красивым молодым человеком, который, как ей стало известно позднее, был гангстером. Полиция разыскивала его за убийство ночного сторожа при ограблении банка. Потом она вышла замуж за почтенного коммерсанта, который имел крупные неприятности с правосудием — он оказался скупщиком краденого. Полиция заинтересовалась и ее детьми: они ходили с «мамой» в большие магазины и воровали там с ловкостью, которая делала честь их воспитательнице. К счастью, после развода в ее жизнь вошел честный человек. Он увез ее в Канаду вместе с детьми.

Пуаро стал внимательно рассматривать все четыре фотографии. В огромной шляпе, явно гордясь серьгами, которые скрывали ее уши, Эва Кейн прижимала к щеке букет роз, слегка наклонив голову. На Джанис Кортлэнд была шляпа «колокол», надвинутая до бровей, ее талию обвивал широкий пояс. Лили Гамбол оказалась довольно некрасивой девочкой, к тому же страдающей от аденоидов. Фотография же Веры Блэйк была такой нечеткой, что только с помощью воображения можно было представить ее себе.

Почему миссис Мак-Джинти вырезала эту статью из «Санди Комет»? Пуаро были известны полицейские рапорты. После стольких лет жизни миссис Мак-Джинти мало что сохранила. Об этом свидетельствовала опись ее вещей. Однако в воскресенье она отложила статью «Санди Комет», а в понедельник купила флакон чернил, решив, видимо, написать письмо. Письмо не деловое. Иначе она обратилась бы за помощью к мужу своей племянницы, Джо. Какого же содержания могло быть это письмо?

Пуаро в последний раз взглянул на четыре портрета. В «Санди Комет» ставился вопрос о дальнейшей судьбе этих четырех женщин. Видимо, в ноябре одна из них побывала в Бродхинни.

Пуаро пришлось ждать следующего дня, прежде чем его приняла мисс Памела Хорсфол. Это была довольно крупная женщина с мужскими замашками, беспрерывно курившая и гордившаяся своим умением пить. Трудно было себе представить, что она могла быть автором слезливого текста, который Пуаро прочел в «Санди Комет». А ведь именно она написала его. Она сразу же предупредила Пуаро, что сможет уделить ему только несколько минут. Она должна была ехать в Шеффилд для подготовки репортажа.

— О чем идет речь? Объясните поскорее! Я спешу.

— Я обращаюсь к вам по поводу вашей статьи, опубликованной в ноябре в «Санди Комет» и озаглавленной: «Четыре женщины — четыре жертвы».

— Как же, помню. Она была не слишком удачной, не так ли?

Не высказывая своего мнения. Пуаро продолжил:

— Статья напечатана в номере от 19 ноября. В ней рассказывается история Эвы Кейн, Веры Блэйк, Джанис Кортлэнд и Лили Гамбол.

Памела Хорсфол начинала испытывать нетерпение.

— Ну и что же? — спросила она. Пуаро сохранял полное спокойствие.

— Вероятно, в ответ на эту статью из серии «Знаменитые процессы» вы получили письма?

— Еще бы! Можно подумать, что у людей нет другого занятия, как писать в газеты. Эта серия статей вызвала обильную почту. Один видел Крэйга, прогуливающимся по улицам Лондона, другой…

Пуаро прервал мисс Хорсфол.

— Я хотел бы знать, не получали ли вы после этой статьи письма от некоей миссис Мак-Джинти из Бродхинни?

— Что могу я вам ответить? Я получила массу писем. Не могу же я запомнить фамилии всех читателей, откликнувшихся на статью.

— Конечно, — сказал Пуаро. — Но, поскольку миссис Мак-Джинти была убита несколько дней спустя, я подумал, что такое совпадение могло вас поразить.

— Вы меня заинтересовали…

Мисс Памела Хорсфол, забыв, что она торопится в Шеффилд, уселась верхом на стул, почесала в затылке и продолжала:

— Мак-Джинти… Фамилия мне о чем-то напоминает… Ее пристукнул тот тип, который квартировал у нее. Ведь так? С точки зрения журналистики это неинтересное дело. Убита старая женщина, убийца — человек заурядный, во всей истории ни одной красотки… Вы говорите, что эта миссис Мак-Джинти мне писала?

— У меня есть основания полагать, что она писала в «Санди Комет».

— Это одно и то же. Мне передали бы письмо, и, поскольку о ней вскоре заговорили, я должна была бы вспомнить… Действительно, припоминаю. Только письмо пришло не из Бродхинни, а из Бродвея!