Рекс Стаут - Смертельная ловушка

— Конечно. Разве я не понимаю?

— Тогда могу предположить, что была задействована и седьмая фигура. Мисс Брюс. Секретарь полковника Райдера.

— Вы имеете в виду секретаршу, что сидит у него в приемной?

— Да. Я не готов изложить подробностей, но, похоже, полковник Райдер получил определенную информацию и написал или собирался написать рапорт, в результате чего ее ждала бы катастрофа.

— Мне это не по душе, — нахмурился Шетук.

— В самом деле?

— Я хочу сказать, что мне не… — Шетук замолчал. И стал еще более мрачным. — Я имею в виду вот что, — заговорил он более решительным и суровым тоном: — Поскольку дело это, как я подозреваю, явно конфиденциального характера, подробности, касающиеся смерти капитана Кросса, намеренно скрываются, и настоящего расследования так и не было проведено. Поэтому мне очень понравилось, когда я узнал, что за дело взялись вы. Разумеется, вы можете спросить, почему мне не понравилось, когда вас привлекли и к расследованию гибели полковника Райдера? Наоборот, я очень этим доволен. Но вы можете быть введены в заблуждение. При всем вашем таланте вас могут повести по ложному следу. Вот почему мне не по душе участие в деле этой девицы. Я ее не знаю, ничего о ней не слышал, но чувствую, что здесь что-то не так.

— Не исключено, — согласился Вулф. — Располагаете ли вы какими-либо свидетельствами в этом отношении?

— Нет.

— А что насчет нас шестерых? Исключим здесь присутствующих. Остается трое. Можете ли вы сказать мне что-либо о них?

— Нет.

— В таком случае боюсь, что сегодня мы никуда не продвинемся. — Вулф взглянул на часы. И, положив руки на край стола, отодвинулся вместе с креслом и встал. — Уже полночь. Могу заверить вас, сэр, что со мной шутки плохи. Я вполне в состоянии их различить и нанесу ответный удар. — Он встал.

— К завтрашнему утру я, вероятно, буду располагать кое-чем более конкретным. Скажем, завтра к двенадцати дня. Сумеете ли вы быть здесь в двенадцать? Если я приду к какому-либо выводу, мне не хотелось бы обсуждать это по телефону.

— Думаю, сумею, — ответил, тоже встав, Шетук. — Приду обязательно. У меня заказан билет на самолет в Вашингтон на три часа.

— Хорошо. Значит, до завтра.

Я проводил нашего гостя до двери, запер ее, задвинув и щеколду, и вернулся в офис. Я думал, что Вулф уже отправился к себе в спальню. Оказалось, ничего подобного. Он опять сидел в своем кресле и, судя по выражению лица, о чем-то напряженно думал.

— Значит, решили использовать и Шетука? — довольно раздраженно спросил я. — Он главное действующее лицо?

— Помолчи, Арчи.

— Слушаюсь, сэр. Или он начальник мисс Брюс, и вы решили прекратить расследование?

Ответа не последовало.

Я подошел к полке, взял гранату, подбросил ее в воздух и поймал. Он вздрогнул.

— Эта штука, — сказал я, — принадлежит армии. Как, впрочем, и я, о чем вы мне постоянно напоминаете. Я не спрашиваю, откуда она взялась, раз вы требуете, чтобы я помолчал. Но я отнесу ее к себе в комнату и утром верну на Данкен-стрит.

— Черт бы тебя побрал! Дай ее мне.

— Нет, сэр. Я вам уже сказал. Если я дал клятву верности Отечеству, как вы выражаетесь, утром первым делом отнесу гранату генералу Файфу и скажу ему…

— Заткнись!

Я стоял, со злостью глядя на него.

Он с такой же злостью смотрел на меня, будто я совершил нечто такое, чего он был не в силах вынести, но ничего не стал объяснять.

— Арчи, — наконец начал он, — я подчиняюсь обстоятельствам. Что обязан делать и ты. Но кое-что я тебе скажу. Например, насчет чемодана. Его металлическая рама оказалась выгнутой по всему периметру. Как может взрыв снаружи, на каком бы расстоянии он ни произошел, выгнуть раму? Значит, граната в момент взрыва была в чемодане. Многочисленные дыры и разрывы, причиненные осколками, это подтверждают. Они не вогнуты, а выгнуты.

Я положил гранату ему на стол.

— Следовательно, — продолжал он, — полковник Райдер был убит. Граната, лежа в чемодане, сама по себе не могла взорваться. Исключается и самоубийство. Райдер не был идиотом. Чтобы убить себя, он не стал бы вытаскивать гранату из ящика, класть ее в чемодан, держа крышку открытой для того, чтобы, когда ему заблагорассудится, сунуть руку в чемодан и дернуть за запал. Только так он должен был поступить, потому что рама крышки тоже выгнута. Нет, это не самоубийство. Это была ловушка.

Он взял гранату со стола и показал на толстый конец запала.

— Видишь эту выемку? Я кладу гранату в чемодан, привязываю к одному концу запала бечевку, — сойдет даже узкая ленточка, оторванная от носового платка, — почти закрываю крышку, оставив себе достаточно места для завершения работы, присоединяю другой конец бечевки к подкладке крышки, скорей всего, канцелярской скрепкой, взятой со стола, и закрываю крышку. На все это требуется две, от силы три минуты. Когда бы и где бы полковник Райдер ни открыл чемодан, его ждала смерть. Поскольку крышка была закрыта, когда взорвалась граната, значит, он, не заметив бечевки, сделал попытку открыть чемодан, чтобы что-то туда положить и тотчас захлопнуть. Разумеется, даже если бы он и заметил, ничего бы не изменилось.

Я внимательно его слушал. Когда он умолк, я кивнул.

— Ясно, — согласился я. — Но вот чего я не понимаю: сержант Брюс взяла остатки чемодана, чтобы…

— Нет, — коротко ответил он и убрал гранату в ящик своего стола. — Вот и все.

— Вы так и не объяснили мне… — фыркнул я.

— На сегодня хватит. — Он встал. — Приходи ко мне в комнату в восемь утра, когда Фриц принесет завтрак. Захвати свой блокнот. У меня будут для тебя кое-какие поручения. Завтра нам предстоит трудный день. Мы поставим ловушку, несколько более совершенную, нежели та, что была уготовлена Райдеру.

В 10.55 на следующее утро я сидел на краю моего стола в нашем офисе, разглядывая сцену и реквизит. Все это, следуя указаниям Вулфа, приготовил я сам, но зачем и для чего, понятия не имел.

Вулф оказался прав в одном отношении. Для меня, во всяком случае день этот был насыщен работой. После раннего завтрака я зашел к нему в комнату, где мне было сказано, что я должен делать. Не зачем и для чего, а просто — что. Затем я отправился на Данкен-стрит, где мне пришлось спешить, потому что генерал Файф появился у себя в офисе почти в десять. Переговорив с ним, я вернулся домой и приготовил весь реквизит, что вовсе не требовало тщательной и длительной подготовки, ибо состоял из трех вещей: одна на моем столе и две — у Вулфа, в том числе и большой конверт, который прибыл с утренней почтой. На нем был напечатан на машинке адрес Ниро Вулфа и еще одна строка внизу: «Вскрыть в шесть вечера во вторник 10 августа, если от меня не поступит дальнейших указаний».

В левом верхнем углу был адрес отправителя:

«Полковник Хэролд Райдер, 633 Кэнделвуд-стрит, Нью-Йорк».

Взяв конверт в руки, я определил, что в нем находится несколько страниц, и заметил, что поскольку он был запечатан, значит, его не вскрывали. Лежал он на столе у Вулфа чуть правее середины, под пресс-папье, а роль пресс-папье выполняла граната, точно такая же, какой был убит Райдер.

И в строках, напечатанных на машинке, буква «э» была чуть ниже строки, а «с» немного правее, чем следовало. Значит, печатали на той же самой машинке, на которой были напечатаны любимое стихотворение сержанта Брюс и анонимное письмо, полученное Шетуком.

На моем столе лежал мой собственный, рыжей кожи чемодан, которым я пользовался для краткосрочных отъездов из Нью-Йорка. Мне было велено положить в него что-нибудь: рубашки, несколько книг, что угодно, лишь бы он лежал на столе. По всей вероятности, это и была ловушка: конверт, граната и чемодан. Я не имел ни малейшего представления, кто должен был в нее попасть, каким образом, когда и почему. Если исходить из дальнейших указаний, которые я получил, пришло мне в голову, это была весьма слабая и глупейшая попытка кого-либо заарканить. Я немного разрядился, высказав вслух несколько еле слышных замечаний, которых мог бы набраться в солдатских бараках, доводись мне там жить, оставил место действия и, поднявшись на три пролета лестницы, встретил Вулфа в оранжерее, где он приводил в порядок торфяной мох.

— Полный порядок, — доложил я.

— Все предметы в офисе? — поинтересовался он, не отрываясь от своего занятия.

— Да.

— Ты попросил их прийти вовремя?

— Да. Лоусона в 11.15, Тинэма в 11.30, Файфа в 11.45, Брюс и Шетука вы пригласили сами.

— Фриц? Панель?

— Я уже сказал, что все в полном порядке, — ледяным тоном отозвался я. — Но вот для чего, это известно одному богу.

— Успокойся, Арчи, — пробормотал он, раздвигая мох, — я сам нервничаю. Дело это щекотливое. Если все пойдет не так, как я надеюсь, боюсь, убийцу мы так и не поймаем. Между прочим, соедини меня с Кремером.