Артур Дойль - Долина страха

Он сидел, усердно поглощая ужин, а глаза его лукаво поблескивали, следя за моим смущением. Его превосходный аппетит служил полной гарантией успеха, ибо в уме моем сохранились воспоминания о многих днях и ночах, проведенных Холмсом без мысли о пищи, когда его смущенный ум разбирался в загадках, когда его тонкие резкие черты дышали аскетизмом и напряженной умственной сосредоточенностью. Наконец, он закурил трубку и начал говорить медленно и небрежно, как бы размышляя вслух.

— Ложь, Уотсон, — огромная, наглая, преступная ложь, — вот что должны мы взять за исходную точку. Это наш исходный пункт. Вся история, рассказанная Баркером, — ложь. Но рассказ Баркера подтверждает миссис Дуглас. Следовательно, она лжет тоже. Они лгут оба, сговорившись предварительно. Теперь перед нами задача — почему они лгут и в чем заключается истина, которую они так тщательно собираются скрыть? Постараемся, Уотсон, — вы и я, — не сможем ли мы обнаружить эту ложь и восстановить истину. Почему я знаю, что они лгут? Потому, что все это — неловкая выдумка, которая попросту не может быть правдой. Внимание! Согласно рассказу, убийца менее чем через минуту после совершенного убийства снял с пальца убитого кольцо, находившееся под другим кольцом, надел последнее на прежнее место — вещь, которую он наверное никогда бы не сделал, — и положил ту странную карточку около своей жертвы. Я говорю, что все это совершенно невероятно. Вы будете доказывать, — хотя я слишком большого мнения о вашем рассудке, Уотсон, и не думаю, что вы это сделаете, — будто кольцо могло быть снято прежде, чем Дуглас был убит. Тот факт, что свеча сгорела очень мало, показывает, что тут происходило недолгое свидание. Предпочел ли Дуглас, о бесстрашном характере которого мы столько слышали, отдать свое обручальное кольцо сразу, после первого требования, или мы можем думать, что он его отдать не захотел? Нет, нет, Уотсон, убийца был с Дугласом некоторое время наедине, с зажженной лампой. В этом я не сомневаюсь ни минуты. Но причиной смерти был, по-видимому, ружейный выстрел. Стало быть, он должен был произойти немного раньше, чем мы предполагаем. В данном пункте ошибки быть не может. Так что мы оказываемся лицом к лицу с обдуманным заговором со стороны двух людей, слышавших выстрел, — Баркера и миссис Дуглас. Когда же, в довершении всего, я смогу доказать, что кровавое пятно на оконном косяке было намеренно сделано Баркером, дабы навести полицию на ложный след, нам придется признать, что против него в этом деле появились очень веские улики.

— Теперь мы спросим самих себя, в котором часу произошло убийство. До половины одиннадцатого слуги еще не расходились, так что до этого времени произойти ничего не могло. Около одиннадцати без четверти они разошлись по своим комнатам, за исключением Эймса, бывшего в кладовой. После того, как вы нас оставили сегодня, я произвел несколько экспериментов и нашел, что никакой шум, произведенный Мак-Дональдом в кабинете, не может проникнуть в кладовую, когда все двери затворены. С комнатой экономки Аллен, однако, дело обстоит иначе. Она находится недалеко по коридору, и из нее я слышал неопределенный звук голоса, если его сильно повысить. Шум ружья заглушается, если стреляют в упор, как это, несомненно, и было в данном случае. Выстрел был негромким, но в ночной тишине звук его свободно мог проникнуть в комнату миссис Аллен. Она, как мы уже знаем, немного туга на ухо, но тем не менее слышала что-то, похожее на шум захлопывающейся двери за полчаса до того, как подняли тревогу. Полчаса до тревоги — это как раз и выходит без четверти одиннадцать. Я не сомневаюсь: то, что она слышала, и было ружейным выстрелом; именно в тот момент происходило убийство. Если это так, то теперь мы должны установить, что делали мистер Баркер и миссис Дуглас — предположив, что они не являются активными убийцами, — от без четверти одиннадцать, когда шум от выстрела заставил их сойти вниз, до четверти двенадцатого, когда они позвонили и собрали слуг. Что они делали и почему не подняли тревогу сейчас же? Вот вопрос, который встает перед нами, и когда мы на него ответим, то, наверное, найдем путь к разрешению нашей задачи.

— Я сам убежден, — сказал я, — что между этими двумя людьми существует соглашение. Бессердечное она существо, если смеется и шутит с кем бы то ни было, спустя несколько часов после такой ужасной смерти мужа.

— Совершенно справедливо. Даже в ее собственном рассказе о происшедшем она производит невыгодное впечатление. Я далеко не восторженный поклонник женского пола, как вы, надо полагать, успели уже заметить; однако, мне еще не приходилось встречать женщин, которые — как бы они не относились к мужу — позволили бы увести себя от его трупа по первому слову постороннего мужчины. Если я когда-нибудь женюсь, Уотсон, я надеюсь, мне удастся внушить своей жене более теплые чувства. Это — постыдный случай, и самый поверхностный наблюдатель удивился бы, обнаружив у женщины такое полное бессердечие. Не будь тут даже других улик, один этот инцидент, по-моему, способен вызвать подозрение в заговоре и сообщничестве.

— Итак, вы окончательно пришли к выводу, что Баркер и миссис Дуглас виновны в убийстве?

— Какая устрашающая прямота в ваших вопросах, Уотсон, — сказал Холмс. — Они словно пули. Если вы предположите, что миссис Дуглас и Баркер знают истину об убийстве и что они сообща ее скрывают, тогда я смогу дать вам чистосердечный ответ. Я уверен, что они поступают именно так. Но ваше более суровое предположение не столь обоснованно. Давайте разберемся в затруднениях, стоящих на нашем пути. Предположим, что эта пара связана узами преступной любви и что они решили избавиться от человека, стоящего между ними. Это только предположение, ибо негласный опрос слуг и других лиц не подтверждает этого. Наоборот, многие показали, что Дугласы были очень привязаны друг к другу.

— Не допускаю, чтобы последнее было верным, — сказал я, вспомнив встречу в саду и улыбающееся лицо молодой женщины.

— Ну, во всяком случае, они производили такое впечатление. Как бы то ни было, мы предположим, что миссис Дуглас и Баркер — замечательно хитрая парочка, сумевшая обмануть всех и замыслившая убить Дугласа; а он как раз был человеком, над головой которого висла опасность…

— Об этом мы знаем только с их слов.

Холмс задумчиво посмотрел на меня.

— Вижу, вижу, Уотсон. Вы придумали версию, из которой следует: все, что бы они ни сказали, — ложь с начала до конца. По вашей версии не существует ни тайных угроз, ни тайного общества, ни Долины Страха, ни мастера Мак какого-то… не помню и вообще ничего подобного. Это — хорошее, широкое обобщение. Посмотрим, к чему оно нас приведет. Они изобрели версию с Долиной Страха. Потом поставили велосипед в парке, как доказательство присутствия кого-то извне. Пятно на подоконнике подтверждает эту мысль так же, как и карточка у трупа приготовленная, вероятно, кем-нибудь в доме. Все это работает на вашу гипотезу, Уотсон. Но теперь мы подходим к тем странным и неясным фактам, которые никак не находят себе места в наших построениях. Почему из всех возможных видов огнестрельного оружия была выбрана спиленная двустволка, вдобавок американская? Как могли они быть настолько уверены, что шум ее выстрела никого не привлечет? Ведь слепое счастье, что миссис Аллен не пошла справиться насчет захлопнувшейся двери. Почему ваша преступная парочка поступила именно таким образом, Уотсон?

— Признаюсь, никак не могу объяснить это.

— Далее, если женщина и ее любовник сговорились убить мужа, зачем им было афишировать преступление так дерзко, сняв обручальное кольцо убитого после его смерти? Кажется ли это вам очень вероятным, Уотсон?

— Нет, не кажется.

— И опять-таки, если бы мысль оставить велосипед, спрятанный снаружи, пришла бы вам в голову, то вы тотчас же, вероятно, и отказались бы от такой уловки, так как совершенно ясно, что велосипед — самая нужная вещь для человека, принужденного спасаться бегством.

— Я не могу найти никаких объяснений.

— И все же не должно существовать такой комбинации случайных или неслучайных событий, для которой человеческий ум не мог бы найти объяснения. Я постараюсь указать возможный ход умозаключений, не утверждая, что они верны, а просто в виде умственного упражнения. Тут и встретится, я допускаю, немало предположений, но как часто они порождают истину?! Предположим, что в жизни Дугласа была какая-то преступная или позорная тайна. Тайна вызывает появление убийцы — предположим, мстителя, — кого-то постороннего, не из домашних. Мститель по какой-то причине, — которую, признаюсь, я никак не могу пока объяснить, — снимает с пальца убитого его обручальное кольцо. Мщение может относиться ко времени первого брака Дугласа, и кольцо было снято по одной из причин, относящиеся к тому браку. Прежде чем убийца ушел, в кабинет вбежали Баркер к миссис Дуглас. Убийца убедил их, что попытка арестовать его повлечет за собой огласку какого-то позорного происшествия. Они прониклись этой мыслью и предпочли его отпустить. Для этого они, вероятно, опустили мост, который может опускаться совершенно бесшумно, а затем опять подняли его. Преступник убежал и по какой-то причине рассудил, что ему безопаснее скрыться пешком, чем не велосипеде. Поэтому он оставил машину там, где ее не могли найти, по крайней мере, пока он благополучно не скроется. До сих пор мы еще не выходим из границ возможного. Не так ли?