Пьер Вери - Завещание Базиля Крукса

Транкиль и его спутники вошли внутрь.

Пигот, который наблюдал за ними из-за полуразрушенной стены, немедленно бросился на лестницу, приставленную к чердаку соседнего сарая. Чердак этот с двух концов заканчивался слуховыми окнами. Одно выходило на проезжую дорогу, другое было обращено прямо на столовую трактира. Теперь Пигот мог разглядеть спутников француза: одного из них, высокого человека с открытым лицом, он не знал, другой был полицейский Бартоломео из Сантандера.

Кончив совещание, все трое направились к выходу, отдав трактирщику какие-то распоряжения, которые тот принял с низким поклоном.

Тот из трех, который был неизвестен Пиготу, выйдя на улицу, направился, было, в сторону к Санта Мария, но пройдя несколько сот шагов, внезапно повернул назад.

Очутившись вновь в столовой, он покуда служанка готовила ему прибор, стал медленно пить вино. У Пигота слюнки потекли, так ему захотелось пить и есть, но он сказал себе: «Терпенье, терпенье».

И вдруг трактирщик закрыл ставни!

Пигот почувствовал себя совсем обескураженным. Менее всего он хотел, чтобы его заметили, и потому, стянув потуже пояс, прилег на солому. Десять минуть спустя ему снились блаженные сны, в которых немалую роль играла Кармен.

Тем временем, по большой дороге возвращался странный велосипедист. Он держал путь в Санта Мария.

Миновав трактир, он внезапно соскочил с машины и издал проклятие. Сомнений не было: какой-то проклятый гвоздь насквозь пробуравил его переднюю шину.

Это произошло в нескольких сотнях шагов от «Рыжего быка».

Толкая перед собой велосипед, незнакомец повернул назад, дошел до трактира и направился в столовую. Там он уселся с видом человека, который не собирается двигаться дальше. В столовой находился только неизвестный Пиготу спутник Транкиля.

Деревенские обычаи просты, и знакомства завязываются без церемоний. Через десять минуть служанка накрывала второй прибор за столиком одинокого до тех пор посетителя. Поваренок принес первое блюдо.

Прошло несколько часов. В первом этаже трактира тихо открылась дверь. Из нее вышел Транкиль с Бартоломео. Они вошли в соседнюю дверь и немедленно заперли ее на крючок.

На кровати храпел странный велосипедист. Транкиль быстро обыскал одежды спящего, а затем принялся за его портфель.

— Он в наших руках, Бартоломео, — шепотом произнес француз. — Я был совершенно прав: в портфеле находятся бумаги на имя Моисея Кнатца. Этот человек убил его. Но не будем терять напрасно времени...

Из найденного в портфеле конверта Транкиль извлек помятый лист пожелтевшей бумаги. Прочитав его, француз весь просиял.

— Странное завещание...

Он тщательно положил на место бумагу и документы. После этого оба вернулись в комнату, из которой вышли.

На следующее утро Транкиль с раннего утра направился в Санта Марию. Ему пришлось довольно долго звонить перед дверью, на которой была прибита медная дощечка с надписью: «НОТАРИУС».

Наконец, ему открыли. Его визит был довольно продолжителен. Появившись вновь на крыльце, он без колебаний направился в расположенное напротив кафе и без обиняков подошел к Пиготу, фуражку которого сразу приметил.

Пигот был не столько раздосадован, сколько изумлен. Ибо француз во все горло распевал, на мотив старинной испанской песенки, слова: «Том тринадцатый».

— Я вижу, — сказал, решившись, Пигот, — что не только меня интересует том 13-й полного собрания сочинений Лопе де Веги.

— Очевидно! Но как вы сюда попали?..

— Сначала на мотоциклетке, потом на велосипеде. Но это неважно. Скажите лучше: имеете ли вы какие-либо сведения о кочегаре? Мне начинает сильно надоедать ожидание.

— Верьте, Пигот: вы напрасно теряете время. Нет никаких шансов встретить в этих краях Кнатца. Вам пришлось бы ждать его до второго пришествия. Но можно сделать лучше, — найти его убийцу.

Разговаривая, мужчины вышли из кафе. И вдруг Транкиль крепко схватил руку Пигота и повлек его в открывавшийся сбоку узкий проход.

В этот самый миг велосипедист в пурпуровых шароварах и зеленом жилете остановился перед домом нотариуса и взялся за звонок.

— Иосиф, — произнес нотариус, — подайте стул достопочтенному синьору.

Из-за письменного стола поднялся тщедушный мальчик лет пятнадцати, который перед тем усиленно грыз свои грязные ногти. Он схватил стул, резким жестом поставил его около посетителя и опять шмыгнул на свое место.

— Иосиф сообщил мне, что вы уже вчера удостоили своим посещением мою контору. К великому моему прискорбию, вы не застали меня дома. Чем могу служить?

Посетитель положил на стол смятую бумагу.

— Дело идет об этом письме. В нем говорится о завещании некоего англичанина, точнее говоря, Базиля Крукса. Черт его драл, этого Крукса! Он, надо думать, был страшнейший чудак!

— Базиль Крукс, — задумчиво повторил Дентарро, — совершенно верно, у меня есть его завещание, составленное за три дня до его столь загадочного самоубийства. Это был веселый человек, и меня очень поразило известие, что он наложил на себя руки.

— Так вот, — перебил его посетитель, показывая на вынутую им бумагу. — Вот письмо. Что касается книги, то я могу сказать вам, что ее вам никто не доставит, так как она сожжена. Я встретился с последним ее обладателем. Это был некто Мауро из Кордовы. Его мальчишка вырвал из нее много страниц, а остальными растапливал печку. Он покажет это под присягой, если нужно. При таких условиях я, конечно, получаю право на имущество этого Крукса, черт бы побрал его душу!

— Какое страшное проклятье, синьор... синьор... простите, забыл, как вас звать.

— Кортейра из Хереса, с самого юга, к вашим услугам.

— Да, страшное проклятье, синьор Кортейра. Но вернемся к делу... Мне кажется, есть только один способ уладить дело: может ли этот Мауро доказать, что он имел в руках эту книгу?

— Не трудно будет найти свидетелей.

— Нет, этого будет недостаточно. Но, может быть, он представит хотя бы обгоревший переплет? Тогда все устроится. Вы передадите ему письмо, или он вам переплет. Вы ведь помните, что завещание требует, чтобы книга и письмо были в одних руках.

— Это очень сложно. Неужели верного свидетеля будет недостаточно?

— Я в отчаянии, синьор Кортейра, прямо в отчаянии, но завещание ставит совершенно определенное условие...

Кортейра задумался.

— Что же? Переплет, вероятно, удастся найти. До свиданья, синьор Дентарро.

Он взял письмо и направился к двери, но нотариус остановил его.

— Не сердитесь на меня, синьор Кортейра, но я должен предупредить вас. Разумеется, любая мастерская сделает вам переплет, у которого затем не трудно будет обжечь углы...

Кортейра топнул ногой. Не обращая на это никакого внимания, нотариус продолжал:

— ...Но должен сообщить вам, что существуете второй экземпляр книги, переданный мне мистером Круксом и хранящийся в моем сейфе в банке. Было бы совершенно бесполезно доставлять мне заново изготовленный переплет, который никак не может быть похож на подлинный. Добавлю, что переплетная, работавшая на Крукса, больше не существует, а владелец ее умер.

Кортейра стал с угрожающим видом наступать на нотариуса.

— Вы старый разбойник, — закричал он. — Отлично понимаю, к чему все эти церемонии. Вас соблазняют денежки этого Крукса, и вы отлично знаете, что сроки, поставленные этим проклятым англичанином скоро истекают... Но вы играете в опасную игру, синьор Дентарро. Смею вас уверить: Кортейру не легко провести даже такому старому хрычу, как вы. И позвольте вам сказать на прощанье: по лицу вашему видно, что вам суждено умереть отравленным.

— Иосиф, вы тут? — обратился нотариус к мальчику, испуганная голова которого показалась над письменным столом. — Вы слышали и, надеюсь, запомнили. Вполне возможно, что вам придется повторить слова этого синьора перед судом.

— Черт побрал бы вас обоих, старого хрыча и молокососа! — завопил Кортейра. — Я ухожу, но предупреждаю вас, синьор Дентарро: я вернусь — с переплетом или без него, но вернусь!

Кортейра хотел выйти, но нотариус жестом остановил его.

— Одни неприятности с этим делом!... Должен еще сказать вам, что месяца полтора назад у меня был один человек, матрос из Сантандера, еврей по наружности, столь же воспитанный, как и вы... Он преподнес мне книгу и сделал мне почти такую же сцену, как и вы, когда я нашел недостаточно убедительным его рассказ о будто бы сожженном кем-то письме.

Кортейра спокойно выслушал слова нотариуса, пожал плечами и произнес:

— Чепуха! Я принесу вам переплет!

Несколько часов спустя на вокзальной площади Рейнозы появилось четверо мужчин. Это были Транкиль, Пигот, Бартоломео и неизвестный, который оказался братом полицейского, Филиппом Бартоломео. Крестьянская повозка доставила их сюда из Санта Марии, и трое из них готовились сесть на сантандерский скорый поезд.