Жорж Сименон - Мегрэ и труп молодой женщины

С самого начала Мегрэ с трудом сохранял серьезность. Женщина не спускала с него глаз и увидела бы даже самую мимолетную ироническую улыбку.

— Если вкратце… — повторила она.

Самое меньшее три раза употребила она этот оборот. Мегрэ машинально посмотрел на ласы.

— Если месье наскучило…

— Нисколько.

— Месье нужно идти?

— У нас есть еще немного времени.

— Уже заканчиваю. Хочу только обратить внимание месье на то, что каждое мое слово целый месяц доходило до ушей третьей особы, какой-то авантюристки, которую я даже не знала Но зато она знала, что я делаю и куда иду. Я жила нормальной жизнью, думая, что я у себя в доме не подозревая, что…

— Вы написали ее матери?

— Откуда месье знает? Она сказала?

На лице Лоньона отразилось разочарование. Он напал на след этой Поре, и это ему стоило долгих и мучительных путешествий по городу. Сколько проливных дождей обрушилось на его бедную голову, и ни разу он не попробовал где-нибудь спрятаться. А он, Мегрэ, даже не выходил из кабинета. Сведения находили его сами. И не только потому, что комиссар узнал о существовании мадемуазель Поре почти одновременно с Лоньоном, Растяпе казалось, что Мегрэ обо всем этом деле осведомлен значительно лучше.

— Я не сразу написала матери. Перво-наперво я предупредила девицу и потребовала, чтобы духу ее здесь не было. А ведь я могла посадить ее на скамью подсудимых!

— За самовольное проникновение в квартиру?

— Да, и за воровство еды в течение месяца. Когда вернулась племянница, я ей без обиняков сказала, что я думаю о ней и о ее знакомствах. Жанна оказалась не лучше! Скоро она тоже ушла из дома и поселилась в отеле. Мадемуазель хотела свободы, понимаете, месье? Чтобы встречаться с мужчинами!

— А вы уверены, что она с ними встречалась?

— А зачем еще нужно было жить отдельно, если у меня ей было, где спать и что есть. Я выпытала у Жанны все о ее подружке. Она сказала мне, как ее зовут и где живет ее мать. Я колебалась почти неделю, а потом все-таки написала письмо. У меня есть копия. Не знаю, какие были последствия. По крайней мере, мать не может сказать, что я ее не предупреждала. Хотите прочитать?

— Это не обязательно. У вас были встречи с племянницей после ее ухода?

— Она никогда не приходила, чтобы проведать меня, ни разу ей не пришло в голову хотя бы прислать мне новогоднее поздравление. Думаю, что молодежь вся такая. Я все сообщила моему брату, который ничего не понял. Уж его она умеет обработать. Время от времени пишет ему, что живет хорошо, что есть работа, и в каждом письме обещает, что скоро его навестит.

— И что, так и не навестила?

— Один раз, на Рождество.

— Кроме нее в семье есть дети?

— Был брат, но он умер в санатории. Если вкратце… Мегрэ начал машинально считать эти обороты.

— Она совершеннолетняя. Может быть, и рассказала отцу о своей свадьбе. Мне он об этом не сообщил. Я узнала только из газеты. Но вот что интересно, обратили ли вы внимание, месье, что ее подружку убили как раз в день свадьбы!

— Они не общались?

— Откуда я знаю? Но если месье меня внимательно слушал, он мог понять, что такая девушка, как Луиза, так просто не отвяжется от подруги. Та, что живет нахлебницей и прячется под кроватями, не погнушается ничем. А этот Сантони, очевидно, богатый человек…

— И неужели вы с племянницей ни разу не виделись за три года?

— Немного больше, чем три года. Один раз, в прошлом году, кажется, в июле, я увидела ее в поезде. Это было на вокзале Сен-Лазар. Я решила выбраться на целый день в Мант-ла-Жоли[2]. Стояла прекрасная погода. Я очень скучала по природе, а тут как раз выходной. На соседнем пути стоял великолепный экспресс на Довиль[3]. Наш поезд уже тронулся, когда в окне экспресса мелькнула Жанна. Она показала на меня пальцем кому-то, кто был рядом с ней, и в последний момент сделала в моем направлении иронический жест.

— Она ехала с женщиной?

— Не успела заметить. Увидела только, что Жанна была шикарно одета, а в этом экспрессе были только вагоны первого класса.

Жанвье, как всегда, делал записи, очень короткие, так как всю ее болтовню можно было изложить несколькими словами.

— Когда племянница жила у вас, вы были не в курсе, есть ли у нее друг?

— Судя по тому, что говорила, она не встречалась ни с кем. Но трудно верить девушке, которая прятала под кроватью неизвестно кого.

— Большое вам спасибо.

— Это все, что месье хотел узнать?

— А у вас есть еще что-то?

— Может быть, я еще что-то вспомню…

Не без сожаления она смотрела, как все трое исчезают в дверях. Ей так хотелось рассказать что-нибудь еще…

Лоньон пропустил вперед Мегрэ с Жанвье и спускался последним. Внизу комиссар не мог сразу придумать, что сказать Растяпе.

— Извините, старина… Если бы я знал, что вы здесь…

— Это не имеет значения.

— Вы проделали огромную работу. Не исключено, что теперь дело пойдет значительно быстрее, просто помчится галопом.

— Это значит, что я больше не нужен.

— Я этого не говорил.

Жена Люсьена выглядывала из окна своего магазинчика.

— Сейчас ничего конкретного для вас нет. Было бы неплохо, чтобы вы немного отдохнули и занялись своим бронхитом.

— Это только обычная простуда. Но несмотря на это, спасибо.

— Вас подбросить?

— Нет, я на метро.

Лоньон умышленно подчеркивал разницу между ним, ездящим на машине, и собой, который тащится на метро и, поскольку близилось к шести, будет мучиться в переполненном вагоне.

— Ну, хорошо. Если вам что-нибудь станет известно, позвоните. Я тоже буду информировать вас обо всем.

Сев в машину рядом с Жанвье, Мегрэ вздохнул:

— Бедный Лоньон! Дорого бы я заплатил, чтобы с ним не встречаться.

— Возвращаетесь на набережную, патрон?

— Нет. Подвези меня домой.

Мегрэ жил совсем рядом, и у них не было времени, чтобы обсудить только что услышанное. Оба думали о шестнадцатилетнем подростке под кроватью.

Вдова Кремье считала ее гордой зазнайкой, которая ни на кого не обращала внимания. Служанка семьи Лаше, Роза, видела ее просиживающей долгие часы в одиночестве на скамейке перед собором Святой Троицы. Одна она приходила к мадемуазель Ирэн. Никто не сопровождал ее к «Ромео». Одна оттуда вышла, отказавшись, несмотря на дождь, ехать на такси, водитель которого видел ее на площади Сен-Огюстен, а позднее на углу Сен-Оноре…

А потом было только мертвое тело, лежащее на мокром асфальте площади Вэнтимиль. Не было на ней уже ни взятого на прокат бархатного пальто с капюшоном, ни вышитой серебром сумочки, а на одной ноге не хватало туфли на высоком каблуке.

— До завтра, патрон.

— До завтра, старина.

— Будут указания?

Не было возможности допросить Жанну Арменье, новоиспеченную мадам Сантони, проводящую медовый месяц во Флоренции.

— Вечером жду звонка из Ниццы.

Было еще много темных мест, на которые необходимо пролить свет. И где-то рядом был тот, кто сначала убил девушку, а потом положил ее труп на площади Вэнтимиль.

в которой рассказывается о странном отце и угрызениях совести Мегрэ

За обедом мадам Мегрэ рассказывала что-то о дочке соседки по лестничной клетке, как она первый раз сходила к зубному врачу и сказала… Что она там сказала? Мегрэ слушал в полуха, а сам смотрел на жену, голос которой звучал, как знакомая приятная музыка. Мадам Мегрэ замолчала и спросила:

— Разве не забавно?

— Да-да, очень смешно…

Мыслями комиссар был где-то далеко. Такое с ним случалось часто. Он смотрел тогда на собеседника широко раскрытыми неподвижными глазами. Те, кто плохо его знал, даже не подозревали, что Мегрэ смотрит на них, будто на меняющиеся в темной глубине сцены декорации.

Мадам Мегрэ, не закончив истории, пошла мыть посуду. Тем временем комиссар удобно устроился в кресле и развернул газету. Когда в кухне стихли звуки уборки, в квартире воцарилась тишина, прерываемая только шелестом газетных страниц. Дважды начинался и кончался дождь.

Около десяти мадам Мегрэ, видя, что муж сворачивает газету, предположила, что сейчас они пойдут спать, но он взял со стола один из кипы журналов и снова углубился в чтение. Она начала шить, отпуская время от времени ничего не значащие реплики. Ей было все равно, отвечает ли ей муж что-то или довольствуется только покашливанием. Просто это помогало поддерживать интимное настроение.

Соседи, живущие наверху, выключили радио и пошли спать.

— Ты ждешь чего-нибудь?

— Должны позвонить.

Ферэ обещал допросить по-настоящему мать Луизы, как только она вернется из Монте-Карло. Ему могло что-то помешать. Накануне Парада цветов у полиции много работы.

Немного позже мадам Мегрэ заметила, что шелест страниц вновь прекратился. Муж сидел неподвижно с закрытыми глазами. Она подождала немного, а затем произнесла:

— Может быть, ты все-таки ляжешь?