Колин Декстер - Убийство на канале

Несси нигде не было видно: ее стол был пуст.

Морсу только что приснился неприятный сон. В ранние школьные годы он играл в крикет, и когда пришла его очередь бить, он не смог найти туфли… А после… когда после нашел их, шнурки непрерывно рвались и он уже готов был расплакаться от отчаяния… когда проснулся. Приснилось ли ему такое, потому что миссис Грин рассказывала ему про ортопеда? Или может быть, потому что Льюис принес ему сообщение о туфлях из ремонта? Или ни то, ни другое? Неужели самой вероятной причиной была молодая женщина из 1859 года, кричавшая с ужасом и отчаянием: «Что вы сделали с моими туфлями?».

Он осмотрелся во второй раз: стол был все еще пуст.

Без сомнения, он не нарушит благополучия палаты, если включит маленькую лампу. Особенно, если направит свет только на собственную подушку. Конечно! Он никому не навредит, если почитает немного, а у больного, которого привезли, лампа горела все время. И нажав кнопку, он зажег свет, на это никто не отреагировал. От Несси все еще не было и следа.

«Часть третья» была у него в руках, но ему не хотелось так быстро заканчивать чтение. Он вспомнил, что когда впервые читал «Холодный дом» Чарльза Диккенса (для него она до сих пор оставалась величайшей книгой в английской литературе), и когда последние страницы начали таять под его пальцами, он сознательно замедлил чтение. Никогда больше ему не случалось с таким нежеланием отрываться от книги. Не то чтобы творчество полковника заслуживало подобных эмоций; все же ему захотелось сохранить его на потом, или ему это только казалось.

Поэтому ему только и осталась – не сказать, чтобы неприятная – перспектива, прочесть еще несколько глав «Синего билета»… поскольку мистер Гринэвей уже глубоко спал. Преступления, совершенные в графстве Шропшир в XIX веке, присоединились к армии отложенных дел.

Вскоре он был поглощен подвигами одной блондинки, на чьих черных чулках, вероятно, были стрелки, указывающие на север с надписью «За бельем – сюда», в том случае, если она носила чулки… или вообще белье, если быть точными. И погрузившись в бесконечные демонстрации голых тел, ощупывания бюстов, и похлопывания по задницам, Морс пережил достаточно приятные мгновения эротического наслаждения. Он так увлекся, что даже не заметил ее приближения.

– Как вы думаете, что вы сейчас делаете?

– Я просто…

– Свет выключают в десять. Вы всем мешаете.

– Здесь все уснули.

– Не надолго, если вы продолжите…

– Сожалею…

– Что читаете?

Прежде, чем он успел, что бы то ни было сделать, Несси выхватила книгу из его рук, и ему ничего не оставалось, как беспомощно за этим наблюдать. Она не делала никаких комментариев, не выносила морального приговора, и на краткий миг Морс спросил себя, а не блеснул ли легкий огонек веселья в ее всевидящих очах, пока она листала страницы.

– Время спать! – заметила она совсем не грубо и вернула ему книгу. Ее голос, как и униформа, были безупречны, и он спрятал злополучное произведение в свою тумбочку.

– И внимательней, не столкните фруктовый сок! – она переместила полупустую чашку на миллиметр налево, погасила лампу и удалилась. А Морс опустился в теплую и удобную постель, как лилия из стихотворения Теннисона[18], медленно погружающаяся в объятия озера.

Этой ночью ему приснился цветной сон (он мог бы поклясться в этом!), хотя знал, что подобное утверждение оспорит любой специалист по сновидениям. Перед его взглядом всплыла полуоголеная сирена с матовой кожей, одетая в черные чулки с многозначительно указывающими наверх стрелками, оставив в его памяти пахнувшее лавандой белье. Это был почти идеальный сон! Почти. Потому что в мозгу его со странной настойчивостью горело парадоксальное желание конкретизировать с помощью фактов имя, место и время, прежде чем он сможет (в своих фантазиях естественно) обладать этой сексуально раскрепощенной разбойницей. И в его затуманенном, но при этом работающем как компьютер мозгу, эта сирена приобретает имя некоей Джоанны Франкс, идущей вызывающей походкой к «Каналу Герцога» в месяце июне 1859 года.

Когда он проснулся утром, то почувствовал себя прекрасно освеженным и сказал себе – больше никаких рисков, он не вынесет третьего унижения ради «Синего билета». И как только завтрак, измерение температуры, давления, мытье и бритье, чтение газеты, прием таблеток – как только все это осталось позади, а посетителей не предвиделось, он твердо решил узнать, что точно случилось с молодой женщиной, устроившейся в его ночных фантазиях.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Затянувшийся процесс

Тело Джоанны Франкс было найдено около 5:30 утра в среду, 22 июня 1859 года. Филлип Тоумс, лодочник, заявил, что направлялся вниз по каналу к Оксфорду, когда заметил нечто в воде – нечто, что вскоре идентифицировал как часть женской одежды, но что еще там было, в тот момент он не мог различить в потонувших во мраке водах. Замеченный предмет находился на стороне противоположной бечевнику, и вскоре он обнаружил, что это тело женщины без шляпы и обуви. Его несло вдоль берега, головой на север и ногами на юг, и не было заметно каких-либо движений. Тело было повернуто лицом вверх, оно оказалось сильно посиневшим.

Тоумс остановил лодку и осторожно перетащил тело багром к другой стороне, где и вытащил его из воды. В этом ему помог Джон Вард, рыбак из Кидлингтона, которому случилось проходить мимо в столь ранний час. В сущности именно Вард проявил сообразительность и проделал все необходимое, чтобы тело, которое еще не успело окоченеть, было перенесено на постоялый двор «Плуг» в Вулверкоуте.

Из различных нитей переплетающихся показаний, некоторые из которых сделаны самими обвиняемыми, стало ясно, что Олдфилд и Массен (а по одной версии – также и Таунс), сошли с «Барбары Брей» примерно в том месте, где Джоанна нашла свою смерть, и их видели стоящими вместе на бечевнике у «Канала Герцога». Какой-то человек проходил мимо как раз в это фатальное время – 4:00 утра или немного после этого, и оба – Олдфилд и Массен – с большим самообладанием, спросили его, не видел ли он женщину, идущую вдоль канала. Мужчина ответил, как ясно вспоминали оба, совершенно категоричным «Нет!» и собрался спешно продолжить свой путь. Но, несмотря на это, сильно взволнованные двое (или может быть трое) мужчин снова и снова задавали ему один и тот же вопрос.

Очевидно, свидетельства этого человека могли бы стать решающими для подтверждения показаний лодочников. Но его так и не нашли, несмотря на широкомасштабные поиски в данном районе. Мужчина, приблизительно отвечающий описанию – некто Дональд Фавант – зарегистрировался в «Хагс Хед» в Оксфорде в ночь с 20-го на 21-е июня, но это не было выяснено до конца, а человек так и не объявился.

Следовательно, так выглядело тогда, так выглядит и сейчас, была большая вероятность, что вся эта история была умно сфабрикована прижатыми к стене мужчинами.

Джонас Бамси, владелец причала «Хейфилд», работающий в Оксфордском управлении каналами, свидетельствовал на процессе, что «Барбара Брей» осуществила по графику частичную разгрузку, но что Олдфилд не сообщил об исчезновении пассажира, а это было бесспорной обязанностью капитана согласно распоряжениям управления. Вместо этого, как указывают скудные и непоследовательные сведения, лодочники рассказывали своим знакомым на пристани, что их спутница была не в своем уме, что покончила жизнь самоубийством и что, по крайней мере, один раз им уже приходилось ее спасать, когда она попыталась утопиться, пока они плыли вниз по реке от Престон-Брук.

Позднее в этот же ужасный день, когда экипаж «Барбары Брей» должен был проходить шлюз на Темзе при Иффли, Олдфилд разговаривал со смотрителем шлюза Альбертом Ли, и сообщил ему и его жене, что пассажирка с его лодки утонула и что она была к сожалению невменяема и крайне изнервировала и его самого, и его людей с того момента как ступила на борт баржи в Престон-Брук. Олдфилд все еще очевидно был сильно пьян. Вынужденный объяснить, что точно он пытается сказать, Олдфилд заявил только: «Плохо дело, очень плохо то, что случилось». Пассажирка была «не в себе», и последний раз экипаж ее видел после шлюза «Гибралтар». Но Олдфилд яростно воспротивился предложению Ли вернуться в Оксфорд, чтобы объяснить всю эту трагедию. Это заставило Ли сильно засомневаться. Поэтому после отбытия «Барбары Брей» далее к Редингу и Лондону, Ли лично отправился в Оксфорд в компанию «Пикфорд», и те со своей стороны сообщили полицейским властям.

Когда злополучная лодка прибыла в конце концов в Рединг (с опозданием, по какой-то причине, на два часа), полицейский Гаррисон был уже на месте с соответствующим подкреплением, чтобы отправить весь экипаж под арест. Он засвидетельствовал, что когда им надели наручники и он отвел их для предварительного заключения в тюрьму Рединга, все они, за исключением юноши, все еще видимо были пьяны и крайне невоздержанны в сквернословии. Один из них, как живо помнил Гаррисон, опустился до того, что непрерывно твердил какие-то проклятия в адрес Джоанны Франкс, и как он бормотал «Чтоб тебе неладно было, подлюга!»