Эллери Квин - Насчастливый город

Джим с удивлением повернулся:

— Откуда вы знаете?

— Откуда я знаю? Не говорите, что вы не помните, как Пэт и я привезли вас домой.

— Черт! — простонал Джим. — А я-то ломал себе голову… Нора не разговаривает со мной. Не могу ее порицать. Я вам ужасно признателен, Смит. Где вы меня нашли?

— В заведении Карлатти на 16-м шоссе — «Горячем местечке».

— В этой забегаловке? — Джим покачал головой. — Неудивительно, что Нора злится. — Он глуповато усмехнулся. — Ночью меня рвало. Нора привела меня в порядок, но не сказала ни слова. Что за глупая игра в молчанку!

— Зато вы, Джим, по дороге домой играли в глупые разговоры.

— Вот как? Что же я говорил?

— Что собираетесь избавиться от какой-то твари, — беспечно отозвался Эллери.

Джим моргнул и снова повернулся к зеркалу.

— Очевидно, я был не в себе. А может быть, думал о Гитлере. — Эллери кивнул, глядя на дрожащую в его руке бритву. — Ни черта не помню!

— На вашем месте, Джим, я отказался бы от выпивки, — дружелюбно посоветовал Эллери. — Конечно, это не мое дело, но, если вы будете говорить такие вещи, вас могут неверно понять.

— Да. — Джим коснулся выбритой щеки. — Пожалуй, вы правы. О, моя голова!.. Больше никогда в жизни…

— Скажите это Норе, — засмеялся Эллери. — Ну, пока, Джим!

— До свидания. И еще раз спасибо.

Эллери, улыбаясь, вышел. Но на лестничной площадке улыбка его исчезла. Ему показалось, что дверь комнаты для гостей открыта чуть шире, чем была, когда он входил в спальню Джима.

Эллери Квину становилось все труднее работать над романом. Во-первых, из-за погоды. Осень пестрела красными, оранжевыми и зеленовато-желтыми красками; в воздухе ощущался намек на ранний снег; ночи наступали быстро. Эллери одолевало искушение побродить по сельским дорогам, ощущая под ногами сухие листья, особенно после захода солнца, когда на небе опускался занавес, в фермерских домиках зажигались огоньки, а из темных сараев иногда доносились ржание или лай. Уилси Галлимар приехал в город с пятью грузовиками индеек и сбыл их моментально. «Да, сэр, — говорил себе Квин. — Близость Дня благодарения ощущается повсюду — кроме дома 460 на Хилл-Драйв».

Во-вторых, мешала Пэт, чья привычка заглядывать ему через плечо стала хронической. Она настолько открыто липла к Эллери, что Гермиона Райт начала потихоньку строить планы и даже Джон Ф., который никогда ничего не замечал, кроме погрешностей в закладных и редких почтовых марок, выглядел задумчивым… Это сильно осложняло работу.

Но больше всего времени отнимало у Эллери незаметное наблюдение за Джимом и Норой. Атмосфера в доме Хейтов становилась все хуже и хуже. Джим и Нора перестали ладить. Они ссорились настолько горячо, что их резкие голоса доносились в ноябрьском воздухе до дома Райтов даже через закрытые окна. Иногда причиной была Розмэри, иногда пьянство Джима, а иногда деньги. Джим и Нора делали вид перед Райтами, что у них все великолепно, но это никого не вводило в заблуждение.

— У Джима появилась новая привычка, — сообщила Пэт Эллери однажды вечером. — Он стал играть!

— Неужели? — отозвался мистер Квин.

— Сегодня утром Нора говорила с ним об этом. — Пэт была так расстроена, что не могла сидеть спокойно. — Джим все признал и тут же потребовал у нее денег. Нора умоляла его объяснить, что не так, но это только рассердило Джима. Эллери, я думаю, он повредился в уме!

— Это не ответ, — возразил Эллери. — В его поведении есть какая-то система, Пэтти. Если бы только Джим заговорил — но он этого не желает. Прошлой ночью Эд Хотчкис привез его домой на такси. Я ждал на крыльце — Нора пошла спать. Джим был здорово пьян. А когда я начал его расспрашивать… — Эллери пожал плечами, — он бросился на меня с кулаками. Пэт…

Девушка вздрогнула:

— Что?

— Джим закладывает драгоценности.

— Драгоценности? Чьи?

— Сегодня я следил за ним во время ленча, когда он вышел из банка. Джим зашел к Симпсону на площади и заложил, как мне показалось, брошь — камею с рубинами.

— Это брошь Норы! Тетя Табита подарила ей ее по окончании школы!

Эллери взял Пэт за руки.

— У Джима нет собственных денег, верно?

— Нет, кроме тех, что он зарабатывает. — Пэт сжала губы. — На днях папа говорил с ним о его работе. Джим пренебрегает ею. Вы ведь знаете папу — он кроток, как ягненок. Должно быть, это смущало его до крайности. Джим на него огрызнулся, а папа только заморгал и отошел. Вы заметили, как выглядит мама?

— Ошеломленной.

— Мама ни за что не признается, что в семье что-то не так, — даже мне. А Нора — тем более. Но весь город уже начал перешептываться — Эми Дюпре работает не хуже Геббельса! Я ненавижу их всех! Ненавижу Райтсвилл! Ненавижу Джима!..

Эллери пришлось обнять ее.

Нора готовилась ко Дню благодарения с отчаянием женщины, изо всех сил цепляющейся за свой мир, который стал к ней враждебен. У Уилси Галлимара приобрели две лучшие индейки, каштаны жарили в неимоверных количествах, из клюквы с Лысой горы выжимали сок, репа, тыквы и прочая снедь также нуждались в заботах и хлопотах с помощью Альберты Манаскас или без нее, а главное — требовали сосредоточенности. Покуда ее дом наполняли аппетитные запахи, Нора не принимала помощи ни от кого, кроме Альберты, — ни от Пэт, ни от Гермионы, ни даже от старой Луди, которая сердито ворчала, что «молодые воображалы думают, будто они все знают и умеют».

Герми прикладывала платочек к глазам.

— С тех пор как мы поженились, Джон, это первый День благодарения, когда я не устраиваю семейный обед. Нора, детка, твой стол просто чудесен!

— Может быть, на сей раз я не заработаю несварение желудка, — усмехнулся Джон Ф. — Только посмотри на эту индейку!

Но Нора выпроводила всех в гостиную — еда была еще не совсем готова. Джим, слегка напряженный, но трезвый, хотел остаться и помочь. Нора кисло улыбнулась и выставила его вместе с остальными.

Эллери Квин вышел на крыльцо дома Хейтов, поэтому первым увидел Лолу Райт, когда та появилась на дорожке.

— Привет бездельникам! — поздоровалась она.

— От бездельников и слышу.

На Лоле были те же свитер, слаксы и лента в волосах. Ее дыхание распространяло тот же аромат скотча.

— Не смотрите на меня как на постороннюю! Меня пригласила Нора. Воссоединение семьи и так далее. Забудем старые обиды и поцелуемся. Я не против. Но вы все-таки бездельник. Так и не пришли навестить малютку Лолу.

— Был занят романом.

— Черта с два! — засмеялась Лола, прислонившись к его плечу. — Никакой писатель не работает больше двух-трех часов в день. Это все из-за моей плаксы. Вы волочитесь за Пэт. Ну и ладно. Могло быть и хуже. У нее, по крайней мере, есть голова на хорошеньких плечиках.

— Могло быть и хуже, Лола, но я ни за кем не волочусь.

— Он к тому же и благороден! Ну и правильно делаете, братец. Прошу прощения — я должна выразить семейную привязанность. — Лола осторожно шагнула в дом сестры.

Эллери некоторое время подождал на крыльце, потом последовал за ней. Его встретило бурное веселье. Только острый глаз мог разглядеть эмоциональную напряженность за ласковой улыбкой Герми и слабую дрожь руки Джона Ф., когда он брал у Джима мартини. Пэт навязала порцию Эллери, который предложил тост за «чудесную семью».

Раскрасневшаяся Нора вышла из кухни и отправила всех в столовую, где они дружно выразили восхищение столом, похожим на журнальную иллюстрацию. Розмэри Хейт держала под руку Джона Ф.

Это произошло, когда Джим выкладывал вторую порцию индейки. Нора, передававшая тарелку матери, внезапно вскрикнула и уронила ее на пол. Драгоценный «споуд»[29] разбился вдребезги. Джим вцепился в подлокотники стула. Нора стояла прижав ладони к скатерти; ее рот кривился в судороге.

— Нора!

Эллери в один миг оказался рядом с ней. Она облизнула губы, белые, как новая скатерть, с криком вырвалась из рук Эллери и выбежала из комнаты. Они услышали ее шаги вверх по лестнице и щелчок запираемой двери.

— Она заболела! Норе плохо!

— Нора, где ты?

— Кто-нибудь, вызовите доктора Уиллоби!

Эллери и Джим одновременно поднялись на верхний этаж. Джим дико озирался вокруг. Эллери начал колотить в дверь ванной.

— Открой дверь, Нора! — крикнул Джим. — Что с тобой?

Появились Пэт и остальные.

— Доктор Уиллоби сейчас придет, — сообщила Лола. — Где Нора? Ну-ка, мужчины, убирайтесь отсюда!

— Она помешалась? — спросила Розмэри.

— Эллери, ломайте дверь! — приказала Пэт. — Джим, папа, помогите ему.

— С дороги, Джим, — потребовал Эллери. — Вы только путаетесь под ногами.