Эрл Гарднер - Тайна падчерицы

– Это беспрецедентно! – закричал он. – Со мной не бывало ничего подобного, фантастика какая-то. Теперь обвиняемой обеспечена симпатия публики. Если она хочет все рассказать, то почему не сделала этого на следствии?

– Потому что следствие велось крайне небрежно, – ответил Мейсон.

– Что это значит?

– Следователь не изучил дно залива в том месте, где яхта стояла на якоре. Возможно, там что-то есть, находки на дне озера способны полностью оправдать подсудимую. Вы можете найти, к примеру, оружие убийцы. Любой эксперт должен был связаться с подводниками и в конце концов исследовать место, чтобы найти оружие. Мы предполагаем, что убийца, кто бы он ни был, выбросил оружие за борт. А вы что сделали? Вы и шериф расследовали дело и даже не пометили то место, где яхта стояла на якоре. Таким образом, вы навсегда упустили то, что могло быть жизненно важно для обвиняемой. Поэтому она сама будет решать, что и когда ей рассказывать.

– Подождите, – перебил Гастингс. – Я собираюсь заказать по телефону удостоверение репортера. Ну, а если вы утверждаете, что все упирается в исследование дна, то почему же вы не взяли ныряльщика и не поискали сами?

– Мы не знали точного места, – ответил Мейсон. – Яхту буксировали по приказу шерифа.

Гастингс попытался сказать что-то еще, но не мог ничего выговорить от злости. Его рот задергался как в нервном припадке, лицо побледнело, руки задрожали. Он резко повернулся и пошел к телефону. Мейсон сказал шерифу:

– Будьте так добры, шериф, скажите на пресс-конференции пару слов, буквально пятиминутную речь, а мы пока должным образом аккредитуем представителей прессы.

– Погодите-ка, – возразил шериф Джуит. – Вы обвиняете меня в некомпетентности.

– Я не обвиняю вас, я лишь заявил, что вы вели расследование небрежно.

– Это одно и то же.

– Хорошо, – сказал Мейсон, – если вам так больше нравится, я обвиняю вас в некомпетентности.

– Я не знаю, стоит ли помогать вам с пресс-конференцией, – заявил шериф.

– Эй, подождите-ка, – вмешался один из репортеров, – что вы делаете? Хотите испортить нам статью года?

– Я возвращаюсь к себе в контору, – объявил шериф. Один из репортеров сказал – Конечно, шериф, пожалуйста. Но не забывайте о своих друзьях. Во время выборов мы пахали на вас, засучив рукава, но если вы испортите нам материал, я уж и не знаю… Вы понимаете, что все это значит? Богатая женщина обвиняется в убийстве на почве шантажа, радио и телевидение, столичные газеты – все слопают эту историю, а вы не даете репортерам заработать. Да и не имеете вы права мешать подзащитной делать заявления для прессы.

Шериф на миг задумался и произнес:

– Хорошо. Через десять минут она сделает открытое заявление в судебной библиотеке.

– Да, и мы приглашаем только аккредитованных представителей прессы. Иначе моя клиентка говорить не будет, – сказал Мейсон.

– Шериф и его помощники тоже придут, – заявил шериф.

– Конечно, – Мейсон улыбнулся. – Мы ждем вас.

– Итак, миссис Бэнкрофт, садитесь сюда, пожалуйста, за стол, лицом к представителям прессы. Рассказывайте, – попросил Мейсон.

Бэнкрофт потянул адвоката за рукав.

– Мейсон, – сказал он, – вы уверены, что так и надо? По-моему, это нас погубит.

– Я думаю, так будет лучше. Возможно, вам и кажется, что это нас погубит, но риск вполне оправданный, – адвокат повернулся к миссис Бэнкрофт. – Ну, а теперь вперед, я задам вам несколько вопросов. Джилли шантажировал вас?

– Да. Я заплатила ему тысячу долларов.

– Когда?

– Кажется, восьмого числа.

– Я попрошу вас не рассказывать, о чем говорилось в письме шантажистов, но скажите, это произошло из-за чего-то, что вы совершили?

– Нет.

– Вы заплатили за информацию, которую он грозился раскрыть и которая, как вы чувствовали, помешала бы счастью других людей?

– Да.

– Когда вы увидели Джилли во второй раз, после того, как заплатили ему?

– На борту моей яхты «Инесса» десятого числа.

– Вы были там сначала с кем-то другим?

– Да, и Ирвином Виктором Фордайсом.

– Вы пригласили его на яхту?

– Да.

– Это был тот самый молодой человек, которого видел с вами той ночью Дрю Кэрби?

– Минутку, – прервал Робли Гастингс. – Я здесь представляю прессу, но мне не нравится, что вы вынуждаете свидетельницу давать все эти показания. Вы не могли делать этого в суде и, я думаю, не можете здесь. Теперь я вижу, зачем вы затеяли все это интервью с прессой. Чтобы заставить свидетельницу говорить вашими словами.

– Здесь вы представитель прессы, а не окружной прокурор. Я веду беседу своими методами. А теперь сядьте и помолчите, – сказал Мейсон.

– Как представитель прессы, я не обязан сидеть и молчать.

– Хорошо, – ответил Мейсон. – Я веду интервью и предоставляю миссис Бэнкрофт все возможности рассказать свою историю. Итак, господа, хотите ли вы услышать рассказ, или лучше начать задавать вопросы? Ведь окружной прокурор, замаскировавшийся под газетчика, считает, что я веду дело не правильно.

– Нет, нет! Руководите сами. Вопросы потом, – в один голос вскричали репортеры.

– Миссис Бэнкрофт расскажет все только на справедливых для нее условиях, – заявил Мейсон. – И она не хочет, чтобы окружной прокурор запугивал ее, точно так же, как и я не хочу, чтобы он запугивал меня.

– Пусть начинает, – потребовал один из репортеров.

– Я по-прежнему протестую, – воскликнул Гастингс. – Я…

– Замолчите, Гастингс, – сказал какой-то газетчик.

– Как вы смеете так со мной разговаривать?!

– Смею, потому что я – профессиональный репортер, представляющий американскую прессу. Моя газета выступала против вас, когда вы баллотировались в шерифы, и мы снова будем против на следующих выборах. А уж сгубить судебной казуистикой отличную статью мы вам и подавно не дадим.

Гастингс хотел было что-то сказать, но передумал.

– А теперь расскажите нам, что произошло, – попросил Мейсон миссис Бэнкрофт. – Чем вы занимались с Фордайсом? Зачем взяли его с собой в яхт-клуб?

– Я хотела, чтобы он плыл в Каталину на нашей яхте.

– Почему?

– Чтобы его не нашел Джилли. Я думала, что Джилли нельзя доверять. Я решила, что Джилли попытается найти Фордайса и выудить информацию, чтобы использовать ее против меня и близких мне людей.

– И что же произошло? – спросил Мейсон.

– Я хотела дать ему денег, но у меня была с собой только небольшая сумма, поэтому я пошла к друзьям, у которых всегда есть наличные. Я не буду упоминать их имен. Они выписали мне чек на три тысячи долларов. Они не хотели бы ввязываться во все это, и я их понимаю.

– Почему? – спросил Мейсон.

– Потому что они все время держат дома несколько тысяч наличными, и если их имя всплывет, они станут мишенью для проходимцев и налетчиков.

– Понятно, – сказал Мейсон. – Что случилось, когда вы поднялись на борт?

– Мотор не работал. Я привязала шлюпку и пошла в рубку. И тут я увидела чью-то фигуру на носу яхты. Человек выбирал якорную цепь. Я подумала, что это Фордайс, и включила в рубке свет. Заметив его, человек намотал якорную цепь на кнехт, повернулся и пошел обратно в рубку. Прежде чем войти, он запустил двигатель, и яхта поплыла малым ходом, таща за собой цепь.

– Продолжайте, – сказал Мейсон.

– Тогда я поняла, что этот человек – не Фордайс, а Джилли. Я спросила его, где Фордайс, что он с ним сделал, но он не ответил.

– Какая была погода? – спросил Мейсон.

– Густой туман. Яхта плыла сквозь него.

– В каком-то определенном направлении или просто дрейфовала?

– По установленному Джилли курсу.

– Что случилось дальше?

– Я испугалась. Попыталась бежать, но он стал медленно приближаться ко мне. Я опять спросила его, где Фордайс, а он пошел на меня, вытянув руки, как будто собирался задушить.

– Это только догадки, – произнес Гастингс. – Вы же не знаете, действительно ли он хотел вас задушить.

– Заткнитесь, – сказал какой-то репортер. – Все вопросы потом.

– У него был такой вид, словно он собирался меня душить, – повторила миссис Бэнкрофт. – Он вытянул руки, и его поза была очень угрожающей.

– Что вы сделали? – спросил Мейсон.

– Я была очень напугана. Тут я вспомнила, что у меня в сумке есть револьвер.

– Какой револьвер?

– Револьвер моего мужа.

– Где вы его взяли?

– В тумбочке возле кровати. Он всегда лежал там в ящике.

– Что вы сделали дальше?

– Я вытащила его, направила на Джилли и велела ему остановиться.

– Револьвер был заряжен?

– Да. Муж учил меня стрелять по мишени из такого же револьвера.

– Хорошо, – сказал Мейсон, – что произошло потом?

– Джилли в нерешительности остановился, затем снова пошел на меня. Я онемела от страха. В этот миг якорь зацепился за дно, яхту дернуло. Я не хотела спускать курок, но потеряла равновесие и выстрелила. Я попала в него, прямо в грудь.