Рекс Стаут - Черная гора

Он отвернулся:

— Вот и все. Больше у меня нет перед ним обязательств. Идем, Арчи.

У выхода болтал с сержантом сыщик, сопровождавший меня. Он сказал, что мне не нужно подписывать протокол, и спросил Вулфа, подтверждает ли он опознание. Вулф кивнул и поинтересовался:

— Где мистер Кремер?

— Извините, не могу сказать.

Вулф повернулся ко мне.

— Я попросил водителя подождать. Ты сказал, что Марко жил на Восточной Пятьдесят четвертой?

— Да.

— Поехали туда.

Эта поездка в такси нарушила установленный порядок. Недоверие Вулфа к машинам так велико, что он не в состоянии разговаривать, если передвигается в чем-то на колесах, даже когда я за рулем, но в этот раз он преодолел себя. Он стал меня расспрашивать о Марко Вукчиче. Я напомнил, что он знал Марко намного дольше и лучше, нежели я, на что Вулф ответил, что некоторые темы Марко никогда не обсуждал с ним — например, отношения с женщинами. Я согласился с ним, что он прав, но добавил, что, насколько я знаю, Марко не тратил время на обсуждение своих отношений с женщинами — он наслаждался ими, и привел пример. Пару лет назад я привел поужинать в «Рустерман» девушку по имени Сью Дондеро, Марко положил на нее глаз и прислал бутылку одного из своих лучших кларетов. На следующий день он позвонил мне и поинтересовался, не дам ли я ему адрес и телефон Сью. Я удовлетворил его интерес и постарался забыть ее.

— Почему? — спросил Вулф.

— …чтобы дать ей подумать. Марко, единственный владелец «Рустермана», богатый вдовец, и Сью могла бы подцепить его.

— Но не подцепила.

— Нет. Насколько мне известно, что-то не получилось.

— Что за черт, — выругался водитель, тормозя. При повороте с Парк-авеню на Пятьдесят четвертую улицу, ему надо было пересечь Лексингтон-авеню, но тут его остановил полицейский. Резкое торможение лишний раз утвердило Вулфа в его нелюбви к машинам. Водитель высунулся из окна и возмутился:

— Послушайте, моему пассажиру нужен дом в этом квартале.

— Ничем не могу помочь. Улица перекрыта. Поворачивайте.

Водитель резко вырулил и подвез нас к тротуару. Я заплатил, выбрался из машины и придержал дверь, чтобы дать возможность Вулфу вынести себя. С минуту он постоял, чтобы перенести дыхание, и мы направились в восточную сторону. В десяти шагах от нас стоял другой полицейский, немного дальше — еще один. Центр квартала кишел полицейскими машинами, прожекторами, работающими людьми и уличными зеваками. С нашей стороны часть тротуара была огорожена канатом. Когда мы подошли, полицейский преградил нам путь и рявкнул:

— Переходите на ту сторону и не задерживайтесь.

— Я приехал это осмотреть, — сказал Вулф.

— Я знаю. Вы и еще десять тысяч. Освободите место.

— Я друг человека, которого убили. Меня зовут Ниро Вулф.

— Ага, а меня генерал Макартур. Отваливайте.

Разговор мог бы получить интересное развитие, если бы вдруг в свете прожектора я не заметил знакомое лицо.

— Роуклифф, — завопил я.

Лейтенант обернулся, внимательно посмотрел, вышел из освещенного круга, вгляделся еще внимательней и наконец подошел.

— Ну, — требовательно спросил он.

Из всех сотрудников отдела по расследованию тяжких преступлений, с которым мы имели дело, от начальников до подчиненных, лейтенант Роуклифф — единственный, от общения с которым я выпадаю в осадок, и я уверен, что наши чувства взаимны. Он-то уж точно хотел бы видеть меня там же, где и я желал очутиться ему. Поэтому, позвав его, я предоставил право вести переговоры Вулфу.

— Добрый вечер, мистер Роуклифф. Мистер Кремер здесь?

— Нет.

— А мистер Стеббинс?

— Нет.

— Я хотел бы увидеть место, где погиб мистер Вукчич.

— Вы мешаете. Мы работаем.

— Я тоже.

Роуклифф задумался. Он бы с удовольствием приказал парочке помощников отвести нас к реке и утопить, но момент был явно неудачен. Ведь это было совершенно неслыханно: Вулф вышел из дома по делу. Роуклифф понимал, случилось нечто из ряда вон выходящее, и ему было неясно, как прореагирует начальство, если он даст волю своим чувствам. И, конечно, он знал, что Вулф и Вукчич были близкими друзьями. Сделав над собой видимое усилие, он все-таки проворчал:

— Идите сюда, — и подвел нас по тротуару к фасаду дома.

— Конечно, это не окончательный вариант, — сказал он, — но мы думаем, что дело было так. Вукчич вышел из дома один. Он прошел между двумя стоявшими автомобилями, чтобы поймать такси, идущее с западной стороны. Машина, припаркованная во втором ряду примерно ярдах в двадцати к западу — не наемная, черный или темно-синий «форд» — седан — двинулась вперед. Когда она поравнялась с Вукчичем, сидящий в ней человек начал стрелять. Пока не ясно, стрелял ли сам водитель или кто-то рядом с ним. Мы не нашли ни одного свидетеля. Он упал вон там, — указал Роуклифф и оставался там. Видите, мы еще не сдвинулись с места. До сих пор нет никаких точных данных. Вукчич жил один на верхнем этаже и когда уходил, с ним никого не было. Ел он, конечно, у себя в ресторане. Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

— Не сходите с тротуара. Мы хотим еще осмотреть мостовую при дневном свете. — И он оставил нас.

Вулф постоял минуту, глядя на то место на мостовой, где упал Марко, затем поднял голову и огляделся. Свет от прожектора упал ему на лицо, и он моргнул. Поскольку впервые на моей памяти он начал расследование убийства с личного визита на место преступления — не считая случаев, когда его вынуждали особые обстоятельства — например, если речь шла о спасении моей жизни, — мне было любопытно, как он будет действовать. Это была уж очень редкая возможность. Вулф начал с того, что повернулся ко мне и спросил:

— Как пройти к ресторану?

Я показал на запад.

— Четыре квартала вверх по Лексингтон-авеню и за угол. Мы можем поймать такси.

— Нет, мы пойдем пешком, — и он потопал вперед. Я последовал за ним, все больше и больше изумляясь. Смерть его старого и самого близкого друга, конечно, потрясла его. Предстояли пройти пять перекрестков, где чудовища на колесах поджидали его на каждом углу, готовые к прыжку, но он шагал, не глядя но сторонам, как будто для него это было естественным и нормальным действием.

То, что происходило в «Рустермане», нельзя было назвать ни естественным, ни нормальным. Швейцар шести футов ростом, с квадратной челюстью, пропустил нас и вдруг выпалил в широкую спину Вулфа:

— Это правда, мистер Вулф?

Вулф пропустил его вопрос мимо ушей, но я обернулся и кивнул.

Мы прошли мимо гардероба. В большой передней комнате, которую нужно было пересечь, чтобы попасть в зал, и которую Марко называл комнатой отдыха, а я — баром, потому что в ней был бар, находились всего лишь несколько завсегдатаев. Время приближалось к половине десятого, поэтому все клиенты были внутри, поглощая куропаток, запеченных в горшочке или седло барашка по-беарнски. Атмосферу помещения, мягкую, приглушенную, создал, конечно, Марко с помощью Феликса, Лео и Джо. До этого вечера я никогда не видел, чтобы кто-то из них нарушая правила, хотя бы моргнул. Когда мы вошли, Лео, стоявший у входа в зал, заметил нас и шагнул навстречу, затем повернулся, отошел назад и крикнул:

— Джо!

Завсегдатаи бара принялись оживленно переговариваться. Лео снова повернулся, прижал ладонь ко рту, подошел к нам и уставился на Вулфа. Я заметил, что на лбу у него выступил пот — еще одно нарушение. В ресторане, где подают голубей по пять или более баксов за штуку, метрдотели и официанты не имеют права потеть…

— Это правда? — прошептал Лео, все еще прикрывая рот ладонью. Казалось, он съеживается на наших глазах, а он и так был не очень большим, не коротышка, но совсем узкий, только в плечах пошире. Он отнял руку и произнес приглушенно:

— Боже мой, мистер Вулф, неужели это правда? Должно быть… — кто-то схватил его та плечо сзади. Это был Джо, созданный для того, чтобы хватать. Годы, проведенные с Марко, отшлифовали его манеры, и он уже мало походил на профессионального борца, однако сохраняя размеры и облик.

— Держи себя в руках, черт побери, — прорычал он. — Не желаете ли столик, мистер Вулф? Марко здесь нет.

— Я знаю, что его нет. Он мертв. Я не…

— Пожалуйста, не говорите так громко. Пожалуйста. Так вы знаете, что он погиб?

— Да. Я видел его. Мне не нужен столик. Где Феликс?

— Феликс наверху в конторе с двумя полицейскими. Они пришли и сказали, что в Марко стреляли и он убит. Он поручил Лео и мне следить за ужином и поднялся с ними наверх. Мы никому ничего не говорили, кроме Винсента. Феликс сказал, что Марко не понравилось бы, если бы ужин был испорчен. Меня тошнит, когда я смотрю, как они едят, пьют, смеются, но, может быть, Феликс прав — а лицо у него было такое, что лучше не спорить. Вы думаете, он прав? Лично я выставил бы всех и закрыл дверь.

Вулф покачал головой.

— Нет. Феликс прав. Пусть едят. Я поднимусь. Идем, Арчи, — и он двинулся к лифту.