Рекс Стаут - Пасхальный парад

Я вытянул собственные шесть футов, приподнявшись на цыпочках, и заприметил Мурлыку, который спасался от людского потока, угнездившись в нише сбоку от церковных врат. Росточка он был небольшого — до шести футов недотянул дюймов пять, — но того, что я увидел, оказалось достаточно, чтобы понять: полученная им в качестве аванса сотня ухнула к коту под хвост. Мурлыка красовался в новом пальто из серого твида и роскошной серой шляпе с лихо заломленными полями. Воистину не угасает дух подлинных ценителей пасхальных парадов, подумал я, и, перехватив взгляд Мурлыки, приветственно растянул губы. Проталкиваться к нему мне было ни к чему — Мурлыка получил замечательный инструктаж.

Я огляделся по сторонам в поисках тактически выгодной позиции, откуда мог без помех щелкать выходящий из церкви люд. Обнаружилась таковая в двух шагах от меня — на самом краю тротуара торчал деревянный ящик высотой дюймов в шестнадцать. Как раз то, что мне требовалось. Беда только в том, что он был уже занят. На него взгромоздилась молодая женщина, одетая в светло-коричневое шерстяное пальто с пояском и следящая за толпой в видоискатель фотоаппарата. Я легонько воткнул мизинец в ее локоть и, в ответ на недоуменный взгляд, лучезарно улыбнулся, вложив в улыбку все свое радушие. Впрочем, особо напрягаться мне не пришлось — женщина оказалась прехорошенькая.

— Скажите, — обратился к ней я, — вам приходилось прежде стоять на одном ящике вместе с пэром королевских кровей?

— Конечно, — заявила она. — Тысячу раз. Не мешайте мне, я занята.

И вернулась к своему занятию.

Я возвысил голос:

— Но вы никогда не стояли на ящике бок о бок с принцем крови — и это ваша единственная возможность. Моя бабушка, вдовствующая королева, сейчас соизволит лично выйти из церкви, и я должен запечатлеть сей бессмертный миг. Не беспокойтесь, я встану на самый краешек и постараюсь не дрыгать конечностями.

Она посмотрела на меня сверху вниз.

— Мне, право, больно вам отказать, ваше высочество, но это не мой ящик. Мне одолжил его шеф и он…

— Эй, Арчи Гудвин!

Голос донесся сзади, так что мне пришлось обернуться. В двух шагах дальше по тротуару я увидел еще один деревянный ящик, а за ним еще один. Ящики облюбовали какие-то типы с фотоаппаратами, причем один из них, который смотрел на меня и глупо ухмылялся, стоял между ящиками, опираясь правой ногой на один из них, а левой — на другой.

Он раскрыл пасть и проквакал:

— Вы меня не помните.

— Отчего же — как раз помню. «Газетт». Джо. Джо Меррик… нет, секундочку… Херрик! Джо Херрик. Это вы столь любезно одолжили ящик этой даме?

— Конечно. Разве можно такой отказать? Вы посмотрите на нее!

— Уже имел удовольствие. Вы не возражаете, если я составлю ей компанию?

— Это ей решать. Я, конечно, предпочел бы сам составить ей компанию, но вы меня опередили. А что вы тут делаете? Где трупы?

— Никаких трупов. Я просто тренируюсь, чтобы не выйти из формы.

Я повернулся к моей сопернице, чтобы сообщить о том, что с шефом удалось договориться, но в эту секунду все, как по команде, вскинули фотоаппараты к глазам, нацелившись на выход из церкви, в котором показались первые люди. Служба закончилась. Я оперся левой ногой о край ящика строптивой красавицы, оттолкнулся от асфальта и со свойственной мне ловкостью поставил правую ногу на край соседнего ящика, раскинув конечности словно распластанный цыпленок. Пусть не самая удобная и изящная поза, но зато все видно и головы зевак не мешают. Я метнул взгляд в сторону и удостоверился, что Мурлыка уже выбрался из ниши и пробился в передние ряды зрителей, толпящихся перед Св. Томасом.

Вот они, голубчики, все, как на подбор, на любые вкусы. Мужчины в праздничных тройках, визитках и костюмах свободного кроя, в цилиндрах и шляпах, больше половины — без пальто; женщины разодеты, как на балу: роскошные меха, украшения, платья, жакеты, манто, накидки, всевозможные шляпки. Я щелкнул какую-то парочку, чтобы разогреть фотокамеру и в следующий миг уже решил было, что засек свою цель. Однако я опознался: и мужчина был вовсе не Миллард Байноу, да и в петлице у женщины при ближайшем рассмотрении оказалась вовсе не ванда, а фаленопсис. И вдруг я увидел ее! Сомнений нет — она приближалась ко мне, сопровождаемая по бокам двумя мужчинами, один из которых — по правую руку — был Миллард Байноу. Ее манто — не то соболь, не то длинношерстный хомячок или нечто в таком роде — было распахнуто, а слева на груди красовался ярко-розовый побег длиной дюймов в десять. Сама женщина была под стать — без сомнения самая яркая из всех, на кого я успел положить глаз за сегодняшний дань. По мере того, как она приближалась, я отщелкивал кадр за кадром, но все это время в моем мозгу свербила мысль — нельзя придумать лучший аргумент для того, чтобы уговорить мужчину жениться на женщине, которая моложе его на целых двадцать лет, а именно так и поступил Миллард Байноу.

Подав Мурлыке условный знак, я снова поднес фотоаппарат к глазам, из-за чего и пропустил все то, что случилось в течение последующих двух секунд. Хотя за одно мгновение я готов поручиться — то, в течение которого я нажимал на кнопку, чтобы сделать очередной снимок. Я предупредил Мурлыку, чтобы он ничего не предпринимал, пока все камеры нацелены на миссис Байноу (а по выходе из церкви это должно было случиться с неизбежностью), да и почетный эскорт с двух сторон не позволил бы ему совершить свою гнусную выходку, однако, судя по всему, мечты о второй сотне вскружили Мурлыке голову, и я заметил, что он пробирается вперед, чтобы оказаться к своей жертве поближе. Распознав в видоискателе его голову и руку, я увидел также руку мужчины, идущего по левую сторону от миссис Байноу, — он пытался оттолкнуть Мурлыку. Я тут же соскочил с ящиков и устремился вперед, намереваясь ухватить незадачливого воришку за фалды и оттащить прочь, но Мурлыка уже успел раствориться в толпе. Миссис Байноу выглядела расстроенной — даже закусила губу, а ее спутники наперебой задавали ей вопросы. Она помотала головой, что-то сказала мужу, и они продолжали идти в торжественной процессии. Розовый побег красовался на прежнем месте.

Я оглянулся по сторонам и среди моря шляп и спин разглядел Мурлыку, который, прижимаясь к рельсам ограждения, крался следом за четой Байноу. Слабонервный охотник преследовал столь вожделенную добычу. С моей стороны было бы верхом неосторожности попытаться вправить ему мозги при свидетелях, если бы у меня еще и было, что ему сказать, да и в любом случае мы условились, что злодействует Мурлыка строго в одиночку. Однако выступать безучастным наблюдателем мне не возбранялось, и я засеменил следом за процессией, держась примерно в восьми рядах шляп позади Мурлыки и рядах в пятнадцати позади преследуемого им трио.

Никто, похоже, никуда не спешил. Пятая авеню, сами понимаете, была закрыта для транспорта, но один из лимузинов Байноу наверняка поджидал нашу троицу да Мэдисон-авеню, так что времени у Мурлыки оставалось в обрез. На перекрестке с Пятьдесят четвертой улицей процессия стала пересекать Пятую авеню и продвигалась довольно медленно, поскольку участники парада шли здесь только по трое в ряду. К тому времени, как чета Байноу и их спутник достигли противоположного тротуара, Мурлыка уже подобрался к ним футов на восемь-десять; я же предусмотрительно держался чуть поодаль.

Это случилось, когда они прошагали уже ярдов пятьдесят по Пятьдесят четвертой улице — примерно на полпути до Мэдисон-авеню. Толчея уже чуть поослабла, но народу все равно было — яблоку упасть негде. Мурлыка уже наседал им на пятки, да и я не слишком отставал, как вдруг миссис Байноу резко остановилась, схватила мужа за руку и сдавленным голосом сказала: «Я больше не могу! Я не хотела… здесь, на улице… Я не могу дышать! Мил, ты…» Потом отпустила его руку, выпрямилась, напряглась, содрогнулась и рухнула, как подкошенная. Спутники успели подхватить ее, но миссис Байноу забилась в конвульсиях и, вырвавшись из их рук, упала на тротуар.

И тут из кольца обступивших ее людей вылетел Мурлыка, сорвал с ее груди орхидею и, опрометью метнувшись обратно, бросился бежать в сторону Мэдисон-авеню.

Мне оставалось только одно, и я это сделал. Устремился следом за Мурлыкой. Во-первых, взбреди кому-нибудь в голову начать преследовать Мурлыку, при виде уже начавшейся погони этот доброволец мог бы отказаться от своей затеи. Во-вторых, я просто воспользовался благоприятным предлогом, чтобы улизнуть. Хотя я уже не пролетаю стометровку за 10,7 секунды, бегаю я до сих пор прилично. Но и Мурлыка мчался, как перепуганный заяц, не чуя под собой ног. Когда он добежал до Мэдисон-авеню, я отставал шагов на десять. Мурлыка завернул за угол и, не сбавляя хода, подлетел к остановившемуся такси, из которого как раз высаживались пассажиры. Мурлыка вцепился в ручку дверцы, но я уже был тут как тут. Мы кубарем влетели внутрь и плюхнулись на заднее сиденье.