Рекс Стаут - Цветов не посылать

Пампа приехал на такси ровно в половине девятого и привез с собой полный чемодан всяких ножей, вилок и ложек, но большей частью ножей. Одна из газет посвятила этому обстоятельству целый столбец, точно подсчитав, что в чемодане находилось сто двадцать шесть ножей длиной от полутора до двадцати восьми дюймов, недвусмысленно намекая на то, что Пампа сознательно готовился к убийству. Объяснение глупое, так как миссис Уиттен сама повелела Пампе привезти этот чемодан с ножами, составив перечень (из более чем ста пунктов) всего, что должен изучить ее супруг для того, чтобы руководить фирмой. Пункт сорок третий (тема занятия в понедельник) гласил: «закупка столовых и кухонных приборов и обеспечение ими».

Подъехав к дому, Пампа позвонил несколько раз, дверь не открывали. Он не удивился этому, зная, что летом вся прислуга находится в «Амброзии-1000», а мистер и миссис Уиттен могли задержаться в пути из-за перегруженности дорог. Вскоре к дому подъехал длинный лимузин, за рулем которого сидел Флойд, а рядом миссис Уиттен. Оставив машину у обочины, супруги поднялись с Пампой на крыльцо. Флойд Уиттен открыл ключом дверь, они вошли.

Дом был четырехэтажный. На первом этаже – зал для приемов, гостиная и позади нее – столовая. В левом углу зала лестница. Они поднялись на второй этаж, в одну из комнат, приспособленную еще покойным Х.Р. Лэнди под домашнюю контору, и сразу приступили к делу.

Пампа раскрыл чемодан и разложил на столе ножи, вилки, ложки. Уиттен сделал заинтересованный вид, хотя в душе наверняка считал глупостью тратить время на сорок третий пункт, так как закупка столовых приборов была мелочью, которую можно было поручить любому подчиненному. Но миссис Уиттен относилась к делу серьезно, и потому они почти час обсуждали содержимое чемодана, пока, наконец, Флойду Уиттену не удалось перевести разговор на действительно интересовавшую его тему о служащих, которых он желал уволить, и об управляющем одной из точек, которого он намеревался перевести в главную контору в Нью-Йорк. Все более раздражаясь, Флойд принялся оскорблять сопротивляющегося его идеям Пампу, тот в ответ тоже повысил голос.

Как сказал Марко, Пампа всегда был не слишком сдержан, наверное, и останется таким. Когда миссис Уиттен вмешалась в спор, заняв сторону мужа, Пампа завопил, что с него довольно, что он раз и навсегда порывает с фирмой, и в гневе бросился вон из кабинета.

Миссис Уиттен, одумавшись, догнала его на лестнице, спустившись вместе с ним в зал, завела в гостиную и принялась там уговаривать, заверяя, что никто, кроме него, в том числе и Флойд, не сумеет успешно руководить столь сложным предприятием без достаточного опыта и подготовки. Видимо, попытка поставить во главе фирмы сына Мортимера преподала ей хороший урок, такой же конфуз мог получиться и с мужем. Она уговаривала Пампу остаться еще на один год, на один только год, понимая, что тот ничем не обязан ни ей, ни тем более Флойду, но «в память о покойном мистере Лэнди», «из чувства любви к нему и их детищу „Амброзии“…» «неужели он бросит на произвол судьбы это великолепие, которое сам же помог создать?..». А что касается мужа, то она обещает, что Флойд больше не будет вмешиваться в вопросы найма и перемещения служащих.

Сначала Пампа был непреклонен, но затем стал сдаваться, поставив условие, что Флойд вообще не должен совать нос в дела. Миссис Уиттен согласилась, расцеловала Пампу в обе щеки, взяла его за руку и провела через зал к лестнице. Они пробыли в гостиной при закрытых дверях, по мнению Пампы, не менее получаса. Поднимаясь наверх, услышали в столовой какой-то шум, как будто что-то упало. Миссис Уиттен вскрикнула «Боже мой!»

Пампа распахнул дверь в столовую. Там было темно. Пампа включил свет. Миссис Уиттен оказалась рядом с ним, и оба они застыли от неожиданности: в столовой находилось все пять членов семьи, вскочившие со своих мест, едва вспыхнуло электричество. Двое сыновей Лэнди – Джером и Мортимер, обе дочери – Ева и Фиби и муж Евы – Даниэль Барр. Причиной шума, который выдал их, был упавший торшер.

Пампа, считавший, что все эти наследники Х.Р. Лэнди находятся за городом, празднуя День Независимости, не мог придти в себя от изумления, как, впрочем, и миссис Уиттен. Голосом, дрожавшим от негодования, она попросила Пампу удалиться и подождать ее в гостиной.

Тот вышел, но остановился и прислушался.

Явственно доносились голоса Джерома, Евы, Даниэля Барра и миссис Уиттен. Один только Барр, по мнению Пампы, не ощущал страха перед хозяйкой «Амброзии». Он и объяснил ей, для чего собрался сей конклав: решить, насколько серьезным является ее намерение передать в руки Флойда Уиттена управление фирмой, узаконив таким образом его право собственности на источник благополучия всей семьи. И, конечно, решить, как и что можно предпринять, чтобы помешать этому. Он, Барр, сообщил, что пришел по настоянию Евы и очень рад встретить здесь миссис и мистера Уиттен. На самом деле, услышав, что вернулись с дачи Уиттены с Пампой, они просидели молча в темноте почти два часа, боясь выскользнуть на улицу, так как их могли заметить из окон верхнего этажа. Абсурдная, по мнению Барра, ситуация для взрослых и цивилизованных людей.

Барр еще сказал, что, по его мнению, такие вопросы можно решать только в открытой дискуссии, пригласив миссис и мистера Уиттен и вместе все обговорив, а не путем закулисных интриг. Или «хорошо подраться, если потребуется».

Другие тоже что-то говорили, но Барр, профессиональный говорун, переговорил всех. Пампа был до чрезвычайности удивлен поведением миссис Уиттен. Он предполагал, что она станет бранить и ругать их на чем свет стоит, напомнит, что «Амброзия» принадлежит исключительно ей, о чем она часто находила повод упоминать, но, по-видимому, тайное сборище, нацеленное в ее Флойда, просто ошеломило миссис Уиттен. Она не то чтобы запричитала, но, едва не рыдая, принялась корить их, как они посмели подумать, что она может пренебречь их правами на соответствующую долю в предприятии, созданном их отцом. Кто-то принялся извиняться. Но Барр снова настаивал на том, чтобы пригласить мистера Уиттена и достичь полной договоренности.

Миссис Уиттен уже готова была согласиться, и Пампа решил, что достаточно подслушивать, вышел на улицу и отправился домой.

Вот и все, что мы узнали от Марко. Пампы уже не было в доме, когда миссис Уиттен в сопровождении Джерома и Даниэля Барра поднялась наверх. Уиттен сидел, уткнувшись лицом в стол. В спине у него торчал нож. Один из тех, что принес в чемодане Пампа.

Вернемся в то утро среды, о котором я уже говорил, когда Вульф в бешенстве едва не захлебнулся кофе.

– Вам не следует пить кофе, когда вы рассержены, – заметил я. – Перистальтика тесно связана с эмоциями. Я думаю, что это все-таки дворецкий. Миссис Уиттен вызвала с загородной виллы всю прислугу. Неужели вам не безразлично – известно ваше имя дворецкому или нет? Мне, например, было бы наплевать.

Прокашлявшись, Вульф сбросил свою шелковую пижаму, в которой могли бы спрятаться четыре полицейских патруля, и хмуро посмотрел на меня.

– Я должен повидать этих людей. Желательно всех, но обязательно миссис Уиттен. Очевидно, они у нее под каблучком. Разузнай мне все про нее.

Ответив: «Есть разузнать», этим я и занялся.

Неплохо было бы, конечно, начать старт с отдела, ведающего убийствами, но решив, что звонок покажется там подозрительным, я сам отправился в полицейское управление на Двадцатую улицу.

Инспектор Кремер был занят, я – к сержанту Пэрли Стеббинсу. Положение у меня было невыгодное, так как при разговоре с ним я не мог воспользоваться единственным козырем, твердо зная, что миссис Уиттен и ее отпрыски ввели полицию в заблуждение, сочинив какую-то несусветную чушь о секретном сборище в столовой и о том, почему они два часа таились в темноте. Я не мог просветить Пэрли насчет истинного положения вещей еще и потому, что на допросе в полиции Пампа сказал, что ждал миссис Уиттен в гостиной, а когда надоело ждать, ушел: ему, видите ли, не хотелось признаваться, что он подслушивал! Теперь попробуй выкрутись! Изменив свои показания, он навлек бы на себя еще больше подозрений, да никто бы и не поверил ему.

Поэтому я не мог придумать ничего лучшего, как сказать Пэрли, что Вульфа наняли для оправдания Пампы. Конечно, это взорвало сержанта, однако, будучи убежденным, что Пампу засадили правильно, он взял себя в руки, презрительно фыркнул и все же удостоил меня беседы.

Оказывается, причиной тайного сборища в столовой было обсуждение очередной неприятности, в которую попал Мортимер, соблазнивший какую-то красотку и отказавшийся от отцовства, о чем не должна была узнать миссис Уиттен.

Вот как?! Свежо предание… Но Вульф решил принять слова Пампы за правду, и поэтому я посчитал отпрысков Х.Р. Лэнди шайкой бессовестных лжецов.