Жорж Сименон - Бегство г-на Монда

– Уезжаете?

Для него, как и для Жюли, это было совершенно очевидно.

Разговор по телефону оказался длинным. Доктор Букар на другом конце провода рассыпался в бесконечных восклицаниях. Г-н Монд, знавший его как тугодума, по нескольку раз повторял все свои указания.

Потом он отправился в магазин, где покупал себе костюм, и взял другой, более корректный, более свойственный г-ну Монду, который ему обещали подогнать днем.

Когда он вернулся в гостиницу, обе женщины мирно сидели на кровати. Как только он вошел, они замолчали. Странно, но взгляд Жюли стал уважительнее, послушнее.

– Мне одеваться? – спросила Тереза почти игриво. И добавила, надув губы:

– Может, пообедаем втроем? Ничем серьезным это теперь не угрожало. Он согласился на все их прихоти, включая довольно роскошный ресторан и меню, которое подошло бы, скорее, для банкета. Время от времени в глазах Терезы вспыхивало беспокойство, лицо морщилось. В конце концов она, дрожа, спросила:

– У тебя есть еще?..

В кармане у него была одна ампула, и в кафе он передал ее Терезе. Хорошо зная, что у него в сжатой руке, она схватила сумочку и бросилась в туалет.

Жюли, проследив за ней глазами, уверенно сказала:

– Ей повезло.

– Да.

– Если бы ты знал, как она счастлива! А что она говорила о тебе сегодня утром...

Он не улыбнулся, не нахмурился. В гостинице его ждал телеграфный перевод от Букара. Снова оставив женщин вместе, он вернулся к портному, потом зашел на вокзал, заказал билеты. Поезд уходил в восемь. На вокзале Жюли хотелось и смеяться, и плакать.

– Для меня все это так странно! – сказала она. – Ты будешь изредка вспоминать обо мне?

Г-н Монд и Тереза сели в поезд, поужинали в вагоне-ресторане, потом отправились к себе в купе.

– Дашь мне вечером еще одну, а?

Он вышел в коридор, чтобы не видеть – он его предугадывал – сухого, короткого, почти профессионального жеста, которым она кололась в бедро. Все еще остерегаясь ее, он предложил ей верхнюю полку. Сам же почти не спал, часто внезапно просыпаясь.

Он был совершенно спокоен и здравомыслящ. Заранее подумал обо всем. Перед отъездом даже предупредил инспектора полиции, что увозит Терезу в Париж.

На следующее утро, на вокзале, их ждал другой город, и д-р Букар махал рукой на перроне.

Г-н Монд и Тереза шли вдоль поезда, со всех сторон их толкали. Взять его под руку она не решилась и была удивлена, что кто-то пришел их встречать.

– Извини. Я на минутку.

Искоса наблюдая за ней, он обменялся несколькими фразами со своим другом, которому не удавалось скрыть изумления.

– Иди сюда, Тереза. Позволь тебе представить моего доброго приятеля доктора Букара. Она насторожилась.

– Прежде всего, давайте выберемся из толпы.

Когда они вышли из вокзала, Монд направился к такси, усадил ее. Сел и доктор.

– До скорого. Можешь довериться ему. Он отвезет тебя не туда, куда ты думаешь.

Пока Тереза собиралась закричать о предательстве, начать отбиваться, машина уже тронулась.

– Не бойтесь ничего, – говорил смущенный Букар. Норбер позвонил мне и попросил снять для вас приличную квартиру. Мне повезло: я сразу нашел такую в Пасси. Вы будете у себя дома и вольны делать все, что угодно. Надеюсь, у вас будет все...

В заостренных чертах Терезы читалось удивление, смешанное с яростью.

– Он обещал вам что-то еще?

– Нет.

– Что он сказал вам?

– Ничего. Не знаю.

Она кусала губы, злясь на себя за свою глупость. В поезде, когда запахло Парижем, она коснулась руки г-на Монда и чуть было не разрыдалась, даже хотела в знак благодарности броситься перед ним на колени. Они стояли в коридоре, и помешало ей только присутствие одного из пассажиров.

– Я просто идиотка, – презрительно выдохнула она. Она решила, что он вернулся из-за нее!

В десять утра, прежде чем ехать на улицу Балю, г-н Монд вышел из такси возле Центрального рынка и пешком направился к складам на улице Монторгейль. Утро было пасмурное. А может, в Париже так всегда и было, пока он находился на юге? Без солнца все вокруг виделось более четко, более обнажено. Резко выделялись контуры.

Из подворотни выезжал грузовик, и г-н Монд, пропуская его, отошел в сторону. Оказавшись в застекленном дворе, он повернул направо, заглянул в конторку, которую делил с г-ном Лориссом. Того от волнения затрясло, он беспрестанно повторял:

– Господин Норбер!.. Господин Норбер!..

Он заикался, потом, вдруг смутившись, представил человека, на которого г-н Монд не обратил внимания – тот сидел на его собственном месте:

– Господин Дюбурдье, администратор, которого банк...

– Понятно.

– Если бы знали, в каком положении...

Монд слушал, смотрел. Все это, включая и Лорисса, и администратора в черном – точь-в-точь служащий по" коронного бюро – походило на утрированную фотографию. Потом, к крайнему изумлению г-на Лорисса, оборвал разговор и вышел из кабинета.

В последней по коридору комнате конторы он через стеклянную дверь увидел сына. Тот поднял голову, тоже увидел его и, открыв рот, разом вскочил.

Открывая дверь, г-н Монд заметил, что Ален побледнел, покачнулся и стал падать. Он подбежал к сыну, когда того уже укладывали на пыльный пол и хлопали по ладоням.

Позже, когда во время обеда двое служащих, присутствовавших при сцене, разговаривали с кладовщиком, один из них возмущался:

– Он даже не шелохнулся. Глаза у него остались сухими. Он смотрел сверху вниз, ожидая, когда сын придет в себя. Казалось, он раздражен, недоволен. Когда мальчик очнулся и, весь дрожа, встал, хозяин ограничился тем, что поцеловал его в лоб и сказал: «Здравствуй, сын!» И это человек, которого больше трех месяцев все считали умершим!

Однако же именно с сыном, с ним одним, г-н Монд пообедал как обычно в ресторанчике возле Центрального рынка. На улицу Балю он так и не позвонил. И г-ну Лориссу запретил звонить.

– Ты в самом деле поверил, что я никогда не вернусь? А как сестра?

– Иногда мы встречаемся, но тайком. У нее все плохо. Долгов по горло да еще тяжба с мачехой.

Взгляд Алена постоянно уходил в сторону, но у г-на Монда сложилось впечатление, что со временем ему удастся приручить сына. Непроизвольно он порой поглядывал на кружевной платочек в карманчике молодого человека, и тот, заметив это, покраснел. Чуть позже Ален вышел в туалет, а когда вернулся, платочек исчез.

– Я не очень в курсе, но, по-моему, все трудности возникли из-за сейфа.

– Но у твоей мачехи был ключ.

– Этого недостаточно.

Г-н Монд не стал терять времени и в три часа был уже у директора своего банка. Только в пять он вылез из такси у небольшого особняка на улице Балю. Привратница не удержалась и вскрикнула. А он просто возвращался домой, но не так, как возвращаются из путешествия – у него не было вещей; он позвонил, вошел, как делал это каждый день в течение многих лет.

– Госпожа Монд у себя?

– Только что уехала на машине. Я слышала, она давала Жозефу адрес своего адвоката.

Ничего не изменилось. На лестнице он встретил горничную жены; та вздрогнула и чуть не выронила из рук поднос.

– Послушайте, Розали...

– Да, мсье.

– Я не хочу, чтобы вы звонили хозяйке.

– Но, мсье...

– Повторяю, я не хочу, чтобы вы звонили хозяйке Все!

– Хорошо провели время, мсье?

– Превосходно.

– Хозяйка собирается...

Он не дослушал и поднялся к себе в комнату, где с видимым удовлетворением надел собственную одежду. Потом спустился в свой старый кабинет с цветными витражами, кабинет отца и деда.

На первый взгляд ничего не изменилось, и тем не менее г-н Монд нахмурился. Что-то его покоробило, но что? На письменном столе не оказалось пепельницы и двух трубок, которые он курил только дома и только в этой комнате. Вместо них он увидел очки жены и на бюваре – незнакомое досье.

Он позвонил, вручил все лишнее Розали.

– Отнесите в комнату хозяйки.

– Хорошо, мсье.

– Вы не знаете, где мои трубки?

– Кажется, их убрали в шкаф внизу.

– Спасибо.

Он привыкал к комнате, как привыкают к новому костюму, вернее, к себе в костюме, который давно не надевали. Ни разу он не посмотрелся в зеркало. Напротив, подошел к окну, встал на свое обычное место, прижался лицом к стеклу и вновь увидел тот же кусок тротуара, те же окна напротив. В одном из окон четвертого этажа маленькая старушка, не выходившая из своей комнаты уже несколько лет, пристально смотрела на него сквозь шторы. Едва он раскурил трубку, дым которой придавал какую-то мягкость и даже интимность его комнате, как услышал знакомый шум машины, остановившейся у подъезда, скрип дверцы, которую открывал Жозеф.

И тут зазвонил телефон. Он снял трубку.

– Алло!.. Да, это я... Что?.. Ничего страшного?.. Бедняжка!.. Я так и чувствовал...

На лестнице раздались шаги. Дверь отворилась, и на пороге он увидел жену. Он все еще слушал голос Букара.

– Конечно, привыкнет... Нет... Я не приеду... Что?.. Зачем?.. Пока у нее есть все необходимое...