П. Никитин - Шерлок Холмс в Сибири

— А ведь и верно, — воскликнул Веретенюк.

— То–то оно и есть, — рассмеялся Холмс.

— Ну, а внизу же кто копошится? — спросил Веретенюк, видимо, заинтересованный этим рассказом.

— О, что касается этого существа, то я выяснил вполне его личность в первый же день после того, как увидел это явление.

— И именно?

— Вы помните, что с наступлением утра я ушел от вас на несколько часов. Я сделал это нарочно, как только увидел, что явление скрылось. Пройдя вперед, я по реву чудовища заключил, что быстро удаляется от меня, и поэтому смело продолжал идти вперед. Было светло и, делая круги, я оглядывал каждый шаг, каждую пядь земли.

Холмс рассмеялся и докончил:

— Его следы я нашел на земле; это было не что иное, как самый обыкновенный свежий медвежий помет. Бедный медведь подвергся участи скелета и, конечно, был так же вымазан фосфором, который и придавал ему этот странный сверхъестественный вид.

— Да неужели медведь? — воскликнул Веретенюк.

— Он сам, собственной персоной, — ответил Холмс. — Достопочтенный Муха, знающий хорошо тайгу, вероятно без труда изловил нескольких медвежат, которых и рассадил на цепях в разных сторонах от своего логовища. Возможно также, что этих медвежат только всего двое, и он их переводит с места на место, перетаскивая и свои скелеты для того, чтобы отовсюду устрашать смельчаков, которые бы вздумали приблизиться к тому месту, которое он избрал своей резиденцией.

— Действительно, история получается очень простая, — сказал я.

— Я знал ее почти всю заранее еще тогда, когда Веретенюк рассказал мне впервые свою легенду. Невозможно же, в самом деле, от меня требовать, чтобы я поверил в существование какой–то нечистой силы, окончательно преградившей доступ к Крестовому прииску. Муха сделал свое дело великолепно. Путем стараний в продолжение целого года он добился того, что стоустая молва вселила во всех уверенность, что это место нечисто и непроходимо для простого смертного. К тому же — эти необычайные для простого люда явления видели многие, и среди них, конечно, такие люди, которые вполне заслуживали доверия, и раз они говорили, что видели явление сами своими собственными глазами, остальные верили им беспрекословно, и не напади на эту легенду я, и Муха мог бы пользоваться еще долгое время свободой и полной безнаказанностью.

— Но ведь не может же он там сидеть безвыходно, — перебил я.

— Конечно, я в этом и не сомневаюсь. Время от времени он покидает свое жилье, может быть, бывает даже в городах, где закупает все для себя необходимое и сбывает понемногу награбленное золото, но весьма возможно также и то, что при нем есть и еще кто–нибудь, и именно поэтому–то мы и должны быть настороже и действовать с крайней осмотрительностью.

— А как вы предполагаете, дорогой Холмс, как велика может быть та площадь, которую Муха решил сделать заколдованной? — спросил я.

Холмс ответил не сразу.

Он достал свою записную книжку, долго высчитывал что–то карандашом и, наконец, ответил:

— По моему мнению, площадь эта не менее по крайней мере пяти квадратных верст.

— Итак, нам придется искать его на протяжении этой громадной площади.

— Не иначе.

— Ну, я думаю, что это займет у нас в тайге немало времени. И мы рискуем остаться без провизии.

— Это не совсем так, дорогой Ватсон, — ответил Холмс с улыбкой. — Нам вовсе незачем изучать каждую пядь земли. Достаточно обойти кругом это место, заметить где–нибудь медвежьи или человеческие следы и по ним нам нетрудно будет добраться и до самой берлоги разбойника.

Разговаривая таким образом, мы все время подвигались вперед по бесконечной тайге.

Время летело незаметно.

Два раза мы останавливались, чтобы удовлетворить свой аппетит, но отдыхи наши были очень коротки.

Когда, по расчету Холмса, до заколдованной площади оставалось не более двух–трех верст, мы сделали большой привал.

Тут мы ночевали.

А на следующий день, лишь только взошло солнце, мы отправились дальше.

Пройдя версты три, Холмс повернул направо, и мы стали давать широкий круг.

Часа два, а может быть, и немного больше, мы шли, не замечая ничего.

Но вот, наконец, Холмс остановился и, указывая рукой себе под ноги, произнес:

— Взгляните сюда, господа.

На земле под нашими ногами лежала кучка медвежьего помета, от которой в глубь тайги уходил едва заметный след, который можно было уловить по вытоптанной траве.

Кое–где попадался переломленный кустарник.

— Теперь, господа, я попрошу вас соблюдать крайнюю осторожность, — шепнул Холмс.

Но его предостережение было совершенно излишне.

Мы и сами сознавали серьезность положения и двигались так осторожно, что сухой валежник не издавал под нашими ногами никакого хруста.

След вел почти напрямик.

Холмс, шедший впереди, согнувшись над следом, пройдя версты две, остановился.

— А вот и другой, — шепнул он, указывая на след, соединившийся с первым и шедший сбоку.

С места соединения следов пошла уже сильно натоптанная дорожка.

По дороге мы перешли ручей.

На берегу этого ручья мы заметили, что трава на земле смята сильнее, словно по ней кто–нибудь катался.

— А вот здесь милый Муха отдыхал со своими питомцами, — проговорил Холмс. — Теперь он должен быть недалеко уже отсюда. Однако мне было бы очень интересно знать, находится ли он здесь один или с ним живет еще кто–нибудь.

— Ну, уж этого я, право, не знаю, — ответил я. — Но неужели же вы в самом деле решаетесь на нападения, не зная даже сил неприятеля?

— На этот вопрос я не могу еще вам ответить положительно, дорогой Ватсон, но во всяком случае я думаю, что это будет виднее, когда мы ближе подойдем к цели.

Мы замолчали.

Так прошли мы еще около полуверсты.

Вдруг Холмс остановился и приложил палец к губам.

В свою очередь и мы остановились как вкопанные, прислушиваясь к звукам тайги.

Странные звуки, совсем не подходящие к этой угрюмой местности, доносились еле слышно до нас.

Это был женский голос.

Невидимая фея где–то пела, и в ее голосе слышались подавленные рыдания и безысходная тоска.

— Эге, так вот оно что, — задумчиво проговорил Холмс. — Ну, если уже здесь есть женщина, то вряд и нам придется натолкнуться на кого–либо из его товарищей. Интересно только знать, откуда она явилась. Но это мы скоро увидим.

Он вынул из кармана револьвер и, зажав его в руке, ускорил шаг, идя прямо на голос.

Вскоре до нас донеслось и урчанье медведей.

Вероятно, Муха держал здесь их только днем, а на ночь выводил на посты.

Между тем тайга как будто стала редеть.

Показались пни свежесрубленных деревьев, и мы, из боязни быть замеченными, принуждены были спуститься на землю и совершать свое дальнейшее путешествие ползком.

Но вот, наконец, мы увидели и самую берлогу разбойника.

Она состояла из довольно просторной избы, очень низко врытой в землю и огороженной забором.

Однако забор был настолько низок, что едва доходил до полуторааршинной высоты, и мы свободно могли видеть, спрятавшись в кустах, все, что делалось в этом дворе.

Между прочим, я заметил, что в той стороне избы, которая была обращена к нам, было два окна, из которых одно было заделано крепкой железной решеткой.

Именно–то из этого–то окна и доносился плачущий женский голос.

Притаившись в кустах, мы стали ждать.

Холмс советовался с Веретенюком, как с человеком опытным и бывалым, о том, как напасть на разбойника, и о том, возможно ли его взять живым.

Веретенюк гораздо более Холмса знал Муху.

— Не возьмешь, — говорил он уверенно, покачивая головой. — Не из таких он людей, чтобы живым даться. Лучше будет, если подстережем, когда он выйдет. Всадить ему пулю, да и дело с концом. По крайней мере, неба коптить не будет. А то ведь снова убежит, хоть ты его на цепь посади.

Холмс задумался.

Конечно, ему очень хотелось захватить разбойника живьем, но слова Веретенюка, казалось, произвели на него свое действие.

— Будь, что будет, — произнес он задумчиво. — Во всяком случае нам нужно ждать его появления и быть готовыми.

Лишь только успел Холмс произнести эти слова, как за забором послышалось сердитое урчанье, и один из очень крупных медвежат, поднявшись на задние лапы, стал глядеть через забор прямо в нашу сторону, тревожно обнюхивая воздух.

Вслед за этой мордой появилась и другая.

Оба медведя с тревожным видом обнюхивали воздух, все время поворачивая носы в нашу сторону.

— Черт возьми, мы открыты, — шепнул Холмс. — Готов голову дать на отсечение, что негодяй не сейчас, так через минуту заметит наше присутствие по волнению своих зверей.