Эрл Гарднер - Холостяки умирают одинокими

– Если вы правильно охарактеризовали каждую черту в отдельности и на рисунке они воспроизведены точно, беспокоиться не о чем.

– Понимаю, и тем не менее.

Я перебил ее:

– Вы уверены в точности своего описания? Не может ли оказаться… Ну, например, что там был я?

Она расхохоталась:

– Не прикидывайтесь индюком, Дональд! Я думаю, если у вас возникнет желание посмотреть на раздевающуюся женщину, вам не придется для этого торчать под окном.

– Не выглядел тот мужчина больным или несчастным?

– Вроде нет. Трудно объяснить, Дональд. Мои ощущения сможет понять только женщина.

– Увы, я не женщина.

– Ничуть не сомневаюсь… Видите ли, когда вы уверены в своем уединении и вдруг видите мужское лицо, глазеющее из темноты…

– Вы закричали?

– Закричала, попыталась прикрыться чем-нибудь, а потом кинулась к телефону звонить в полицию.

– А мужчина что?

– Я видела, как он побежал, но через несколько шагов его поглотила темнота.

– Что вы делали потом?

– Прежде всего опустила штору… Знаете, Дональд, номера в мотеле спланированы весьма своеобразно. Это окно в задней стене расположено там, где его и не ждешь. Выходишь из ванной, и вдруг оказывается, что ты прямо перед окном, о котором даже не подозревала.

– Как, по-вашему, долго тот мужчина там околачивался?

– Понятия не имею. Я ни на что не обращала внимания. Долго была за рулем и прямо-таки мечтала о горячем душе и об ужине.

– Какого он роста, если, например, сравнить со мной?

– Ну, судя по тому, что видно было в окне, он старше вас и крупнее, то есть выше и шире в плечах. Он…

Задребезжал звонок.

Она нахмурилась:

– Кого принесло в такой час? – Посмотрев на часики, она заметила: – Пора открывать салон. Минуточку, Дональд…

Я замер на своем месте, прислушиваясь к звукам в коридоре. Она открыла дверь, и раздался голос Фрэнка Селлерса:

– Извините, мадам. Не хотелось тревожить вас с утра, но… Я – Фрэнк Селлерс из полиции Лос-Анджелеса, а это сержант Рэнсом из местной полиции. Нам надо с вами поговорить.

– В данный момент я ужасно занята, – запротестовала она.

– Достаточно нескольких минут, – сказал Селлерс и вошел.

Другой голос, наверное, сержанта Рэнсома, произнес:

– Я знаю, как вы заняты, мисс Харт, но мы расследуем серьезное преступление.

– Боже, что я могу об этом знать? Неужели опять история с Томом-соглядатаем?..

– Совершенно верно, – откликнулся Фрэнк Селлерс. – Думаю, мы установили его личность. Его опознали другие пострадавшие. Если и вы это подтвердите, мы сможем закрыть дело. Этот парень весьма скользкий тип, жуткий проходимец… Вот его портрет…

На минуту воцарилась тишина, нарушаемая какими-то шорохами.

– О боже! – вскричала Элен Харт. – Да ведь это не Том-соглядатай! Это сыщик…

– Который? – холодно переспросил Рэнсом, едва она прикусила язык.

– Он… он в кухне, – пролепетала Элен Харт.

Они буквально ворвались в кухню. Селлерс перегнулся через стол, сгреб пятерней ворот моей рубашки, поднял меня с табурета и зарычал:

– Ах ты, коротышка, сукин сын, надеялся замести следы!

– Не трогайте его, – закричала Элен Харт.

– Он оказал сопротивление при аресте, – заявил Селлерс и нанес мне такой удар в нижнюю челюсть, что я стукнулся головой о стену. Комната завертелась каруселью, и меня засосало черное небытие.

Когда сознание вернулось, на руках у меня были наручники.

Элен Харт в ярости выдавала по тысяче слов в минуту:

– Не понимаю, чего вы добиваетесь. Мне приходилось слышать о грубости полицейских, теперь я убедилась на собственном опыте. Вы ударили беззащитного человека… Единственное, чего он хотел, – найти настоящего Тома-соглядатая. По моему описанию он нарисовал абсолютно точный портрет, и я его идентифицировала.

– Где ж он? – спросил Рэнсом.

– Вот несколько набросков, – она продемонстрировала рисунки, – а вот окончательный портрет.

– Тьфу, – фыркнул сержант Селлерс. – Этот парень пускал вам пыль в глаза. Он и есть Том-соглядатай. Его уличили. И мотивы у него есть. Он замешан в убийстве.

– Ни в чем он не замешан, – заявила Элен Харт. – Я буду протестовать…

– Послушайте, мисс Харт, – сказал Рэнсом успокаивающе, – вы недооцениваете опасность нашей работы. Этот человек собирался напасть на Селлерса.

– Собирался напасть на Селлерса! Ну вы даете! – бушевала она. – Да как он напал бы на этого громилу? Ударь он офицера кулаком, руку бы сломал. И не выдумывайте ничего, я сама все видела. Я плачу налоги и имею право осуждать неправых.

– Ладно, – уступил сержант Рэнсом, – сожалею, что так вышло. Селлерс малость поторопился. Он не спал целую ночь из-за этого дела.

– Да уж, задал мне Лэм работенку, – сказал Селлерс. – Он припрятывал улики, он темнил, выворачивал факты наизнанку. И не надо, леди, рассказывать, будто он невинный агнец. Разве он и вам не пудрил мозги, подсовывая свои идейки? Он смазливый парень и знает, как подойти к даме.

– Он ни к кому не подходил, – отрезала Элен Харт. – Что мне самой нужно было, то я и получила. И от своих слов не откажусь.

Рэнсом заметил, как дрогнули мои ресницы, и сдержанно сообщил:

– Нашего полку прибыло, сержант.

Селлерс посмотрел на меня. На мгновение в его глазах отразился слепой, бессмысленный гнев. Он явно хотел снова ударить. Рэнсом прочел его мысли и опередил напарника:

– Не будем мешать мисс Харт заниматься своими делами. Заберем этого субъекта в управление и продолжим там.

– Мой адвокат проследит за этой историей, – предупредила Элен Харт. – Я считаю своей прямой обязанностью проверить, что означает ваше «дальнейшее разбирательство», может быть – заурядный мордобой. Троньте его хоть пальцем, и у нас в Финиксе начнется такая разборка – пух и перья полетят.

– У вас нет причин для беспокойства, – заверил Рэнсом.

Селлерс потянул меня за наручники:

– Пошли, коротышка. Тебя ждут дальние странствия.

Пока Селлерс выталкивал меня из квартиры, Элен Харт взялась за телефон.

– Держитесь, Дональд, – напутствовала она. – Я звоню своему адвокату, а он чертовски хороший адвокат.

Комната в полицейском управлении оказалась самой типичной. Обшарпанная дубовая мебель, линолеум, весь испещренный пятнами, каждое – след от небрежно брошенной сигареты. Стулья с прямыми спинками, жесткие, неудобные, но зато солидные. Мебель сделана была во времена, когда от вещей ждали долгой службы, и они оправдали ожидания.

Понятия о стиле и комфорте в этой комнате обессмысливались. Ее оборудовали, руководствуясь соображениями практичности и целесообразности, и она годами отбывала свою трудовую повинность, не меняясь.

Фрэнк Селлерс каблуком захлопнул дверь. Замок щелкнул. Селлерс обернулся ко мне:

– Теперь, двуличный сукин сын, мы разберемся во всем до конца, и разберемся чертовски скоро.

Рэнсом проявил куда меньше служебного рвения и больше осторожности.

– Смотри, Фрэнк, – предостерег он, – Элен Харт – настоящий динамит. Я знаю ее адвоката. Это сущий ад на колесах.

Селлерс, нахмурившись, перевел взгляд на Рэнсома.

– Пока ее адвокат сюда заявится, – сказал он, – этот тип расколется надвое.

Тогда и я подал голос:

– Никого ты не расколешь, Фрэнк, сколько ни коли. Ты в Аризоне. Это не твоя вотчина. Здесь ты и пальцем не можешь меня тронуть. И арестовывать не имеешь права. Ты избил меня, и я добьюсь, что тебя за это посадят. У меня есть свидетели… Более того, ты не сможешь даже увезти меня из Аризоны без разрешения властей. А я потребую судебного разбирательства.

– Понял, что я имел в виду? – спросил Фрэнка Рэнсом.

Селлерс вразвалку подошел ко мне.

– Два вершка от горшка, а туда же! Я покажу тебе, есть у меня власть или…

Раздался стук в дверь. Сержант Рэнсом приоткрыл ее.

Мужской голос объявил:

– Вас просят к телефону, сержант. По-моему, дело важное.

– А кто спрашивает?

– Мокси Мелон.

– Передай – я перезвоню, – попросил сержант Рэнсом. – Я занят.

– О’кей, сержант.

Дверь закрылась.

Рэнсом мотнул головой и сказал Селлерсу:

– Так я и полагал. Мокси Мелон – тот самый адвокат. Кроме всего прочего, он в дружбе с губернатором.

– При чем здесь губернатор?! – возмущенно спросил Селлерс.

– Ты слышал, что сказал Лэм? – поинтересовался Рэнсом. – Ты находишься в Аризоне. Тебе придется добиваться решения о высылке.

Лицо Селлерса потемнело.

– Когда я разберусь с этим типом, его самого потянет обратно в Лос-Анджелес, и еще как потянет!

– Разбираться – разбирайся. Только не в этом штате, не в этом городе, не здесь и без меня, – заявил Рэнсом. – Я тут живу, а ты нет.

– Подожди-ка, – сказал Селлерс. – От разговоров при этом типе делу один вред.

– Что ж, давай выйдем, – согласился Рэнсом, – только текст останется прежним.

– Снимите с меня наручники, – потребовал я. – У меня уже запястья болят.

– Не страшно, – ответил Селлерс, открывая дверь, и вышел.