Жорж Сименон - Мегрэ и ленивый вор

— Нет, нет, не может быть! Я никогда этому не поверю!

— Я хорошо понимаю ваше удивление. В одном вопросе вы не ошиблись, отгадали точно: он на самом деле жил с матерью на улице Муфтар, там находились его вещи.

— А она знает?..

— Да.

— И раньше знала?

— Да.

— И разрешала ему? — Она была не столько возмущена, сколько удивлена. — И поэтому его убили?

— Скорее всего.

— Полиция?

Она становилась недоверчивой, менее открытой и как бы более твердой.

— Нет.

— Может быть, те люди, которых… которых он пробовал обокрасть… убили его?

— Может быть. Вы послушайте. Не я веду следствие по этому делу, а судебный следователь Кажу. Именно он дал определенное задание инспектору Фумелю…

Инспектор Фумель слегка поклонился.

— Инспектор Фумель находится у вас официально, а я нет. Вы имели право не отвечать ни на его вопросы, ни на мои. Могли даже не впускать нас в квартиру. И если бы мы в таком положении попробовали произвести у вас обыск, то совершили бы нарушение закона, превышение власти. Вы меня понимаете?

Нет. Мегрэ чувствовал, что она не отдает себе отчета в важности этих слов.

— Я думаю, что…

— Говоря яснее: все то, что вы рассказали нам о Кюэнде, не будет отражено в официальном рапорте инспектора. Следует считаться с тем, что судебный следователь, когда из какого-либо источника узнает о вашем существовании, пришлет к вам инспектора, возможно, Фумеля, а может быть, кого-то иного, с определенными полномочиями.

— И что я тогда должна буду сделать?

— В таком случае вы можете потребовать присутствия адвоката.

— Зачем?

— Поскольку это ваше право. Вы лично не совершили никакого преступления. Но, может быть, Кюэнде оставил в вашей квартире, кроме своих книг и трубок, еще какие-нибудь вещи…

В ее голубых глазах появился блеск понимания. Наполовину про себя она буркнула:

— Чемодан…

Она прикусила язык, но было уже слишком поздно.

— Но ведь это совершенно нормально, — сказал Мегрэ, что ваш друг, живущий здесь с вами в течение долгого времени, несколько месяцев в году, доверил вам чемодан со своими личными вещами. Не менее нормально было бы, если бы он оставил вам ключик от чемодана с просьбой, например, чтобы вы в случае чего его открыли…

Мегрэ желал бы не иметь свидетелей при беседе. Фумель, как бы отгадав его намерения, отодвинулся немного в сторону и стоял с выражением лица человека, которого ничего на свете не интересует.

Но Эвелина протестующе покачала головой.

— У меня нет никакого ключа. Но…

— Не стоит об этом. Еще одно: такой человек, как Кюэнде, мог быть настолько предусмотрительным, чтобы оставить завещание, в котором были бы для вас определенные поручения… Например, он мог бы пожелать, чтобы вы занялись его матерью…

— Она, должно быть, уже немолода…

— Вы сами увидите… Одно только несомненно: в его жизни не было других женщин, кроме матери и вас…

— Вы так считаете?

Ей это польстило, несмотря на все, и довольная улыбка промелькнула на ее лице. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись две ямочки, как у молоденькой девушки.

— Не знаю, что и думать…

— Вы обо всем подумаете, и не раз, когда останетесь одна…

После короткой паузы она обратилась к нему:

— Скажите, господин комиссар… — она заколебалась и внезапно покраснела: — Он никогда… никогда не убил никого?

— Со всей уверенностью могу сказать, что нет.

— Если бы вы сказали, что да, то я перестала бы вам верить.

— Добавлю еще кое-что. Кюэнде жил, что не подлежит сомнению, со своих краж.

— Но ведь он тратил так мало!

— Вот именно! Возможно, что ему нужно было только сознание, что он может иметь деньги в своем распоряжении, это давало ему чувство уверенности в себе. А может быть, тут роль играл какой-то еще иной мотив, и роль принципиальную…

— Какой мотив?

— Его психологической природы. Я вам уже говорил, что он мог неделями наблюдать за избранным домом…

— Каким образом?

— Целыми часами просиживал в разных кафе, занимая столик у окна или нанимал где-нибудь комнату, в гостинице напротив…

Она прервала, подхватив его мысль:

— Вы считаете, что и тогда, когда мы познакомились… в «Ла-Режанс»?

— Очень возможно. Но, что самое странное, он никогда не ждал того, чтобы в квартире никого не было. Наоборот, ждал, когда хозяин вернется домой…

— Как это можно объяснить?

— Психолог или психиатр ответил бы вам лучше, чем я… может быть, потому, что ему необходимы были сильные ощущения… игра с опасностью? Я не уверен. Он прокрадывался не только в чужие квартиры, но и до определенной степени в жизнь их обитателей. Когда они спали в постелях, он почти касался спящих… Так, словно хотел бы украсть их интимность.

— Можно подумать, что вы его вовсе не обвиняете, не считаете, что это плохо.

Мегрэ улыбнулся в свою очередь, прежде чем ответить:

— Я стараюсь быть объективным и никого заранее ни в чем не обвинять. Такова моя профессия. Вот, пожалуй, все. До свидания. Прошу запомнить то, что я вам сказал. Каждое слово. И обдумать все спокойно.

Он пожал Эвелине руку, к ее огромному удивлению, и Фумель взял пример с комиссара, только сделал это как-то более неловко, как будто чуточку смутившись.

Когда они оказались на лестнице, инспектор произнес с восхищением:

— Прекрасная женщина!

Не исключено, что он еще сюда вернется, и не только по официальному делу… Быть может, будет бывать в этих местах даже тогда, когда все уже забудут о деле Кюэнде… Неисправимый! У него и сейчас есть несносная любовница, которая делает все, чтобы усложнить ему жизнь, а он, как будто этого мало, вечно нарывается на неприятности.

Снег шел так густо, что на тротуарах образовались сугробы.

— Что мне теперь делать, шеф?

— Тебе хочется спать? Нет? Ну тогда зайдем выпить чего-нибудь покрепче.

В «Ла-Режанс» теперь было уже почти тесно. Какой-то клиент, возможно, коммивояжер, переписывал из телефонной книги, составленной по профессиям, необходимые ему адреса.

— Ну и что? Вы нашли ее, господа?

— Да.

— Ничего себе бабенка, правда? Что вам подать?

— Мне грог.

— И мне тоже.

— Два грога? Уже несу!

— Послушай, Фумель, как только выспишься, составь рапорт. Еще сегодня.

— Надо будет упоминать об улице Нев-Сен-Пьер?

— Конечно И о том доме Вильтона, напротив отеля «Ламбер» Судебный следователь наверняка вызовет тебя к себе, чтобы ты сообщил ему подробности.

— Может быть, пошлет меня к мадемуазель Шнейдер, чтобы я произвел у нее обыск?

— А ты, надеюсь, не найдешь в том чемодане ничего, кроме одежды.

Фумель курил сигарету за сигаретой. Он был чем-то взволнован.

— Я слышал, что вы ей говорили, господин комиссар, и все понял

— Его мать сказала мне: «Мой сын наверняка не оставит меня ни с чем».

— Она и мне так же сказала, слово в слово.

— Увидишь, судебный следователь Кажу не захочет слишком далеко забираться в это дело. Как только прозвучит фамилия Вильтон…

Мегрэ выпил свой грог, не торопясь, маленькими глотками, заплатил, и они вышли. Он решил взять такси.

— Хочешь, я тебя подвезу? Куда тебе ехать?

— Нет, спасибо. У меня отсюда удобный автобус Может быть, Фумель, опасаясь, что эта аппетитная дамочка не все хорошо поняла, имел намерения вернуться к ней, чтобы объяснить все более подробно?

— Слушай, кусочек меха дикого кота не дает мне покоя… Попробуй, может быть, тебе удастся что-нибудь узнать еще…

Мегрэ направился к площади Константен-Пекер, на которой находилась стоянка такси.

На набережной Орфевр все были измотаны бессонной ночью — как инспектора, так и арестованные. Приведенные к утру свидетели, внезапно разбуженные, сердились и выходили из себя, ожидая в коридоре своей очереди.

Официант из пивной на улице Дофин принес кофе и булочки для работников следственного отдела.

Мегрэ вернулся к себе и, не раздеваясь, позвонил в отдел идентификации личности, попросив к телефону Моэрса.

Руки всех четырех арестованных подверглись так называемому парафиновому контролю: если бы кто-нибудь из них в последние три-четыре дня пользовался огнестрельным оружием, под кожей ладони у него должны были остаться невидимые глазу частички пороха, даже если бы стрелявший надел перчатки.

— Результаты уже готовы?

— Минуту назад мне доставили их из лаборатории.

— Кто из четырех?

— Третий.

Мегрэ поискал в списке: под номером «три» фигурировала фамилия, которая была ему нужна. Третьим был Роже Стейб, чех, который в течение какого-то времени работал на той же фабрике на набережной Жавель, что и Жозеф Резон.

— Эти результаты надежны?

— Совершенно.

— А остальные?

— Ничего не найдено.

Роже Стейб, высокий блондин, держал себя предельно покорно. И теперь еще, засыпаемый вопросами, он сидел напротив инспектора Торранса и отвечал с удивительным безразличием или притворялся, что плохо понимает по-французски.