Стэн Ривертон - Железная коляска

Это была летательная машина, моноплан. То, что мне казалось палубой парохода, было недвижимыми крыльями машины.

Асбьёрн Краг тронул меня за плечо.

– Теперь вы понимаете? – спросил он.

– Да, – ответил я. – Теперь я все понимаю.

– Той ночью мы слышали летающую машину, это она кружилась так низко, что убила старого Гарнеса. И эту летательную машину вы слышали в ту несчастную ночь, когда произошло убийство. Теперь вы понимаете, что означал тот рокот над нами, то удаляющийся, то приближающийся, – это в темноте работала машина. Теперь вы также понимаете, почему железная коляска не оставляла за собой следов.

Пока Асбьёрн Краг говорил, вокруг него собралась группа любопытных. Ему было совершенно не по вкусу, что он стал объектом всеобщего внимания. Он вытащил меня из толпы.

– Пройдемся немного вдоль берега, – сказал он. – Я изложу вам все.

Курортники поняли, что мы спасаемся бегством, и оставили нас одних.

– Столкновение со старым Гарнесом привело к аварии летающей машины. Легкие чувствительные ее части не были рассчитаны на неожиданный удар, и она сразу потеряла равновесие. Машина с грохотом покатилась вдоль по склону, прямо к морю. Представляю себе, как воздушный пилот пытался восстановить равновесие, но ему это не удалось. Так он и погиб па своем посту, как капитан на капитанском мостике.

– Вот только непонятно, почему он проводил свои эксперименты здесь, в горах, – заметил я.

– Я объясню вам это, – сказал Асбьёрн Краг, вынимая из пачки несколько заграничных газет. – Вот здесь «Ивнинг ньюс» за 24 августа. Видите эту маленькую заметку? Она излагает следующие факты.

«Как сообщают, – начал читать детектив, – известный немецкий авиатор доктор Брамс сделал достойное внимания изобретение в области самолетной техники. Мы пока не знаем, в чем заключается это изобретение, но хорошо информированные круги сообщают, что доктор втайне продолжает свои эксперименты. В связи с тем, что за секретами авиации охотятся, доктор Брамс для своих опытов выбрал безлюдную местность и окружил эксперимент самой высшей секретностью. Так, например, части для его самолета перевозились в больших ящиках с надписью „Пианино „Бакштейн“. Кто-то из хорошо информированных корреспондентов сообщил, что для полетов Доктор Брамс использует ясные летние ночи на севере, как правило, то время, когда люди обычно спят“.

– Эта телеграфная заметка, напечатанная в газете, привлекла мое внимание, – сказал Асбьёрн Краг. – И я сделал определенные выводы. А теперь послушайте текст моей телеграммы.

Детектив вытащил из пачки немецкую газету.

«От нашего внештатного корреспондента получена информация, – читал он, – которая – если, конечно, основана на фактах – повергнет в горе и сожаление широкие круги общественности. Она состоит в следующем: вчера ночью погиб в результате несчастного случая воздушный пилот доктор Брамс, который проводил в безлюдной местности испытательные полеты. Машина была повреждена, потеряла равновесие и упала прямо в море. С целью достать самолет из моря вызван спасательный корабль с отрядом водолазов».

Вот вам и вся загадка, – закончил Асбьёрн Краг. Мне показалось, что все звучит очень странно. Если бы я собственными глазами не видел разбитой машины, ни за что бы не поверил этой информации.

– Если вы задумаетесь хотя бы немного, – вновь заговорил Асбьёрн Краг, – то увидите, как все сложное стало простым. Исчезла таинственная железная коляска. Теперь вы прекрасно знаете, откуда возникал шум, отлично понимаете, почему произошел несчастный случай со старым Гарнесом.

– И с лесничим, – добавил я. Детектив наморщил лоб.

– О нет, только не с лесничим, – возразил он. – Я уже вам говорил, что лесничий был убит.

– Но вам будет трудно доказать это.

– Да. Это будет очень трудно, – пробормотал Асбьёрн Краг серьезным тоном. – Но в конце концов мы сделаем это.

– Это может продлиться очень долго, – заметил я. – Для кого-то другого – да. Для меня – нет.

– Если вы уверены в своих утверждениях, дорогой Асбьёрн Краг, то скажите, сколько еще времени потребуется, чтобы вы назвали этого человека?

Детектив посмотрел вверх, будто хотел сорвать звезду с неба.

– Через двенадцать часов, – сказал он.

– Вы уверены, что это будет именно тот человек, который совершил убийство?

– Абсолютно.

– И вы покажете его мне?

– Да, – ответил детектив, окидывая меня странным взглядом. – Если, конечно, вы очень стремитесь его увидеть.

– А он не умер?

– Нет. Он еще жив.

Возвращались мы той же самой дорогой, какой пришли. Я наседал на Асбьёрна Крага, выспрашивал об убийце, но он избегал прямого ответа.

Я внимательно изучал его лицо, мне казалось, что на нем появились признаки усталости и напряжения. Он стал очень бледным, кожа на висках и затылке совершенно побелела. Наверное, в последнее время усиленно работал, а может, ночами страдал бессонницей.

А как выглядел я? Уже несколько суток я неважно спал. Я чувствовал, что у меня болят глаза, дрожат губы. Нервы были истрепаны до конца. Ох, как мне был необходим долгий отдых. Ну, сейчас этому всему придет конец. Завтра отходит пароход, и я, не заботясь о том, что скажет детектив, покину это ужасное место.

На обратном пути он снова вернулся к странному стечению обстоятельств, когда три равных дела с самого начала переплелись так тесно друг с другом и все выглядело весьма загадочно.

– Если бы мне не удалось разделить дело на отдельные случаи, – сказал он, – я бы по-прежнему блуждал в темноте.

Для меня это явилось поводом опять обратиться к убийству.

– Вы уже давно сказали мне, что могли указать пальцем на преступника, – заметил я. – Если вы уверены в своей правоте на сто процентов, почему вы его до сих пор не арестовали?

– Не хватает доказательств. Но… Еще раз повторю, что это дело занимает в моей работе исключительное место.

Детектив остановился и посмотрел на меня, прищурив глаза.

– Я жду, – сказал он. – Плод вот-вот дозреет.

– А сейчас еще не созрел?

– Скоро дозреет. Через несколько часов. И тогда яблоко упадет мне прямо в руки.

Мы добрались до отеля, который жарился на солнце; солнечные лучи играли на красных шторах.

– Вижу ваш интерес, – сказал детектив. – Но вы ничего не узнаете до наступления вечера.

Я попросил назвать время поточнее.

Асбьёрн Краг остановился, сделал про себя подсчеты.

– Часов в десять, – сказал он.

– Очень хорошо. Я смогу найти вас в отеле?

– Да.

Я хотел уже уйти, но, когда детектив начал смеяться, задержался еще на минуту.

– Вы чрезвычайно мало любопытны, – сказал он.

Я покачал головой, не понимая, что он имеет в виду.

– Я ожидал, – пояснил детектив, – что вы спросите, почему вам надо прийти именно в десять.

– Видимо, у вас для этого свои причины.

– Да. Конечно. У меня одна конкретная причина. В это время, в десять, начинает опускаться темнота.

– Обязательно нужна темнота?

– Обязательно.

Я отошел на несколько шагов. Детектив окликнул меня по имени.

– Послушайте, – сказал он. – Может случиться, что вы не застанете меня в отеле.

– Подождать вас?

– Нет. Тогда вы идите на место, где я буду вас ждать. Конечно, если меня не будет в отеле.

– А куда?

Асбьёрн Краг указал пальцем в сторону моря.

– Вы видите ту большую группу деревьев внизу?

– Вы сможете меня там найти. Но сначала должны зайти в отель-пансион.

– Это там, где начинается горная тропа? – уточнил я.

– Да, – ответил детектив.

Он кивнул на прощанье и удалился широким шагом. Я стоял и смотрел ему вслед. Потом побрел по лугу фиолетового клевера, который отделял отель от дороги. Поднялся на веранду и с шумом открыл стеклянную дверь. Услышал громкие безмятежные голоса из глубины салона.

Знойный день догорал. Я лежал праздно в качающемся кресле в моем домике и чувствовал, как уплывает время. Долгое время скрип кресла был единственным звуком, который я слышал. Потом поднялся ветер, налетел со всех сторон на мой домик, ворвался в комнату через открытое окно. Зной пропитал мои бумаги, и они сделались горячими и твердыми, будто высохли на кафельной печи. Я сидел, повернув лицо к окну, смотрел на море, синева которого заливала раму окна. Зеленая густая листва и синева моря создавали чудесную красочную картину. Время от времени листья шевелились под тяжестью севшего на них жука или стрекозы, время от времени между листьями мелькал белый парус лодки, плывущей по морю. Доносились голоса, щебетанье детей, барахтающихся в песке, играющих с металлической банкой. В воздухе летали блестящие синие мухи и, будто жужжащие пули, садились на стену домика.

В комнате стало невыносимо душно и жарко. Я вышел из дома и растянулся на траве, заложив руки за голову. Я смотрел в небо, пробовал обнять взглядом небесный свод. Подумал: глазам, которые смогли бы разом охватить все это необъятное небо в его непревзойденной красоте, открылась бы вечность. Легкие белые облака проплывали мимо солнечного шара, как кольца дыма от горящей папиросы. У горизонта громоздилась целая армия, трепеща белыми покрывалами. Но вот и трепетание исчезло. Движение на небе замерло, облака повисли совершенно неподвижно, отдыхая в воздухе. А над всем этим распростерлась голубая бесконечность, которая уходила куда-то далеко вверх, куда никогда не воспрянет человеческий дух. Какой же могучий свод над землей! И как все остальное, вся земля, убого, мрачно, несовершенно… На земле все тянется, растет вверх, а на самой вершине горы стоит сосна с ободранным стволом, погрузив свою верхушку в свет.