Эрл Гарднер - Дело о длинноногих манекенщицах

Гамильтон Бюргер встретил решение судьи с плохо скрываемым раздражением.

– Свидетель, – заметил он, вставая и хмурясь от злости, – признанный эксперт в своей области.

– Он может выражать свое мнение по поводу имеющихся фактов, – возразил судья Даккер, – а ответить на данный вопрос, повторяю, может только жюри.

Гамильтон Бюргер медленно опустился на место. Хендри возобновил свой допрос:

– Вы утверждаете, что второй след, тот, который оставлен мужским ботинком, сделан через два часа после первого?

– Я бы даже сказал, через два-три часа, а возможно, и спустя четыре часа.

– Каким образом вы это установили?

– Когда кровь сочится из тела человека, с ней происходят определенные изменения. Она сворачивается приблизительно через три минуты. После коагуляции ее опять можно превратить в жидкость под давлением или встряхивая соответствующим образом. В данном случае имеется отпечаток мужского ботинка в луже крови, которая спеклась два или три часа до этого.

– Вы исследовали ботинок, который мог оставить след, подобный изображенному на фотографии?

– Да.

У вас с собой этот ботинок?

– Да.

– Предъявите его, пожалуйста.

Свидетель опустил руку в портфель и вытащил оттуда ботинок.

– У него есть какие-либо отличительные признаки?

– Да, есть.

– Какие же?

– На каблуке новая резиновая набойка, на которой имеется небольшой дефект, в точности совпадающий с дефектом, указанным на этой фотографии.

– Вы провели анализ на обнаружение пятен крови на этом ботинке?

– Провел, сэр.

– И нашли их?

– Да, сэр. Проведенный мною химический тест показал наличие следов крови.

– Именно этим тестом и объясняется изменение цвета пятна на ботинке?

– Да.

– Где в таком случае вы взяли этот ботинок?

– Из чемодана, принадлежащего Гомеру Гарвину-старшему.

– Обвинение обращается к суду с просьбой приобщить данный ботинок в качестве вещественного доказательства под номером 33… А теперь скажите, мистер Клинтон, вы осмотрели квартиру Кассельмана на предмет обнаружения отпечатков пальцев?

– Да, сэр.

– И что вы обнаружили?

– Дверные ручки во всей квартире были кем-то тщательно протерты, нигде не осталось никаких отпечатков, за исключением…

– И что это за исключение?

– Ручка двери черного хода. На этой ручке остался отпечаток большого пальца левой руки.

– Вам известно, кто его мог оставить?

– Да, сэр.

– Кто же?

– Мистер Гомер Гарвин.

– Ваша очередь вести допрос, – сказал Хендри, поворачиваясь к Мейсону.

– Откуда вам известно, – спросил Мейсон, – что кто-то намеренно стер в комнате все отпечатки?

– Обычно в любом помещении бывает множество отпечатков пальцев. Одни старые, наполовину смазанные, другие вполне пригодные для идентификации. Но когда сталкиваешься с полным отсутствием отпечатков, это определенно указывает на то, что кто-то специально стер их.

– Когда это произошло?

– Этого я не могу сказать.

– Значит, вы обнаружили отпечаток пальца на этой ручке? И вы смогли идентифицировать его?

– Да, сэр. Это был отпечаток большого пальца левой руки Гомера Гарвина.

– Младшего или старшего?

– Старшего.

– Когда был оставлен этот отпечаток?

– Не знаю.

– Он был оставлен до того, как было совершено убийство?

– Я не могу это утверждать. Но я не смею утверждать, что, поскольку других отпечатков в помещении не было, их мог удалить тот, кто находился внутри, то есть мистер Гарвин.

– Но могло случиться так, что кто-то протер все ручки изнутри, а мистер Гарвин, поднявшись по служебной лестнице дома, нашел дверь квартиры открытой и закрыл ее. Именно тогда он и мог прикоснуться к ручке своим большим пальцем. Разве такая возможность исключается?

– Нет, сэр. Я уверен, что он был оставлен умышленно, – на это указывает его необычное положение.

– Но ведь кто угодно мог взяться за ручку, разве нет? Или просто повернуть ее.

– Что вы хотите сказать?

– Ведь круглые ручки насаживаются на шпиндель и крепятся гайкой. Ручка, которую вы обследовали, вполне могла раньше находиться снаружи. И отпечаток пальца мистера Гарвина мог быть сделан на внешней ручке, а после этого уже кто-то в перчатках мог поменять местами наружную и внутреннюю ручки?

– Да, конечно, если заняться всякими фантастическими предположениями, я вынужден признать – такое возможно.

– У меня все, – закончил Мейсон.

– Если суд не возражает, – произнес, поднимаясь на ноги, Гамильтон Бюргер, – я хотел бы вызвать свидетеля противной стороны. Я имею в виду Гомера Гарвина-старшего.

После того как Гарвин принес присягу, прокурор начал допрос:

– Я хотел бы обратить ваше внимание на тот ботинок, который фигурирует как вещественное доказательство номер 33. Он ваш?

– Это мой ботинок.

– Был ли он на вашей ноге в ночь на восьмое октября?

– Да, был.

– Вы не ступили им умышленно в лужу крови в квартире Джорджа Кассельмана, проживавшего в комплексе «Эмброуз», что на Кристин-Драйв, дом 948, в том месте, где уже имелся запекшийся отпечаток ноги?

– Вопрос отводится, как недопустимое, не относящееся к делу и несущественное доказательство, – быстро вставил адвокат.

– Возражение отклоняется.

– Я отказываюсь отвечать, – заявил свидетель.

– На каком основании?

– На том основании, что ответ может быть истолкован как повод для моего обвинения.

– Ваша честь, прошу приобщить это доказательство к делу.

Судья Даккер секунду поколебался, потом сказал:

– Если у защиты нет возражений, просьба удовлетворена.

– Вы заходили в квартиру номер 211 по вышеуказанному адресу вечером седьмого октября? – продолжил Бюргер.

– Да.

– В котором часу?

– Около одиннадцати.

– Вы не уничтожали преднамеренно отпечатки пальцев с определенных предметов с помощью куска материи или еще каким-либо другим способом?

– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос на том же основании.

Гамильтон Бюргер, видя, с каким вниманием прислушиваются присяжные к происходящему, и отлично понимая, как подобные ответы свидетеля могут расцениваться, усмехнулся.

– Вы давали или одалживали указанный револьвер обвиняемой седьмого октября для того, чтобы она могла защитить себя?

– Да, давал.

– Это тот самый револьвер, который я вам сейчас предъявляю и который зарегистрирован под номером 30? Гарвин осмотрел переданное ему оружие.

– Думаю, это он. Да, определенно он.

– Я попросил бы вас детально описать свои действия в тот вечер.

– Я вернулся из Лас-Вегаса, поехал к себе в контору, где принял душ и переоделся.

– Ваши последующие действия?

– Если суд позволит, – прервал Гарвина адвокат, – я категорически возражаю против данного вопроса, поскольку все последующие действия свидетеля в тот день носят недопустимый, не относящийся к делу и несущественный характер, за исключением двух фактов, которые свидетель уже подтвердил, а именно: что он был в квартире Кассельмана около одиннадцати часов и что передал обвиняемой указанный револьвер.

– Но они могут оказаться весьма существенными, – возразил Бюргер.

– В таком случае докажите, что они являются существенными.

Судья Даккер нахмурился.

– Ситуация довольно щекотливая. Суду вполне понятно, чего добивается обвинение от свидетеля, поскольку элемент времени может здесь играть определенную роль.

– Однако, – возразил в свою очередь Мейсон, – свидетель мог совершить такие действия, которые не имеют никакого отношения к данному делу.

– Суд принимает возражение, – постановил судья Даккер, – хотя вопрос остается спорным. Совершенно очевидно, что свидетель твердо решил воспользоваться своей привилегией, гарантируемой Конституцией США, и не давать показания, которые впоследствии могут быть истолкованы против него. При данных обстоятельствах, я думаю, суд вправе ограничить допрос свидетеля, учитывая также, что на их основании строится обвинение. Если, конечно, тут нет сговора между обвиняемой и свидетелем.

– Очень хорошо, – сказал Гамильтон Бюргер, – аспекты его деятельности будут уточнены с помощью других свидетелей.

Он несколько минут консультировался с Хендри, потом сказал:

– Откуда вы взяли револьвер, который имеет номер 33?

– У меня был магазин спортивных товаров. Будучи его владельцем, я взял из него три револьвера.

– Что вы сделали с этим оружием?

– Два револьвера оставил себе, один отдал сыну.

– А как вы поступили с теми, которые оставили себе?

– Один, который я ношу в кобуре, всегда при мне, а второй лежит в сейфе на работе.

– Давайте условимся: оружие, переданное сыну, будет называться «револьвером младшего», то, которое хранится у вас в сейфе, – «револьвером из сейфа», а третье – «револьвером из кобуры», – предложил Гамильтон Бюргер. – Итак, после того, как вы передали обвиняемой «револьвер из кобуры», вы вернулись на работу, открыли сейф и положили «револьвер из сейфа» в кобуру?