Энтони Беркли - Осторожно: яд!

— Не буду, — ответил я. — Я тебе полностью доверяю.

Больше мы к этому вопросу не возвращались.

В самом деле, что мы знаем о наших друзьях? Думаем, что много, почти все, а на самом деле ничего. Не во всех случаях, конечно, но часто. Как, например, с Джоном Уотерхаусом.

После его смерти я узнал о нем такое, чего никак не мог догадаться при жизни. Как можно было вообразить, что этот грубовато-добродушный, милый человек — сотрудник военной разведки, бабник, который имел в Торминстере содержанку? А если бы представилась возможность покопаться в его прошлом, то какие потрясающие эпизоды мне бы открылись?

Эта девушка в Торминстере не выходила у меня из головы. Видит Бог, я не пуританин и не моралист, не в этом вовсе было дело. Просто я не мог представить Джона с девушкой, тем более с платной. Что она собой представляет? И было ли между ними что-то похожее на любовь? Давала ли она ему то, чего он никогда не мог бы дождаться от Анджелы? Все эти вопросы терзали меня, не давали успокоиться. К тому же я любил Джона.

Перед отъездом Алек назвал мне имя и фамилию этой девушки и ее адрес, и в следующий свой приезд в Торминстер, два дня спустя, я к ней зашел.

Вы спросите меня, зачем я это сделал? Отвечу: не знаю. Наверное, просто захотелось посмотреть, и все. Хотя я по природе не любопытен.

Торминстер — городок старый, но в нем уже появились несколько кварталов высотных многоквартирных домов из красного кирпича. В одном из таких и жила мисс Лили Апкотт. Я позвонил в дверь, отметив дорогой медный почтовый ящик и соответствующую ему по стилю дверную ручку.

Она открыла почти сразу.

— Мисс Апкотт? — спросил я.

— Да, — весело отозвалась она. — Вы ко мне? Входите.

Я последовал за ней в небольшую гостиную, перегруженную мебелью, но несомненно уютную. Мы сели, и теперь можно было как следует рассмотреть хозяйку.

Высокая, крупная, красиво сложенная женщина, что называется, в теле. Широкое скуластое лицо. Все это намекало на простое происхождение и добрый характер. Она оказалась старше, чем я ожидал. На вид лет тридцать.

— Так что? — спросила Лили с легкой улыбкой. — Вы по делу или просто так?

Сразу оговорюсь: в ее улыбке и вообще в поведении не было и намека на приглашение — ну, вы понимаете, что я имею в виду, — только искреннее дружелюбие и ничего больше.

— Не по делу, но и не совсем просто так, — ответил я. — Понимаете, я был близким другом Джона. Вот решил зайти к вам, убедиться, что у вас все в порядке.

Лили просияла:

— Как это мило с вашей стороны! Значит, Джон вам обо мне рассказал? Значит, доверял. Ну тогда и я тоже буду. — Она симпатично улыбнулась.

Обманывать, конечно, нехорошо, но разубеждать ее я не стал.

— Конечно, вы можете мне полностью доверять.

Она откинулась на спинку кресла, вытянув свое великолепное тело. И пяти минут не прошло, как мы стали старыми друзьями. Именно старыми, вот что характерно. Теперь я понимал, чем она привлекла Джона.

— Расскажите, как идет расследование, — попросила Лили. — Я просто измучилась без новостей. Кому же понадобилось его отравить? Это такая печаль то, что с ним случилось. Он мне был по-своему дорог.

«Это означает, — подумал я, — что ты его не любила. И он, наверное, тебя тоже. И слава Богу, что вы обошлись без любви, этого проклятия человечества, которое всегда стремится к недостижимому идеалу». Но это не исключало спокойной привязанности и уважительного отношения друг к другу.

Я рассказал ей то, что счел нужным.

— А ко мне приходили полицейские, — призналась она. — Но я не стала им ничего рассказывать. Даже то, что была служанкой в его доме. Пусть докапываются сами, если хотят.

— Надо же, я этого не знал.

— Разве Джон вам не рассказывал? Так ведь именно там мы и познакомились. Я его сильно жалела. Никчемная жена, все время притворяющаяся больной. Да эта женщина была здоровее меня. Я ее видела насквозь. Поэтому она меня и уволила. Не нравится, видно, когда тебя видят насквозь. Если бы она его отравила, я бы не удивилась. Честное слово.

— Нет, она тут ни при чем, — сказал я. — А Джон вас часто навещал?

— Всегда заходил, когда бывал в Торминстере. Обычно по четвергам, но и в любой другой удобный день тоже. Он знал, что во второй половине дня я всегда дома.

— Почему именно по четвергам?

— Так по этим дням я пеку эклеры, — с гордостью объявила Лили. — Каждый четверг утром, как часы. А Джон их так любил. Так что я пекла специально для него. Каждую неделю он забирал с собой коробку, а если в какой четверг не приезжал, так я посылала ему по почте. Без моих эклеров он не оставался. Джон вообще любил сладкое. И конечно, мои эклеры были отличные, ничего не скажешь. А теперь вот больше сердце не лежит печь, такое расстройство. Но у меня сколько-то еще осталось. Попробуйте. — Она встала, вытерла глаза, затем принесла из кухни жестяную коробку. Раскрыла.

Я попробовал. Действительно вкусно. Вот, значит, как — Джон любил эклеры, был сластеной, а никто из нас даже не догадывался.

Пока я лакомился пирожным, в дверь позвонили. Лили вскочила, бросилась в прихожую, оставив дверь гостиной полуоткрытой. Можно представить, какая это была хорошая горничная.

С того места, где я сидел, можно было разглядеть вошедшего. Невысокий, довольно щуплый молодой человек. Разговор у них сразу начался с препирательства. Молодой человек хотел войти, а Лили его не пускала. Она разговаривала с ним твердо, но без злости. По его угрюмому выражению было видно, что к такому обращению он был привычен и знал, что настаивать бесполезно. Наконец дверь за ним закрылась, и Лили вернулась ко мне.

— Это Берт. Мы теперь решили пожениться. Раньше нельзя было из-за Джона. Я ему была нужнее, чем Берту. Он молодой, может и подождать. Так я ему говорила много раз, когда он требовал порвать с Джоном.

— Джон знал о Берте? — спросил я.

— Конечно, нет. Еще чего. Зачем портить хорошие отношения? А Джон был такой щедрый. Хотел на мне жениться, так что была надежда. Зачем же ему было знать о Берте, хотя у меня с ним ничего не было, вы не подумайте. Я Джона уважала. А вот теперь наследство пригодилось. Джон говорил, чтобы, если с ним что-то случится, я выходила замуж. Поэтому сейчас и собираюсь.

— Вы знали о завещании?

— Да. Я же говорю, он был щедрым и пожелал обеспечить меня после своей смерти. Ой, какое несчастье… я до сих пор не могу поверить. И так по нему скучаю.

— Но у вас остался Берт.

— Это другое. Нет, Берт приятный парень. Молодой. К тому же хороший работник. Он в помощниках у Лордера. Вы его знаете? Владеет большой аптекой на Главной улице. Так что Берт неплохо пристроен. И у него есть амбиции, значит, внизу не засидится. Сегодня у него свободный день, вот он и пришел, чтобы повести меня в кино.

— Не надо было его отправлять из-за меня. Тем более что я скоро ухожу.

— Не раньше, чем выпьете чашку чаю! — воскликнула Лили, снова вскакивая. — Кроме того, я еще не все рассказала о Джоне. Бедный, как мне его жаль. Перед тем как ему стало плохо, мы не виделись целую неделю. Представляете? — Она посмотрела на меня. — Посидите, пожалуйста, почитайте газету, а я быстро заварю чай.

Я посидел.

А когда наконец ушел час спустя, то вынес впечатление о необыкновенно искренней, доброй душе. Джон выбрал весьма мудро.

Да и Берт тоже, кажется, не оплошал.

Коронерский суд завершился вердиктом: «Смерть наступила в результате несчастного случая». Газетная шумиха разом закончилась, и вообще все затихло.

Алек поработал на славу. Коронер с невинной миной произнес заключительную речь, в которой говорилось, что факты, указанные в письме мистера Уотерхауса, полностью подтвердились. Обнаруженный в потайном шкафу коричневый флакончик действительно содержал крепкий раствор мышьяка, и там также нашли отпечатки пальцев мистера Уотерхауса, и только его.

Полиция было удовлетворена, коронер удовлетворен, и все остальные тоже. Смерть наступила в результате несчастного случая.

Ну, насчет того, что все остались довольны, это, конечно, не так. Не все. Например, назвать удовлетворенными представителей страховой компании не повернется язык. Или Сирил Уотерхаус. Но что они могли поделать? С фактами не поспоришь. Он уехал вместе с сыном, так и оставшись при своем мнении, что Анджела отравительница, которая ловко ушла от ответственности.

По поводу письма брата он не сомневался, что тот написал его, чтобы прикрыть жену, когда узнал, что она его отравила. По словам Гарольда, этой версии придерживались и в кругах лондонских криминалистов-любителей, но мало ли кто что думает. Большинство поверили письму и успокоились.

Только не я. Но об этом чуть позднее.

У нас в деревне люди посудачили с неделю или больше и перестали. История с отравлением Джона Уотерхауса постепенно отошла в прошлое. Анджела, в точности как предсказывал Глен, чудесным образом исцелилась, поднялась с постели и тихонько уехала на юг Франции. Все думали, что со своим чернявым возлюбленным, но потом оказалось, что он остался в Лондоне готовиться к выпускным экзаменам.