Колин Декстер - Убийство на канале

Однако это ли написано в отчете – «тело еще теплое»? Нет! Не это! Там просто написано «тепло». Или как?

Морс снова просмотрел внимательно отчет и почувствовал знакомый горячий прилив крови в области плеч. Возможно ли такое? Неужели все остальные прочли отчет ошибочно? В других его местах замечания были отделены одно от другого какой-либо пунктуацией – были тире (девять штук) или запятые (три), или вопросительный знак (только один). Все замечания кроме одного: исключением было «тело тепло одето полностью» и т.д. Не было ни тире, ни запятой между этими двумя явно в корне различающимися фактами – если только ксерокс скопировал неверно. Нет! Решение было проще. Не было завершенной мысли, которой требовалась бы какая-то пунктуация! Морс посмотрел снова на шестую строчку доклада: (прав. сторона) – тело тепло и отметил еще один факт. Во всем отчете знаки препинания были старательно проставлены. По этому документу было видно, что Виллис особенно почитал пунктуацию. Так что, строчку, может надо было – конечно, необходимо было! – читать вместе с другой, следующим образом: Синева на губах (прав. сторона) – тело тепло одето полностью. Тело было одето целиком в теплые вещи! Труп не был «теплым» как фактически, так и на листке у Морса. Там у него внезапно труп стал очень, очень холодным.

Льюис, несмотря на то, что полностью принимал правдоподобность этого варианта текста, похоже не разделял волнения, которое уже охватило Морса, к тому же пришло время для плохой новости.

– У нас нет шансов проверить это на старом кладбище Саммертауна, сэр.

– Почему нет? Надгробные плиты все еще там, по крайней мере, некоторые из них – так написано. Да я и сам их видел.

– Они все были выкопаны при строительстве новых зданий.

– Даже те, которые упоминает полковник?

Льюис кивнул.

Морс, конечно, очень хорошо знал, что возможность получить разрешение на эксгумацию и раскопки целого куска озелененной площадки, была исключительно мала. И несмотря на это, мысль, что он мог бы подтвердить свою теорию… Но, естественно он понимал, что это не вопрос жизни и смерти; не имело значения даже исправление печальной несправедливости. Это не было важно ни для кого – кроме него самого. Всегда, когда он сталкивался с проблемами (с ранних ученических лет и до сих пор), будь то значения слов, алгебра, криминальные романы с загадочными уликами в них – всегда его заполняло огромное желание узнать ответы, независимо от того, будут ли эти ответы удовлетворительны или нет. И теперь, каким бы ни был мотив, приведший к этому отвратительному убийству, он осознал, что крайне обеспокоен тем фактом, что женщина, которую он искал, до недавнего времени покоилась в отмеченной надгробной плитой могиле в Северном Оксфорде. В конце концов, была ли она Джоанной Франкс? Никакого шанса узнать сейчас – хотя бы не наверняка. Но если педантичный др Виллис сделал точные измерения, она никак не могла быть Джоанной, не так ли?

Когда Льюис ушел, Морс позвонил по телефону.

– Каким был средний рост женщин в XIX веке?

– В какой части XIX века, Морс?

– Ну, скажем, в середине.

– Интересный вопрос!

– Итак?

– Предполагаю, что варьировался.

– Ну, давай же!

– Скудное питание, нехватка протеинов – по этим причинам большинство из них не были очень крупными. Вероятно не крупнее жертв Потрошителя в 1880ых: метр и сорок семь, метр и пятьдесят, метр и пятьдесят два – где-то так; более-менее таковы они были, те милые дамы. Кроме одной – Страйд, вроде бы так ее звали? Да, Элизабет Страйд, убитая Потрошителем. Ее называли «Долговязая Лиз» – она была намного выше всех остальных женщин в борделях Лондона. Ты меня слушаешь, Морс?

– Какого роста была она – «Долговязая Лиз»?

– Не знаю.

– Можешь проверить?

– Что, сейчас?

– И мне позвонить?

– Иди к черту!

– Благодарю.

Морс целых три минуты слушал любовный дуэт из первого действия Die Walkure, потом зазвонил телефон.

– Морс? Метр и шестьдесят один. Морс присвистнул.

– Что-то не так?

– Благодарю, Макс! Между прочим, ты завтра весь день будешь в лаборатории? Хочу принести показать тебе кое-что.

Значит «стройная маленькая фигурка» была на целый сантиметр выше, «Долговязой Лиз» Страйд! И ее туфельки, как установил Льюис, были приблизительно № 3738! Ладно, ладно! В сущности, все заново нарытые факты (вопреки тому, что, вероятно, не были le mot juste[31]), подтверждали смелую гипотезу Морса. Но как бы это его не бесило, похоже, не было никакой возможности узнать правду. Во всяком случае, не правду о Джоанне Франкс.

Сообщение страховой компании было третьим и последним извещением о внесении долга за предыдущий месяц, и первое, что сделал Морс на следующее утро – отправил чек с приложением письма, в котором приносил свои извинения. Он не сильно разбирался в финансах, но около десяти лет назад решил предусмотрительно (как оказалось, и благоразумно) вносить ежемесячно по 55 фунтов, чтобы получить сумму в 12 000 фунтов с процентами по достижении шестидесяти лет – возраста, который устрашающе приближался. Он никогда не задумывался о том, что будет, если он скончается, прежде чем закончится договор страхования. У него не было причин для беспокойства: на данный момент у него не было денежных затруднений, он никого не содержал, у него была хорошая зарплата и договор ипотеки, который истекал через два года. Да, он знал, что по сравнению с огромным большинством людей, ему выпала исключительная удача. И все же, может быть, следовало подумать о завещании…

По какому-то совпадению накануне он говорил с Льюисом о страховках и (тут он признался себе) достаточно насочинял, пока объяснял ему, как обстоят дела. Но ведь предположение его не было полностью невероятным? Эти обманы со страховками? Внимательно отделив первый материал, который Кристин принесла ему в больницу «Джон Редклиф», он снова просмотрел факты и цифры страховой компании «Ноттингемшир и Мидлендс» за 1859 год.

Джоанна родилась в 1821 году, значит в 1859-ом ей было 38 лет. Если она застраховала свою жизнь двумя годами ранее, то для возраста в 36 лет ежегодный взнос (согласно плану компании) составлял 3 фунта, 8 шиллингов и 9 пенсов. Выплатив чуть менее семи фунтов за два года, скажем так, можно сорвать куш в 100 фунтов. Совсем не плохо. И если Донаван уже положил в карман подобную сумму…

Морс вышел из квартиры прогуляться до обеда (его первый выход после возвращения) и опустить свое единственное письмо. Не встретив ни одного знакомого, он свернул направо с Бэнбери-Роуд и пошел по Мидл-Вей. Было хмурое, влажное утро, и стая ворон (вероятно, перепутав часы) каркала на деревьях справа от него. Потом он миновал ряд привлекательных домиков с эркерными окнами по обеим сторонам улицы – и с левой стороны, вот он: «Дадли Корт» – здание, построенное из кирпичей цвета корицы на месте старого кладбища Саммертауна. Прямоугольный газон примерно 25 на 50 метров простирался позади низкой, около полуметра стены, которую Морс перешагнул и пошел по травяной площадке, засаженной тисовыми деревьями и кустами, усыпанными какими-то красноватыми плодами. С левой стороны площадку огораживали задние помещения светского клуба. Возле его стен, под вьющимися ветками зимнего жасмина, он смог различить покрытые влажными березовыми листьями едва виднеющиеся остатки четырех-пяти надгробных плит, сколотых у основания и напоминающих выщербленные зубы. Очевидно, любые более глубокие попытки вытащить эти плиты целиком, были невозможны из-за близости к стене. Но все остальные были выкопаны, может быть несколько лет назад – и без сомнения надлежащим образом описаны в бумагах в какой-нибудь пыльной папке, стоящей на полках местной епархиальной службы.

Ну, Морс, по крайней мере, сумел посмотреть в глаза простому факту: никаких доказательств не могло вылезти из этих прекрасных газонов. Никаких! И все же было неплохо узнать, в каком месте отмечала надгробная плита последнее убежище «тленных останков» (как выразился полковник) Джоанны Франкс. Или чьими бы они там не были.

Обойдя сам «Дадли Корт», у которого стояла рождественская елка, украшенная уже светящимися красными, зелеными и желтыми лампами, он пошел дальше знакомыми улочками, пока не достиг Саут-Парейд, точно напротив почты, в которую заходил раз в году, чтобы оплатить транспортный налог за свою «Ланчию». Но в то время, когда он вышагивал мимо старых зданий, мысли его были далеко, и он уже принял твердое решение. Если один из его подозреваемых ускользнул, он отправиться искать другого! Ему был необходим отдых. В таком случае он отправиться отдыхать.