Агата Кристи - Агент "Н" или "М"

— Как же ты догадалась? — спросил Томми.

— «Гуси, гуси, вы куда?» — выпалила Таппенс. — Когда я бросила эту фразу капитану Хейдоку, он буквально побагровел и уж, конечно, не потому, что я ответила и глупо и грубо. Нет, я сразу сообразила, что для него эти слова что-то значат. А, кроме того, на лице Анны было точь-в-точь такое же выражение, как у той польки. Ну, тут я, понятно, вспомнила царя Соломона, и все встало на свое место.

— Вот что, Таппенс, — с отчаяньем воскликнул Томми, — если ты не перестанешь говорить загадками, я сам застрелю тебя. Скажи на милость, что встало на свое место? И при чем тут царь Соломон?

— Неужели ты не помнишь, как к Соломону явились две женщины с ребенком и каждая утверждала, что это ее ребенок. «Прекрасно! — ответил Соломон, — Рассеките его пополам». Та, что лишь притворялась матерью, воскликнула: «Рубите!», но настоящая мать сказала: «Нет, пусть лучше он достанется другой». Понимаете, она не могла допустить, чтобы убили ее дитя. Так вот, в тот вечер, когда миссис Спрот застрелила польку, вы все решили, что она лишь чудом не попала в Бетти. Уже тогда мне следовало все понять. Будь это ее ребенок, она никогда не рискнула бы выстрелить. Такая смелость означала лишь одно: Бетти — не ее дочь. Поэтому она и убила ту женщину.

— Зачем?

— Затем, что матерью девочки, несомненно, была Полонская, — дрогнувшим голосом ответила Таппенс. — Несчастная, затравленная эмигрантка, без гроша в кармане, она с благодарностью согласилась на то, чтобы миссис Спрот удочерила Бетти.

— Но с какой стати было миссис Спрот удочерять девочку?

— Маскировка! Тонкий психологический расчет! Никто ведь не предположит, что матерая шпионка, выполняя задание, впутает в это дело своего малыша. Поэтому я и сбрасывала со счетов миссис Спрот. Да, да, именно из-за ребенка. Но родная мать Бетти только и мечтала, как бы вернуть себе девочку. Она раздобыла адрес миссия Спрот, приехала сюда, долго слонялась вокруг дома и, дождавшись удобного случая, выкрала ребенка. Миссис Спрот, разумеется, чуть не сошла с ума: ей надо было любой ценой предотвратить вмешательство полиции. Тогда она написала записку, сделала вид, что нашла ее у себя в номере, и вызвала на помощь капитана Хейдока. А потом, когда мы настигли несчастную польку, решила избавить себя от лишнего риска и застрелила ее. Она не просто умела обращаться с оружием — она была первоклассным стрелком. Да, она — убийца, и мне ее нисколько не жаль. Были еще два обстоятельства, — помолчав, продолжала Таппенс, — которые могли бы навести меня на верный след. Во-первых, сходство между Вандой Полонской и Бетти: недаром эта женщина мне все время кого-то смутно напоминала. И, во-вторых, нелепая игра со шнурками от ботинок, затеянная девочкой. Гораздо логичнее было предположить что Бетти подражает не Карлу фон Дайниму, а своей мнимой матери. Но как только миссис Спрот заметила, чем занимается ребенок, она подбросила в номер Карла разные подозрительные вещи. Самой опасной среди них был шнурок, пропитанный симпатическими чернилами. Она ведь знала, что мы непременно обнаружим эти улики.

— Очень рад, что Карл оказался невиновен, — перебил жену Томми. — Он мне нравился.

— Надеюсь, его не расстреляли? — спросила Таппенс.

— С Карлом все в порядке, — ответил мистер Грант. — Кстати, на этот счет у меня есть для вас маленький сюрприз.

— Как я счастлива за Шейлу! — с просветлевшим лицом воскликнула Таппенс. — Какими же мы были идиотами, подозревая миссис Перенну!

— Она действительно имела отношение к Ирландской республиканской армии, но и только, — пояснил мистер Грант.

— Кое-какие подозрения я питала насчет миссис О'Рорк, а одно время даже насчет супругов Кейли.

— А я подозревал Блетчли, — признался Томми.

— Подумать только! Все это время рядом с нами была истинная преступница — бесцветная миссис Спрот, а мы ее считали лишь… матерью Бетти.

— Я бы не назвал ее бесцветной, — поправил мистер Грант. — Очень опасная женщина, превосходная актриса и, к сожалению, англичанка по национальности.

— В таком случае меня не восхищает даже ее ловкость — она работала не на свою страну, — отозвалась Таппенс и обратилась к мистеру Гранту:

— Вы нашли то, что искали?

— Да. И содержалось это в потрепанных детских книжках.

— В тех самых, которые Бетти называла «похими»? — вскричала Таппенс.

— Они в самом деле плохие, — сухо согласился мистер Грант. — «Маленький Джек Хорнер» скрывал в себе весьма полные сведения о дислокации нашего флота, «Джонни Хед в воздухе» — такие же сведения об авиации, «Человечек с ружьем», в соответствии с названием, — о наземных силах.

— А «Гуси, гуси, вы куда?», — полюбопытствовала Таппенс.

— После надлежащей обработки реактивом в книжке был обнаружен сделанный симпатическими чернилами полный список высокопоставленных лиц, собиравшихся помочь немцам при вторжении. Среди этих лиц оказались два начальника полиции, один вице-маршал авиации, два генерала, директор военного завода, министр, ряд старших полицейских офицеров, командиры гражданской обороны и всякая мелкая, сошка — армейские офицеры, моряки, а также сотрудники нашей Секретной службы.

Томми и Таппенс остолбенели.

— Невероятно! — выдавил Томми.

Грант только покачал головой.

— Вы недооцениваете немецкую пропаганду. Она играет на том, что сидит в тайниках души — на честолюбии, на жажде власти. Все, кого я назвал, готовились предать свое отечество не ради денег, а из своеобразной мании величия. В других странах было то же самое — мания величия и стремление к личной славе. Надеюсь, вы понимаете, что при поддержке таких людей, которые бы отдавали противоречивые приказы и путали все наши карты, вторжение наверняка увенчалось бы успехом.

— А теперь? — спросила Таппенс.

— А теперь, — с улыбкой заключил мистер Грант, — пусть попробуют. Мы приготовили немцам достойную встречу.

— Знаешь, дорогая, был момент, когда я вообразила о тебе черт знает что, — сказала Дебора.

— Неужели? Когда же это? — спросила Таппенс, с нежностью глядя на темноволосую головку дочери.

— Когда ты удрала к отцу в Шотландию, а я пребывала в убеждении, что ты гостишь у тети Грейси. Я уже решила, что у тебя роман.

— Серьезно, Деб?

— Ну, не совсем, конечно. В твоем-то возрасте… И потом я знала, как крепко вы со стариком привязаны друг к другу. Просто один идиот, некий Тони Марсден, вбил мне это в голову. Кстати, — думаю, что тебе можно сказать, мама, — позднее выяснилось, что он из пятой колонны. Он и в самом деле вечно вел какие-то странные разговоры. Заявлял, что если Гитлер победит, все будет так же, как раньше, и даже лучше.

— А тебе… гм… он нравился?

— Тони? Что ты! Он был такой надоедливый. Извини, я обещала этот танец.

И Дебора унеслась в объятиях молодого. блондина, нежно улыбаясь своему партнеру. Таппенс несколько минут следила за кружащейся парой, цотом перевела взгляд на высокого юношу в летной форме, который танцевал с белокурой девушкой.

— Право, Томми, у нас очень красивые дети, — сказала она.

— Смотри! Шейла! — перебил Томми и встал.

К столику подошла Шейла Перенна.

— Как видите, я сдержала слово и пришла, — сказала она. — Но я так и не понимаю, почему вы меня пригласили.

— Потому что мы вас любим, — с улыбкой ответил Томми.

— Серьезно? За что? Я же отвратительно вела себя по отношению к вам… Но все равно, спасибо.

— Сейчас мы найдем вам хорошего партнера, и вы потанцуете, — объявила Таппенс.

— Я… — начала было Шейла и запнулась — через зал к ним шел Карл фон Дайним. Шейла ошеломленно глядела на него. — Ты? — чуть слышно вымолвила она.

— Я собственной персоной, — отозвался Карл.

— Я знала, что ты признан невиновным, но не думала, что тебя выпустят из лагеря.

— Интернировать меня нет никаких оснований, — покачав головой, ответил Карл. — Прости, Шейла, но я обманывал тебя. Понимаешь, я вовсе не Карл фон Дайним. Мне пришлось принять это имя по ряду соображений. Карл фон Дайним был моим другом. Мы познакомились с ним несколько лет тому назад здесь, в Англии, а перед самой войной возобновили наше знакомство в Германии, куда я ездил… с особым заданием.

— Ты состоял на секретной службе? — спросила Шейла.

— Да. Во время моего пребывания там со мной начали происходить непонятные вещи. Несколько раз я чуть не погиб. Планы мои становились известны, хотя разгадать их сами немцы, конечно, не могли. Я понял, что дело плохо: разложение, выражаясь любимым словечком нацистов, проникло и в то ведомство, где я служил. Меня предавали наши же люди. Мы с Карлом были немного похожи друг на друга (у меня бабушка немка) — поэтому, кстати, меня и направили в Германию. Карл не был нацистом. Он интересовался только своей химией, которой когда-то занимался и я. Незадолго до войны он решил бежать в Англию. Братья его сидели в концлагере, и он думал, что выехать ему будет нелегко, но все трудности, словно по волшебству, разрешились сами собой. Когда Карл рассказал мне об этом, у меня возникли подозрения. С какой стати немецким властям облегчать Карлу отъезд из Германии, если братьев его упрятали в лагерь, да и сам он на заметке из-за своих антинацистских убеждений? Создавалось впечатление, что нацистам почему-то выгодно, чтоб он оказался в Англии. Мы с Карлом жили в одном доме. Однажды, к великому своему горю, я нашел его мертвым в постели: он покончил с собой в минуту депрессии, оставив письмо, которое я прочел и спрятал. Мое собственное положение стало к тому времени совсем уж ненадежным. Поэтому я решил устроить подмену и превратиться в фон Дайнима — это давало мне возможность не только выбраться из Германии, но и узнать, почему нацисты так благосклонно отнеслись к желанию Карла уехать. Я натянул на покойника свой костюм, перенес тело к себе и уложил в постель: я знал, что моя хозяйка наполовину слепа. С документами Карла фон Дайнима я приехал в Англию и отправился по адресу, по которому надлежало явиться покойному — в «Сан-Суси». Все время, что я прожил там, я старательно играл роль Карла. Вскоре я выяснил, что кто-то заранее принял меры, чтобы мне дали работу на химическом заводе. Сначала я думал, что нацисты будут заставлять меня работать на них. Однако со временем мне стало ясно, что моему бедному другу предназначалась совсем другая роль — он должен был стать козлом отпущения. Когда меня взяли на основании сфабрикованных улик, я ничего не рассказал. Мне важно было подольше оставаться Карлом фон Дайнимом — я хотел посмотреть, как развернутся события. Правда всплыла на свет божий всего несколько дней тому назад, когда меня узнал один из наших сотрудников.