Агата Кристи - Тайна Листердейла

Мастертон рассмеялся:

– Восхищаюсь детективным талантом Руперта! Нет, не думаю, чтобы это было так. Но в атмосфере явно витает что-то таинственное.

Они жили на Чевиэт-Плейс уже три месяца, когда однажды Барбара вошла к матери, сияя улыбкой:

– Джим и я... обручились, мама! Вчера вечером. Ох, это просто волшебная сказка!

– Дорогая моя, я так рада!

Мать и дочь бросились в объятия друг к другу.

– Знаешь, между прочим, Джим влюблен в тебя почти так же, как в меня, – лукаво улыбаясь, сказала Барбара.

Миссис Сент-Винсент восхитительно покраснела.

– Нет, правда, – настаивала дочь. – Ты, может, и не знаешь, но ты гораздо более достойна жить здесь, чем я. Мы с Рупертом, как бы это сказать... не вписываемся в интерьер этого дома, тогда как ты будто создана для него.

– Не говори глупостей, милая.

– Это вовсе не глупости. Здесь царит аромат зачарованного замка. Ты – принцесса, а Квентин... твой добрый гений!

Миссис Сент-Винсент рассмеялась и не могла не согласиться с этим утверждением.

Руперт выслушал известие об обручении сестры спокойно.

– Я так и думал, – только пробормотал он.

Он обедал в этот день вдвоем с матерью. Барбара отлучилась куда-то с Джимом. Квентин поставил перед Рупертом вино и бесшумно удалился.

– Занятный тип! – Руперт кивнул на закрывшуюся дверь. – В нем есть что-то странное, что-то...

– Подозрительное? – подсказала, улыбаясь, миссис Сент-Винсент.

– Откуда ты знаешь, мама, что я хотел сказать? – удивился молодой человек.

– Ты постоянно употребляешь это слово. Все у тебя подозрительное. Ты, без сомнения, подозреваешь Квентина в том, что это он убил лорда Листердейла и спрятал его тело под одну из панелей.

– За панель, – поправил Руперт. – Ты любишь преувеличивать, мама. Все не так. Я провел что-то вроде расследования, когда Квентин ездил однажды в Кинг-Чевиэт.

Миссис Сент-Винсент улыбнулась, встала из-за стола и молча пошла в гостиную. Руперт явно образумился в последнее время, казалось ей.

Однако она не переставала удивляться поспешному отъезду лорда Листердейла и нередко размышляла об этом, как, скажем, сейчас, когда в гостиную вернулся Квентин и принес кофе.

– Вы давно служите у лорда Листердейла, Квентин? – спросила она без всякого вступления.

– Да, мадам, с тех пор, как мне минул двадцать один год; я начинал в доме третьим лакеем.

– Значит, вы хорошо знаете своего господина. Что он за человек?

Дворецкий слегка подвинул поднос, чтобы она могла взять сахар.

– Лорд Листердейл всегда был страшным эгоистом, мадам. Он ни с кем никогда не считался. – Дворецкий взял поднос и вышел.

Миссис Сент-Винсент нахмурилась, держа чашку в руке. Квентин сказал «был» – в прошедшем времени, а не в настоящем. Уж не думает ли он... Она вздрогнула и поймала себя на мысли, что становится такой же смешной, как Руперт! Но тем не менее беспокойство ее не проходило.

Счастье и будущее Барбары теперь были обеспечены, и миссис Сент-Винсент могла сколько угодно предаваться собственным размышлениям, однако все время невольно возвращалась к одному: тайне Листердейла. Что произошло на самом деле? Что об этом знал Квентин? «Лорд Листердейл всегда был страшным эгоистом. Ни с кем не считался». Он говорил, словно судья, решительно, бесстрастно.

Не был ли сам Квентин замешан в исчезновении лорда Листердейла? Не принимал ли активного участия в этой загадочной трагедии? То единственное письмо из Африки позволяло строить любые предположения.

Однако почему-то миссис Сент-Винсент была уверена, что Квентин не способен совершить дурной поступок. Он, в сущности, очень хороший человек. Да, хороший, но, конечно, знает все.

Она больше не заговаривала с ним о его хозяине. Руперт же с Барбарой были заняты своими делами, и это давало пищу другим ее размышлениям.

В конце августа неопределенные поначалу подозрения обрели более четкую форму. Руперт уехал со своим другом в отпуск на две недели, и миссис Сент-Винсент очень удивилась, когда он внезапно появился через десять дней после своего отъезда.

– Руперт! – воскликнула она, не в силах сдержать удивления.

– Я, мама. Знаю, ты меня ждала не раньше чем через три дня. Но есть новости! Андерсону, моему товарищу, не очень понравилось место, где мы остановились, и я предложил поехать в Кинг-Чевиэт.

– Зачем?

– Ты прекрасно знаешь, мама, что я все время что-то предчувствовал... О, без всякой надежды что-либо выяснить здесь, в Лондоне. Короче говоря, мне хотелось посмотреть и там. Хотелось кое-что поразнюхать. И вот в деревне, в восьми или девяти километрах от поместья, случилось так, что я его встретил...

– Кого?

– Квентина! Он входил в какой-то маленький домик. Это вызвало у меня подозрение, и я постучал в дверь. Он сам мне открыл.

– Не понимаю! Квентин никуда за это время не уезжал... Ни на минуту!

– Сейчас я к этому перейду, мама, если ты не будешь меня перебивать! Это был Квентин. Вне всякого сомнения, он!

При всем своем желании миссис Сент-Винсент ничего не могла понять из этого сбивчивого рассказа, и сын объяснил:

– Ну, это был Квентин, понимаешь, но не наш! Настоящий Квентин!

– Руперт!..

– Слушай же дальше! Сначала я немного растерялся и сказал: «Это вы, Квентин?» И старик мне ответил: «Да, сэр, это мое имя. Чем могу служить?» Тогда я заметил, что это не наш дворецкий, хотя у него были такие же манеры, тот же голос, те же жесты. Я его расспросил. Старик явно не подозревал, что во всей этой истории есть что-то темное. Да, он был дворецким лорда Листердейла и вышел в отставку. Получил пенсию и переехал в этот домик, когда его хозяин предположительно уехал в Африку... Видишь, что получается? Роль Квентина здесь, в Лондоне, играет самозванец. Мне все ясно: однажды он приехал в город, назвался дворецким Кинг-Чевиэт, был принял лордом Листердейлом, убил его и спрятал труп за панелями. В таком старинном доме, как этот, наверняка есть тайники, я тебе все время толкую об этом.

– Ох, да не начинай опять то же самое! – быстро прервала его миссис Сент-Винсент. – Я не могу больше переносить этого! Зачем бы ему было это делать? С какой целью? Можешь ты мне сказать, наконец!

– Ты права, – ответил Руперт. – Мотив – вот что главное. Но я справлялся и по этому вопросу. У лорда Листердейла в Лондоне много домов. Я узнал, что большинство из них сдается людям вроде нас, за очень низкую плату и при одном условии: чтобы в доме оставались слуги. И каждый раз сам Квентин, по крайней мере, тот, кого мы знаем под этим именем, какое-то время выполняет роль дворецкого. Похоже, что в одном из домов спрятаны какие-то ценные предметы, драгоценности или документы, но банда, которая орудует, не знает, в котором из них. Я говорю – банда, но, конечно, этот Квентин может работать и на себя одного. Есть...

Миссис Сент-Винсент решительно прервала его:

– Замолчи, Руперт, и не морочь мне голову. Даже смешно: придумал какие-то секретные бумаги, банду...

– Есть и другое предположение, – не стал настаивать молодой человек. – Лорд Листердейл, может быть, плохо обращался с этим Квентином. Настоящий дворецкий рассказал мне длинную историю насчет некоего Сэмюэла Лоу. Он был садовником и почти такого же сложения, как Квентин. Он затаил зло против лорда Листердейла...

«Он ни с кем не считался», – вспомнила миссис Сент-Винсент и погрузилась в свои мысли, не слушая более сына, который, бросив еще несколько фраз в том же духе, выскочил из гостиной.

Через какое-то время миссис Сент-Винсент пришла в себя и сразу забеспокоилась: куда ушел Руперт? Что он собирается делать? Она не поняла его последних слов. Может быть, он пошел в полицию? Она быстро поднялась и позвонила. Квентин, как всегда, появился тут же.

– Мадам звонили?

– Да. Войдите, пожалуйста, и закройте дверь.

Он повиновался. Некоторое время она стояла молча, пристально глядя на него.

«Он был всегда так мил со мной, – думала она. – Дети многое не способны понять. То, что предполагает Руперт, – просто нелепость, но, с другой стороны... могло случиться, что какая-то доля правды в этом есть. Как судить? Как знать? Я поклялась бы своей жизнью, что передо мной очень честный и порядочный человек!»

– Квентин, – начала она, волнуясь и краснея. – Мистер Руперт только что вернулся. Он был в деревне по соседству с Кинг-Чевиэт... – Она замолчала, увидев, что он невольно вздрогнул. – Он видел там кое-кого... – продолжала она спокойно.

Квентин снова обрел свое обычное хладнокровие, но не сводил глаз с женщины. Лицо его было по-прежнему приветливо, но оно уже не было лицом слуги. Он помолчал и потом спросил слегка изменившимся голосом:

– Почему вы говорите мне об этом, мадам?

Она не успела ответить: дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Руперт, таща за собой человека с небольшими бачками. Квентин! То был... тоже Квентин!

– Вот настоящий Квентин! – объявил Руперт. – Он ждал меня в такси. А теперь, Квентин, посмотрите на этого человека и скажите, не он ли Сэмюэл Лоу?