Эрл Гарднер - Дело сердитой плакальщицы

Мейсон спокойно произнес:

– Ваша честь, у меня больше нет вопросов.

– Нет вопросов? Мне кажется, должно быть много вопросов. Судя по всему, здесь речь идет о сокрытии улик и о заговоре с целью умолчания… Мистер Лэнсинг!

– Да, ваша честь.

– Вам что-нибудь было известно об этом?

– Уверяю, ваша честь, я настолько поражен, что никак не могу сориентироваться в этом новом повороте дела.

– Мистер Мейсон, вы что-нибудь об этом знали?

– Разумеется, нет, ваша честь.

– Ну, теперь вы об этом знаете.

– Да, ваша честь.

Судья повернулся к Мэрион Китс:

– Мисс Китс, может быть, вы говорите правду. С другой стороны, думаю, вы понимате, что, если револьвер лежал в машине, как утверждает Карлотта, вы вполне могли взять револьвер для совершения преступления, которое позволило бы отомстить покойному и одновременно свалить вину на соперницу. Вы могли взять пудреницу в одну руку, револьвер в другую, пойти к дому и…

– Но я не делала этого, сэр.

– Я говорю, что есть большая вероятность того, что вы так поступили. Вы это понимаете?

– Ну, я думаю… да.

– Вы не обязаны отвечать на инкриминирующие вам преступление вопросы. Но я хочу спросить, не открывали ли вы бардачок в том автомобиле?

– Мы… У нас были все основания думать, что Карлотта Эдриан…

– Я спрашиваю, открывали или нет?

Она подняла голову, взглянула в глаза судье и сказала:

– Да, открывали. Мы всю машину прочесали. Там не было никакого револьвера. Его уже выбросили. Я…

– Одну минуту, – прервал Лэнсинг своим резким голосом. – Как суду известно, у меня нет большого опыта в уголовном праве. Однако я должен заботиться о своем положении и своей ответственности в данном деле. С учетом столь неожиданных для меня обстоятельств, я оказался в таком положении, что должен представлять свидетельницу, которая может быть обвинена в совершении преступления. Поэтому я советую вам, мисс Китс, не отвечать больше на вопросы.

– Пошли вы со своим советом! – взорвалась она. – Это все из-за вас получилось.

– Подождите, мисс Китс, я, как адвокат, предупреждаю, чтобы вы не отвечали больше на вопросы. Вы должны отказаться от любых заявлений на том основании, что все сказанное вами может инкриминировать вам убийство. Я советую вам покинуть свидетельское место.

– Это ваш первый хороший совет, – сказала она, сходя мимо адвокатов в переполненный зал.

Судья Норвуд стукнул председательским молотком.

– Я бы посоветовал в свою очередь шерифу взять ее под стражу до дальнейшего расследования. Суд удаляется на перерыв, и я прошу участников процесса собраться у меня в кабинете.

Судья Норвуд поднялся со скамьи и быстро прошел в кабинет. Мейсон ждал Хейла, но окружной прокурор, занятый тихими переговорами с Ивсом, избегал его взгляда. Мейсон прошел в кабинет судьи Норвуда, а чуть позже туда вошли Лэнсинг, Хейл и Крестон Ивс.

– Я хотел бы, чтобы вы поняли, что мне ничего не было известно, – начал Лэнсинг, – я…

– Я уверен, что вы не знали, – успокоил его судья Норвуд.

– Я вчера пытался вам рассказать, но вы не слушали, – заметил Мейсон.

Лэнсинг помялся, он чувствовал себя весьма неуютно.

– Если бы вы послушали, то могли бы уберечь клиентку от многих незаслуженных обвинений.

– Незаслуженных? – переспросил судья Норвуд.

– Да, она не убивала.

– Мистер Мейсон, вы понимаете странность и опасность вашего заявления? Вы все еще адвокат миссис Белл Эдриан. Если Мэрион Китс не убивала, значит, убийца – Карлотта Эдриан, а ваша клиентка соучастница.

– Почему вы так думаете? – спросил Мейсон.

– Потому что после ухода Карлотты в дом входили только две женщины. Теперь мы знаем, что одной из них была Мэрион Китс, а улики ясно доказывают, что второй была Белл Эдриан. И если Мэрион Китс говорит правду, то ясно, что убила Карлотта, затем она пошла домой и рассказала матери. Мать пришла на место, чтобы уничтожить все улики, и это делает ее соучастницей… Так что одно из двух.

– Нет, – возразил Мейсон, улыбнувшись при виде вспыхнувшего лица судьи Норвуда. – Взгляните на улики, – продолжал Мейсон. – Ясно, что, с какой бы целью Белл Эдриан ни пришла в тот дом, войдя туда, она начала все прибирать. И Сэм Баррис, и его жена видели, как она ходила по дому, убираясь там. Она подобрала пудреницу, зная, что это пудреница Карлотты, принесла домой и спрятала в сапоге.

– Об этом я вам и говорил, – сказал судья Норвуд. – Чего вы хотите? Обвинить свою собственную клиентку?

– Я хочу лишь подчеркнуть, что поскольку Артур Кашинг не мог стоять и поскольку у него была прислуга, то он, ясно, не мыл посуду.

– Да о чем вы говорите? – спросил Дарвин Хейл.

– О том, что, когда миссис Эдриан вошла, обнаружила мертвого Кашинга и увидела стакан с пятном губной помады, она, естественно, подумала, что на нем были отпечатки пальцев дочери. Поэтому она как следует вымыла и протерла стакан и поставила его в буфет.

Судья Норвуд нахмурился:

– Я не уверен, что могу уследить за вашей мыслью, мистер Мейсон.

– Неужели не понятно? На полу среди осколков был один разбитый стакан, только один. Второй вымыла и вытерла миссис Эдриан.

– Ну и что? – сказал Хейл. – В самый ответственный момент вы отнимаете у нас время посторонними комментариями.

Мейсон взглянул на него:

– Если вы считаете, что посторонними, то начинайте-ка соображать. Может быть, вы захотите почитать стенографическую запись показаний свидетелей. Вы, ребята, набросились на меня, обвиняя в злоупотреблении судом. Поэтому будь я проклят, если буду всю умственную работу делать за вас.

Судья Норвуд резко подскочил со стула:

– Боже, мистер Мейсон, не хотите ли вы сказать, что тот стакан означает?..

– Хочу.

Хейл взглянул на Лэнсинга, потом на Ивса, на судью Норвуда.

– Я не понимаю.

– Поймете, – заверил Мейсон, – со временем.

С этими словами адвокат вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Вернувшись в отель, Пол Дрейк и Делла Стрит вошли в номер вслед за Перри Мейсоном.

– Черт возьми, – говорил Мейсон, вытирая лоб, – я уже думал, что не пробьюсь через эту толпу журналистов, жаждущих узнать, что происходит.

– Ну и что же происходит? – спросила Делла Стрит.

– Я не могу сказать, – ответил Мейсон, глядя на свои часы, – но думаю, минут через пятнадцать-двадцать эти ребята справятся с головоломкой.

– Ты хочешь сказать, что ничего им не объяснил? – спросил Дрейк.

– Нет, конечно. Я им только намекнул и ушел.

– А почему ты все им не раскрыл?

– Тогда я выглядел бы эдаким высокооплачиваемым адвокатом из города, пытающимся им все это запродать, а они что-нибудь заподозрили бы. Раз так, пусть сами подумают и купятся на это как на собственную идею. Это будет их детище.

– Вы уверены, что дали им достаточно, за что ухватиться? – спросила Делла Стрит.

– Судья Норвуд ухватился.

– За что же он ухватился?

– К коттеджу Кашинга вели три цепочки следов, и одна цепочка – от коттеджа.

– Следы Карлотты.

– Правильно.

– Конечно, убить могла Карлотта. По логике, сейчас подозрение падет на нее…

– Нет, это не она убила. Давайте посмотрим и тогда заметим преднамеренность и взвешенность действий. Стекло разбили нарочно, с какой-то целью. Никто не бросал зеркало в Артура Кашинга, и тот ни в кого его не бросал.

– Зачем же его разбили?

– С двойной целью. Во-первых, чтобы был осколок, который можно воткнуть в шину автомобиля Карлотты, будто бы она уехала после того, как стекло было разбито. Во-вторых, для шума, чтобы Сэм Баррис мог рассказать, как его разбудил звон стекла и выстрел.

– О чем это ты? – спросил Дрейк. – Сэм Баррис?

– Да, убийца.

– Ты не сошел с ума? Он не мог там побывать, не оставив следов.

– А он их оставил, не так ли?

– Когда он пошел туда после звука выстрела, после женского крика, после…

– Откуда известно, что он был там после выстрела?

– Его жена говорит. Должно быть, так.

Мейсон покачал головой:

– Где-то в субботу вечером Сэм Баррис взял старинное зеркало из гаража и разбил его. Пока Карлотта Эдриан ужинала с Артуром Кашингом, Баррис отвинтил колпачок на шине, выпустил две трети воздуха из передней шины, проделал ножом дырку и вставил туда осколок таким образом, чтобы при спущенной шине он наверняка проколол бы камеру. Затем он достал револьвер из бардачка машины и стал ждать на безопасном расстоянии.

Он проделал все это ранним вечером.

К тому времени, когда Карлотта уехала, образовался иней. Баррис вошел в дом, неся мешок с битым стеклом. Он убил Кашинга, выбил окно, расколотил стакан, из которого пил Кашинг, разбросал битое стекло по полу, затем пошел домой, подождал примерно полчаса и разбудил жену, рассказав ей, что только что слышал звон стекла. И здесь у него все пошло не так, как было задумано. Раздался женский крик. Потом появилась миссис Эдриан… Сэму Баррису ничего не оставалось, как объявить, что он идет посмотреть, в чем дело. Он вышел из дому и подождал в гараже десять минут. Затем он вернулся и сказал жене, что едет за шерифом. Сев в машину, он поехал по дороге, где нашел брошенный Карлоттой автомобиль. Не выходя, он выбросил револьвер в кусты и поехал к шерифу.