Агата Кристи - Раз, два – пряжку застегни

– Да, с туфли с пряжкой. Я вышел после приема у дантиста и, стоя на ступеньках дома 58 по Куин-Шарлотт-стрит, увидел, как остановилось такси, дверца открылась и оттуда высунулась женская нога. Я всегда обращаю внимание на женские ноги. Эта нога была стройной, с изящной лодыжкой и в дорогом чулке, но туфля мне не понравилась. Это была новая лакированная кожаная туфля с большой узорчатой пряжкой. Изяществом она не отличалась. Пока я смотрел на ногу, в поле зрения появилась и леди. Откровенно говоря, я ощутил разочарование – женщина оказалась не первой молодости, лишенной шарма и скверно одетой.

– Мисс Сейнсбери Сил?

– Совершенно верно. Когда она выбиралась из машины, случилась contretemps[42] – пряжка туфли застряла в дверце и оторвалась. Я подобрал ее и вернул ей. (Кстати, она ее так и не пришила.) В тот же вечер мисс Сейнсбери Сил вышла из своего отеля и исчезла. Это конец первой части.

Вторая часть началась, когда старший инспектор Джепп вызвал меня в Кинг-Леопольд-Мэншенс. В квартире стоял сундук для меха, и в этом сундуке обнаружили труп. Я подошел к сундуку – и первое, что я увидел, была поношенная туфля с пряжкой!

– Ну?

– Вы не поняли важности этого момента. Туфля была поношенная, даже весьма. Но дело в том, что мисс Сейнсбери Сил пришла в Кинг-Леопольд-Мэншенс вечером того дня, когда убили мистера Морли. Утром на ней были новые туфли, а вечером – старые. Новую пару нельзя сносить за день.

– У нее могло быть две пары, – без особого интереса заметил Элистер Блант.

– Да, но у нее их не было. Джепп и я отправились в ее номер в «Гленгаури-Корт» и осмотрели все ее вещи – там не было ни одной пары туфель с пряжками. Конечно, у нее могла быть старая пара туфель, и она могла надеть их после утомительного дня, собираясь выйти вечером. Но если так, то в отеле должна была остаться новая пара. Вы согласны, что это выглядело странно?

Блант улыбнулся:

– Неужели это так важно?

– Нет, это совсем не важно. Но мне не нравятся вещи, которые я не могу объяснить. Я стоял возле сундука и смотрел на туфлю – пряжка была недавно пришита вручную. Признаюсь, я на момент усомнился в самом себе. Я подумал: «Когда прием у дантиста остался позади, ты, Эркюль Пуаро, смотрел на мир через розовые очки – вот старая туфля и показалась тебе новой!»

– Возможно, это и было объяснением?

– Нет, не было. Мои глаза меня не обманывают! Я осмотрел мертвое тело, и мне не понравилось то, что я увидел. Почему лицо жестоко изуродовали, сделав неузнаваемым?

Элистер Блант беспокойно шевельнулся:

– Нужно ли нам снова об этом говорить? Мы ведь знаем…

– Это необходимо, – твердо сказал Пуаро. – Я должен провести вас по ступенькам, приведшим меня к правде. Я сказал себе: «Тут что-то не так. В сундуке лежит мертвая женщина в одежде мисс Сейнсбери Сил (кроме, возможно, туфель) и с ее сумочкой – но почему ее лицо неузнаваемо? Быть может, потому, что это не лицо мисс Сейнсбери Сил?» Я сразу же стал припоминать то, что слышал о внешности другой женщины – которой принадлежала квартира, – и подумал: «Может, это ее труп лежит здесь?» Тогда я пошел в спальню хозяйки квартиры и попытался представить себе, как она выглядела. На первый взгляд она очень мало походила на мисс Сейнсбери Сил – модно и со вкусом одетая, пользующаяся косметикой. Но по существу они не так уж отличались друг от друга. Волосы, фигура, возраст практически совпадали. Однако имелось одно различие. Миссис Элберт Чепмен носила обувь пятого размера, а я знал, что у мисс Сейнсбери Сил были десятидюймовые чулки, – следовательно, минимум шестой размер обуви. Значит, ноги у миссис Чепмен были меньше, чем у мисс Сейнсбери Сил. Я вернулся к телу. Если моя идея была верна и это была миссис Чепмен в одежде мисс Сейнсбери Сил, то обувь должна быть ей велика. Я взялся за одну из туфель, но она не болталась свободно, а плотно прилегала к ноге. Выходит, это все-таки тело мисс Сейнсбери Сил! Но в таком случае почему лицо изуродовано? Ее личность подтверждает содержимое сумочки, которую ничего не стоило убрать, однако ее оставили на месте.

Это была настоящая головоломка. В отчаянии я обратился к адресной книжке миссис Чепмен – только ее дантист мог точно определить, она это или нет. По совпадению дантистом миссис Чепмен оказался мистер Морли. Морли был мертв, но идентификация тела оказалась возможной. Результат вам известен. Оно было опознано на коронерском суде преемником мистера Морли как труп миссис Элберт Чепмен.

Блант нетерпеливо заерзал, но Пуаро не обратил на него внимания.

– Теперь я остался с психологической задачей, – продолжал он. – Что за женщина была Мабель Сейнсбери Сил? На этот вопрос было два ответа. Первый, очевидный, вытекал из ее жизни в Индии и показаний ее друзей. Они описывали ее как серьезную, добросовестную, хотя и глуповатую женщину. Существовала ли другая мисс Сейнсбери Сил? По-видимому, да. Существовала женщина, которая была на ленче с хорошо известным иностранным агентом, которая обратилась к вам на улице, утверждая, что была близкой подругой вашей жены (это заявление, почти несомненно, было лживым), которая вышла из дома дантиста незадолго до того, как он был убит, которая посетила другую женщину вечером, когда, по всей вероятности, та была убита, и которая с тех пор исчезла, хотя должна была знать, что ее ищет вся полиция Англии. Совместимы ли все эти действия с той мисс Сейнсбери Сил, которую описывали нам ее друзья? Вроде бы нет. Следовательно, если Мабель Сейнсбери Сил не была тем добрым и дружелюбным созданием, каким казалась, то она вполне могла быть хладнокровной убийцей и почти наверняка была сообщником убийцы.

У меня остался еще один критерий – мое личное впечатление. Я ведь разговаривал с Мабель Сейнсбери Сил. Какой она мне показалась? На этот вопрос, мистер Блант, ответить было труднее всего. Все, что она говорила, ее речь, манеры, жесты идеально соответствовали описанию друзей. Но все это могла показать мне актриса, играющая ее роль. А Мабель Сейнсбери Сил, в конце концов, начинала карьеру как актриса.

На меня произвел сильное впечатление разговор с мистером Барнсом из Илинга, который также был в тот день пациентом на Куин-Шарлотт-стрит, 58. Его теория, звучавшая очень убедительно, состояла в том, что смерть Морли и Амбериотиса была, так сказать, побочным явлением, а намеченной жертвой были вы.

– Ну, это немного притянуто за уши, – заметил Элистер Блант.

– Разве, мистер Блант? Ведь сейчас существуют различные группы людей, для которых крайне важно, чтобы вы были… скажем, устранены и больше не могли использовать свое влияние.

– Это верно, – согласился Блант. – Но при чем тут смерть Морли?

– При том, – ответил Пуаро, – что этому делу свойственна некоторая… как это лучше выразить… расточительность. Расходы не имеют значения, человеческая жизнь – тоже. Это указывает на крупномасштабное преступление!

– Значит, вы не думаете, что Морли застрелился из-за своей ошибки?

– Я ни одной минуты так не думал. Нет, Морли был убит, и Амбериотис, и неизвестная женщина – тоже. Почему? Ради крупной ставки. Согласно теории Барнса, кто-то пытался подкупить Морли или его партнера, чтобы они помогли убрать вас.

– Чепуха! – воскликнул Элистер Блант.

– Разве? Допустим, кто-то хочет кого-то устранить. Но этот человек предупрежден, вооружен и труднодоступен. Чтобы убить такого, необходимо приблизиться к нему, не возбуждая подозрений, – а где человек становится менее подозрительным, чем в кресле дантиста?

– Пожалуй, вы правы. Я никогда об этом не думал.

– Осознав это, я увидел первые проблески истины.

– Значит, вы приняли теорию Барнса? Кстати, кто такой этот Барнс?

– Барнс был пациентом Рейли, его прием был назначен на двенадцать. Он ушел в отставку из министерства внутренних дел и живет в Илинге. Незначительный, маленький человечек. Но вы не правы, предполагая, что я принял его теорию. Я принял только ее принцип.

– Что вы имеете в виду?

– Меня постоянно уводили в сторону – иногда случайно, а иногда намеренно, – сказал Эркюль Пуаро. – Мне упорно навязывали мысль, что это, так сказать, общественное преступление, основным объектом которого является такая видная личность, как вы, мистер Блант, – банкир, крупный финансист, поборник консервативных традиций. Но у каждого известного человека есть и частная жизнь. Моя ошибка заключалась в том, что я об этом забыл. Для убийства Морли существовали личные мотивы – например, у Фрэнка Картера. Такие мотивы могли существовать и для вашего убийства. У вас есть родственники, которые унаследуют деньги после вашей смерти. Некоторые люди любят или ненавидят вас как частное лицо, а не как общественного деятеля.

Теперь я подхожу к последнему пункту того, что называю «навязанной картой», – покушению Фрэнка Картера на вашу жизнь. Если покушение было настоящим, значит, это политическое преступление. Но могло ли быть иное объяснение? Возможно. В кустах был второй человек, который схватил Картера. Он легко мог произвести выстрел, а потом бросить пистолет Картеру под ноги, рассчитывая, что тот почти наверняка подберет его и будет пойман с оружием в руках…