Рекс Стаут - Если бы смерть спала

В воскресенье вечером я знал о «Ямайке» и «Бельмонте», особенно о «Бельмонте», столько, что мог бы написать целую книгу и не один десяток журнальных статей. Я познакомился с четырьмя владельцами конюшен, десятью тренерами, семнадцатью конюхами, пятью жокеями, тринадцатью жучками[5], двадцатью восемью типами различного рода занятий, одной овечкой, тремя собаками и шестью кошками. Я намозолил глаза двум местным сыщикам, с одним из которых завязал тесную дружбу. Я видел двести сорок семь девочек, с которыми можно было бы очень мило провести время, если бы я им располагал. Я заприметил примерно такое же количество укромных местечек, куда можно было бы спрятать револьвер, но ни в одном из них его не обнаружил, а также не обнаружил никаких следов масла или других доказательств того, что там лежало оружие. Одно из укромных местечек, дупло в дереве на противоположной от трибун стороне круга, так мне приглянулось, что почувствовал искушение спрятать в нем свой револьвер. Другим таким местечком была кормушка возле стойла Галантного Парня, но я насчитал вокруг слишком много орлиных глаз[6], с Пухом Персика я так никогда и не познакомился.

В одиннадцатом часу в понедельник мне позвонили из конторы окружного прокурора, приглашая нанести им визит. Связавшись по внутреннему телефону с оранжереей, я сообщил Вульфу, где меня можно найти, и двинул вперед. После тридцатиминутной беседы с Мандельбаумом и каким-то сыщиком я выяснил, что несколько сотен городских и районных сыщиков вынюхали на «Ямайке» и «Бельмонте» ровно столько, сколько и я. В следующие полчаса я узнал, что комиссар полиции совместно с окружным прокурором решили, будто настала необходимость выяснить, что все-таки я делал в доме у Джарелла под вымышленной фамилией. Их больше не тревожило, как к этому отнесется сам Джарелл. Я ответил на это, что должен сперва позвонить Вульфу, мне же сказали, что все телефоны заняты. В полдень меня провели к самому окружному прокурору, и у нас с ним состоялась сорокаминутная беседа, от которой ни ему, ни мне легче не стало. В час дня мне дали возможность подкрепиться сандвичем и ветчиной или индюшатиной на выбор. И ничего соленого. Я потребовал молока и добился своего. В два тридцать я сделал вывод, что все зашло слишком уж далеко, и стал откланиваться, но меня задержали как важного свидетеля. Разумеется, теперь мне позволили позвонить, так что через десять минут с Мандельбаумом связался Натаниэль Паркер, адвокат Ниро Вульфа.

Нет, меня не держали под стражей. Окружной прокурор попытался сделать еще один заход, после чего отправил меня в другую комнату к сыщику по фамилии О'Лири, у которого я за два часа выиграл в кункен 3 доллара 12 центов. Я от всей души желал ему дать отыграться, но тут вошел кто-то из служащих и проводил меня в кабинет Мандельбаума, где уже сидел Натаниэль Паркер.

Уже на улице я поинтересовался у него:

– Во сколько меня оценили на этот раз?

– Никакого залога. Арчи. Никаких гарантий. Я сумел внушить Мандельбауму, что для этого не существует оснований, и пообещал, что ты явишься по их первому требованию.

Я был слегка разочарован, поскольку, когда тебя отпускают под залог, ты начинаешь чувствовать собственную ценность. Однако я не стал упрекать Паркера – ведь он старался, как лучше. Мы сели с ним в одно такси, но он, сославшись на деловое свидание, не вылез на Западной Тридцать пятой авеню. Я поблагодарил его и за то, что он меня выручил, и за то, что подвез. Когда я шел к нашему крыльцу, часы на моей руке показывали шесть двадцать три вечера.

Вульф, сидевший за своим столом над книгой, поднял глаза от страницы, буркнул какое-то приветствие и снова уткнулся носом в книгу. Я сел в свое кресло и спросил

– Что-нибудь произошло?

Он буркнул «нет». Даже не отрываясь от страницы.

– Паркер просил передать вам привет. Меня выпустили без залога. Это он уговорил Мандельбаума.

Вульф хрюкнул.

– Далее, они пришли к выводу, что личные дела Джарелла больше не являются его личными делами. Так что ждите с минуты на минуту гостей. Подробный отчет требуется?

Он сказал «нет», так и не подняв от книги глаз.

– Будут инструкции?

Он поднял, наконец, глаза, сказал: «Я читаю, Арчи», – и снова уткнулся в книгу.

Меня так и подмывало швырнуть в него пишущей машинкой, но она, к сожалению, не была моей личной собственностью. Я поднялся к себе принял душ, надел чистую рубашку и костюм полегче и начал пришивать к пижаме пуговицы, когда Фриц объявил, что обед подан.

Именно за столом я уловил, что дело проясняется. Вульф был самодоволен, что было признаком того, что он либо почуял кровь, либо ожидал вот-вот ее почуять. Он всегда получает удовольствие от еды как вопреки обстоятельствам, так и в согласии с ними, но я, разделивший с ним по меньшей мере десять тысяч трапез, в состоянии уловить малейшие оттенки. То, как он намазывает паштетом крекер, как берет нож, чтобы разрезать заливное мясо, как орудует вилкой, уплетая салат, или облюбовывает для себя кусочек сыра, – все это явно говорило о том, что он схватил кого-то или что-то за хвост или же что этот хвост уже виднеется.

Когда мы прошли в кабинет и Фриц принес кофе, мне показалось, что он поделится своим удовольствием со мной, но ничего подобного. Отхлебнув три глотка кофе, он взял свою книгу. Это было уж слишком. Я стал раздумывать, с какого бы бока к нему зайти, но тут раздался звонок в дверь, и я направился в прихожую. На крыльце стоял незнакомец средних лет в светло-коричневом костюме и без шляпы.

– Это дом Ниро Вульфа? – спросил он.

– Вы угадали.

– А вы Арчи Гудвин?

– Опять угадали.

– О'кей. Он вручил мне маленькую коробочку. – Это для Ниро Вульфа.

Она была размером не больше обычного спичечного коробка, завернута в оберточную бумагу и заклеена скотчем. И если на ней и было что-то написано, то только невидимыми чернилами.

Я запер дверь, вернулся в кабинет и доложил Вульфу.

– Мужчина, вручивший мне вот это, велел передать сие вам, хотя мне и неизвестно, откуда он эту посылку взял. Фамилии на ней не указано. Внутри не тикает. Открыть под водой?

– Как хочешь. Мне кажется, она слишком мала для того, чтобы быть опасной.

Оптимистично звучит, особенно если вспомнить размер капсулы, которая однажды взорвалась в этом самом кабинете внутри металлической кофеварки, крышка от которой просвистела в дюйме от головы Вульфа и ударилась в стенку. Однако если ему все нипочем, мне тем более. Я перерезал скотч своим ножиком, развернул бумагу, и у меня в руке оказалась коробочка из картона. Положив ее на стол приблизительно между нами (что было только справедливо), я осторожно приоткрыл крышку. Вата. Я поднял вату, под ней оказалась еще вата, внутри которой что-то было. Я наклонился, чтобы рассмотреть повнимательней, выпрямился и заявил:

– Пуля тридцать восьмого калибра. Скажите, как интересно!

– Чрезвычайно. – Он потянулся к коробке и осмотрел содержимое. – Очень интересно. Ты уверен, что она тридцать восьмого калибра?

– Да, сэр. Ничего себе совпаденьице.

– Вот именно. Тут можно все что угодно предположить. Ну, скажем, это мог прислать какой-то шутник.

– Можно. Значит, выкинем ее в мусорную корзину?

– Пока не стоит. А что, если… Арчи, я знаю, у тебя был трудный день, и не хотелось бы тебя обременять поручениями, но что, если бы ты отнес ее мистеру Кремеру, рассказав ему, как она у нас очутилась, и предложил ему сравнить ее с пулями, которыми были убиты мистер Ибер и мистер Брайэм.

– Угу. Со временем, скажем, через неделю или около того, я бы и сам до этого додумался. Мои мозги работают медленней, чем ваши, – я положил на место верхний слой ваты и закрыл крышку. – Надо бы еще и завернуть ее в ту самую бумагу. Если пули окажутся одинаковыми, а это не исключено, ему потребуется и обертка. И я в придачу. Если я принесу ему пулю тридцать восьмого калибра, снабдив подарок рассказом о том, как она у нас очутилась, мне придется от него отстреливаться, чтобы попасть сегодня вечером домой.

– Дьявольство, – Вульф нахмурился. – Ты абсолютно прав. Так не пойдет, – он на секунду задумался. – Твой блокнот. Письмо мистеру Кремеру.

Я сел за свой стол, приготовил блокнот и ручку.

– Дорогой мистер Кремер, – диктовал Вульф. – Прилагаю к сему посылку, которую оставили возле моей двери всего несколько минут назад. На ней не было указано ни адреса, ни фамилии, однако человек, доставивший ее, сказал мистеру Гудвину, что это для меня, и удалился. В ней находится пуля, которая, если верить мистеру Гудвину, тоже тридцать восьмого калибра. Сомневаюсь, что это шутка, однако судите сами. Вероятно, вы решите, что ее стоит сравнить с теми, которыми были убиты мистер Ибер и мистер Брайэм. Не трудитесь посылать ее обратно мне. Искренне ваш…

– По почте? – поинтересовался я.