Найо Марш - Убийца, ваш выход! Премьера

— Итак, вы уверены, что это убийство? — спросил врач у старшего инспектора после осмотра трупа. — Вам виднее. С медицинской точки зрения смерть наступила от удушья и перелома шейных позвонков. Никаких других следов насилия я не обнаружил, если не считать небольшой ссадины на плече.

— Мог этот синяк возникнуть от удара ногой сверху вниз? — спросил Аллейн.

— Да, мог, — ответил врач, окинув взглядом ведущую на колосники лестницу. — Теперь и мне ваша версия кажется достоверной.

Из фойе возвратился ходивший звонить Фокс.

— Что Уоткинс? Есть от него вести?

— Он ушел домой, но его привезут сюда.

— А Кембридж?

Слуга из Питерхауза дал пространные показания. Наш сотрудник, выезжавший на место, представит вам полный отчет. Фургон из морга уже здесь.

— Труп можно уносить.

Фокс сходил к служебному входу и вернулся с двумя санитарами, Хиксона положили на носилки, когда часы пробили полночь.

— Мне не по себе, как было Гамлету, заколовшему Полония, — признался Аллейн.

— Опять Шекспир! — вздохнул Фокс. — Я предпочитаю более развлекательное чтение.

Зато доктор, подхватив мысль Аллейна, негромко продекламировал:

— «Прощай, вертлявый, глупый хлопотун!» Полагаю, эти слова звучали здесь не раз, — добавил он, точно размышляя вслух.

— Однако при иных обстоятельствах, — уточнил Аллейн.

— А вот и Уоткинс.

Сержант Уоткинс был коренаст, с густой рыжеватой шевелюрой.

— Вы хотели меня видеть, сэр? — настороженно обратился он к Аллейну.

— Доложите, Уоткинс, что вы видели в течение дня.

Ничего примечательного, сэр. Мой подопечный с утра до вечера пробыл дома и на улицу не выходил.

— Вы в этом уверены?

Уоткинс зарделся.

— Я караулил в садике напротив, глаз с парадного не спускал.

— Кто входил и выходил из подъезда?

— Жильцы из других квартир. Интересующий нас субъект изредка выглядывал в окно, таким образом я убеждался, что не упустил его.

— В котором часу он выглядывал в последний раз?

— Без четверти десять, сэр! — приободрился Уоткинс.

— После этого кто-нибудь выходил на улицу?

— Да, сэр, разные люди. Большинство из них я признал — постоянные жильцы.

— А были среди выходивших такие, кого вы видели в первый раз?

— Одна служанка, еще какая-то парочка, а до них — пожилой господин в мягкой шляпе, вечернем костюме, а сверху — что-то вроде пелерины. Он слегка прихрамывал. Консьерж сходил для него за такси, и я слышал, как господин этот назвал водителю адрес: «Театр Плаза». Я потом расспросил консьержа: женщина приходит убираться в одну из квартир, а пожилого джентльмена он не знал, видел только, что спустился тот со второго этажа, должно быть, ужинал у кого-то. Парочка же — из квартиры на первом этаже.

— Это все?

— Нет, сэр. Приходил еще молодой человек в дорогом двубортном костюме, котелке и темно-синем галстуке в полоску. Я слышал, как он назвал лифтеру этаж, на котором живет мой подопечный.

— У него светлые усы и гвоздика в петлице?

— Да, сэр.

— Долго ли он пробыл? резко спросил Аллейн.

— Нет, минут через пять вышел и зашагал к площади. В двадцать два пятнадцать меня сменил сержант Аллисон, он и сейчас на посту.

— Спасибо, Уоткинс.

— Я в чем-то оплошал, сэр?

— Не думаю, что вас можно в этом упрекнуть, но вы приняли убийцу за порядочного человека. Пусть кто-нибудь сменит Аллисона, а его немедленно пришлите сюда.

Уоткинс изменился в лице:

— Если позволите, сэр, я сам подменю Аллисона.

— Отлично, Уоткинс. Кто бы ни вышел из подъезда, будь то мужчина или женщина, всех останавливайте, записывайте имя и адрес, а главное — убедитесь, что они те, за кого себя выдают. Томпсон, можете составить компанию Уоткинсу. И не стройте из себя обиженных карапузов. В этом деле все мы допустили немало просчетов.

Томпсон, пристыженно потупившись, сказал:

— Видит Бог, сэр, мы не хотели вас подводить. А ежели я лгу, служить мне в рядовых полисменах до конца моих дней, да к тому же в ночной смене!

— Ия, сэр, готов под этим подписаться! — воскликнул Уоткинс.

— Ладно уж, проваливайте, простофили, — незлобиво отозвался Аллейн и заговорил с Фоксом: — Я должен кое-куда позвонить. С минуты на минуту сюда доставят протокол допроса слуги из Питерхауза. Если Аллисон прибудет без меня, спросите его в том же духе, что Уоткинса.

— Идете просить ордер на арест?

— Нет пока, не хочу срывать завтрашний спектакль.

Аллейн прошел через зрительный зал в фойе. Со стен кокетливо улыбались актрисы. На фотографиях были автографы: «Всего лучшего!», «Дорогому Роберту», «Твоя навек». На самом видном месте висел портрет женщины, изображенной у раскрытого окна, на раме — лаконичная надпись: «Стефани Воэн».

Отыскав телефон, Аллейн набрал нужный номер.

— Алло! — раздался заспанный голос в трубке.

— Алло! Мы как будто условились, что вы не станете больше наносить визитов.

— Это вы, Аллейн?

— Он самый, — мрачно подтвердил старший инспектор.

— Не бранитесь, я пять минут трезвонил, но мне так и не открыли. А что у вас нового?

— Новость не из приятных: в «Единороге» совершено еще одно убийство.

— Что?!

— Отправляйтесь назад в постельку и не вздумайте никого навещать!

Аллейн повесил трубку, и, чертыхнувшись, поспешил назад на сцену.

На следующий день, в десять сорок пять утра старый Блэйр повесил свой заношенный котелок на гвоздь в каморке у служебного входа, взглянул на стенные часы и неодобрительно прищелкнул языком: снова стоят! В ящиках для писем была одна-единственная открытка, адресованная мисс Сузан Макс. Блэйр, приблизив нос к ее глянцевитой поверхности, прочел:

«Сузан, милочка, это ужасно! Сердцем я с тобой в этот трагический час испытаний. Представляю, каково вам всем. Гастроли проходят успешно, сборы недурны.

Всего наилучшего, Дейзи».

В проулке раздались шаги. Блэйр, покряхтывая, вернулся на свой пост. Дежуривший у входа констебль отдал честь, приветствуя старшего инспектора Аллейна, Фокса, сержанта Бейли и трех агентов в штатском.

— Доброе утро, Блэйр! — поздоровался Аллейн.

— Доброе утро, сэр.

Процессия зашагала по длинному коридору к сцене, где уже находились Томпсон и Уоткинс.

— Все готово? — спросил Аллейн.

— Так точно, сэр.

Аллейн, задрав голову, посмотрел наверх. Потолочную парусину вновь подняли, натянули и привязали к первому ярусу колосников.

— Прислушайтесь, сэр, — обратился к Аллейну Томпсон.

Все умолкли, и сверху донеслось шуршание вперемежку с негромким скрипом. В одном месте парусина слегка провисла, будто бы какой-то предмет надавливал на нее. Вмятина то пропадала, то появлялась вновь, с равномерными интервалами.

— Отличная работа! — похвалил Аллейн. — Двери артистических уборных не забыли отпереть?

Оказалось, что все его инструкции были неукоснительно исполнены. На сцене стояли декорации той картины, в которой Сюрбонадье заряжал револьвер. Занавес был поднят, зачехленные кресла в зрительном зале серели в полумраке.

За кулисами раздались шаги — это был Джордж Симпсон.

— Вот и вы! — обрадовался Аллейн. — Слава Богу, а то какой из меня помреж! Все ли правильно расставлено?

Симпсон попятился к рампе и оттуда обозрел сцену, в этом маленьком человечке сразу проснулся профессионал:

— Все на месте.

— Дождемся, когда соберется труппа, и я объясню смысл моей затеи.

К Аллейну подошел дежуривший у центрального подъезда констебль.

— Что это у вас в руке, Уилкинс?

— Ваша визитная карточка, сэр. Тот молодой человек, которого я видел вчера — помните, с цветком в петлице, — предъявил мне ее вместо пропуска.

— Дайте-ка взглянуть.

Он мрачно покрутил карточку, где его собственной рукой было начертано: «Пропустить подателя сего в театр. Инспектор Аллейн». Та самая записка, которую он дал Найджелу перед арестом Сэйнта. Мистер Батгейт предусмотрительно сохранил ее и теперь ловко ею воспользовался.

Старший инспектор подошел к краю сцены, вглядываясь в зрительный зал.

— Мистер Батгейт! — выкликнул он.

Никто не отозвался.

— Мистер Батгейт, я вас вижу, — покривил душой старший инспектор.

— Вы смотрите в другую сторону! — раздался негодующий голос из партера.

— Идите сюда. Ну, пожалуйста, я прошу вас, — позвал Аллейн.

— Не пойду!

Найджел упрямо молчал, и тогда Аллейн сказал негромко, обращаясь к заведующему сценой.

— Мистер Симпсон, дайте свет в зрительном зале.

Через мгновение обнажилась будничная неприглядность партера. В шестом ряду, откинув пыльные покрывала, сидела одинокая фигура. Аллейн замахал рукой, и Найджел застенчиво поплелся по центральному проходу к сцене.