Рекс Стаут - И быть подлецом

Кремер сидел нахмурившись. Возможно, он занимался тем же, что и я, прокручивая в памяти всё, что делала мисс Венс в нашем присутствии или в нашем отсутствии. Наконец он спросил:

— Почему именно она?

Вулф покачал головой:

— Если я объясню, вы решите, что я пересказываю ещё один сон. Могу вас уверить, что причины вполне весомы.

— Сколько писем и у какого количества людей?

Вулф поднял брови.

— Мой дорогой сэр, если бы я знал, разве бы я позволил вам заняться этим? У меня уже были бы свидетельства, а она сидела бы здесь. Почему вам это не нравится? Я просто предлагаю конкретный способ расследования в отношении конкретного лица, которое вы мучаете более трёх недель.

— Но теперь вы позволили мне заняться этим. Если в этом есть какой-то смысл, почему вы не наймёте людей на деньги клиентов и не поручите им эту работу?

Вулф фыркнул. На его лице было написано разочарование.

— Прекрасно, — сказал он. — Я так и сделаю. Можете не беспокоиться. Без сомнения, ваши догадки гораздо лучше. Глядишь, ещё один сержант вспомнит о чём-нибудь, что произошло в начале века.

Кремер встал. Я думал, что он молча уйдёт, но он заговорил:

— Это чертовски глупо, Вулф. Вы никогда не услышали бы об этом сержанте, если бы я не сказал вам об этом добровольно.

Он повернулся и вышел прочь. Я готов был сделать скидку им обоим: нервы их были на пределе. Кремер за три недели расследования, а Вулф за две не продвинулись ни на шаг в поисках убийцы Сирила Орчарда.

Должен признать, что рывок в сторону Элинор Венс был для меня необъяснимым. Я надеялся, что по крайней мере сейчас мы наймём себе помощников, но, когда я спросил Вулфа, не связаться ли мне с Солом, Фредом и Орри, он лишь промычал в ответ. Ничего удивительного в этом не было, поскольку это согласовалось с нашей новой политикой: позволить всё делать полицейским. Наверняка первым шагом Кремера по возвращении к себе была организация разнюхивания фактов об анонимных письмах, касающихся Элинор Венс.

После обеда я решил небольшую личную проблему, получив у Вулфа разрешение расплатиться с долгом, хотя для него я сформулировал вопрос иначе. Я сказал ему, что хотел бы позвонить Лону Коэну и намекнуть ему, как распространялась подписка на «Ипподром» и «Чего ожидать». Конечно, не называя имён и даже не намекая на существование безжалостного гения. Моими аргументами было то, что а) Вулф выудил это сам и Кремер не имеет на это авторского права, б) было бы желательным иметь газету, которая чем-то нам обязана, в) это пойдёт им на пользу после той злобной редакционной статьи, которую они напечатали, и г) эта публикация, возможно, зажжёт костёр, дым от которого послужит нам сигналом. Вулф кивнул, но я подождал, пока он поднимется в оранжерею, прежде чем позвонить Лону и расплатиться с ним. Если бы я позвонил в присутствии Вулфа, то при его подозрительности любое слово или оттенок интонации могли бы вызвать вопросы.

Ещё одно предложение, с которым я выступил позже, не имело такого успеха. Вулф начисто отверг его. Поскольку я должен был забыть имя Арнольда Зека, я заговорил о мистере Дункане. Я напомнил Вулфу его слова Кремеру о том, что нанятый Дунканом человек мог видеть убийцу Бьюлы Пул и даже может назвать его. Я предложил позвонить по телефону в Мидленд и попросить, чтобы Дункан перезвонил Вулфу. Если он это сделает, Вулф может предложить следующую сделку: если Дункан назовёт убийцу, его собственное имя не будет упоминаться, Вулф забудет, что он когда-либо слышал о ком-то, чья фамилия начинается с «З», прошу прощения — с «Д». В ответ мне оторвали голову. Во-первых, Вулф никогда не пойдёт на сделку с преступником, особенно с таким отвратительным, и, во-вторых, никаких дальнейших отношений между ним и этим безымянным мерзавцем не будет, разве что мерзавец сам не вступит в контакт. Мне это казалось недальновидным. Если он не хотел связываться с этой птицей до тех пор, пока не будет вынужден этого сделать, почему бы не получить то, что возможно. Тем же вечером после ужина я попытался снова предложить это, но он просто не стал со мной разговаривать.

На следующее утро в пятницу к нам зашли двое посетителей, которых мы довольно давно не видели: президент «Хай спот» Уолтер Б. Андерсон и Фред Оуэн из отдела информации. Когда незадолго до полудня зазвонил дверной звонок и я увидел их на пороге, мои намерения были другими, чем в первый раз. С ними не было фотографов, они были уважаемыми клиентами, кроме того, они вполне могли спрятать где-нибудь оружие: например, шляпную булавку, которую собрались применить против Вулфа. Так что, не заходя в кабинет для консультации, я впустил их в дом.

Вулф приветствовал их без особого восторга, но и без раздражения. Он даже спросил, как они себя чувствуют. Пока они рассаживались, Вулф устроился в кресле так, чтобы следить глазами за обоими, не перенапрягая при этом шеи.

Он даже заговорил извиняющимся тоном:

— Неудивительно, джентльмены, что вы начинаете терять терпение, но я раздражён точно так же. Естественно, что ни один убийца не хочет быть пойманным, но этот, по-видимому, в особенности. Не хотите ли вы, чтобы я рассказал о том, что уже достигнуто?

— Мы всё прекрасно знаем, — заявил Оуэн. На нём были тёмно-каштановый двубортный пиджак, который выглядел так, как будто потребовалось по крайней мере пять примерок, чтобы довести его до нынешнего вида.

— Мы неплохо осведомлены, — поправил его президент.

Обычно я спокойно отношусь к рыхлым краснощёким людям, но, когда этот странный тип открывал рот, я испытывал желание заткнуть его, причём не при помощи слов.

Вулф нахмурился:

— Я признал за вами право на раздражение. Не стоит настаивать на этом.

— Мы раздражены не вами, мистер Вулф, — заявил Оуэн.

— Я раздражён, — снова поправил его президент, — всей этой чертовщиной. Какое-то время я хотел думать, что может случиться что-то похуже, но теперь вижу, что ошибался. Боже мой, шантаж! Заметка, появившаяся в «Газетт», — ваших рук дело?

— Видите ли… — Вулф задумался. — Я бы сказал так: это дело рук того человека, который разработал этот план. Я обнаружил и раскрыл замысел.

— Не имеет значения. — Андерсон взмахнул рукой. — Имеет значение лишь то, что моя компания и производимый ею продукт не могут и не будут ассоциироваться в глазах общественного мнения с шантажом. Это грязь. Это заставляет людей давиться нашим напитком.

— Я абсолютно согласен, — вставил Оуэн.

— Убийство в определённой степени тоже грязь, — возразил Вулф.

— Нет, — резко сказал Андерсон. — Убийство — это сенсация, оно способно привести в возбуждение, но это не шантаж и не анонимные письма. С меня хватит.

Он достал из внутреннего кармана пиджака конверт, из которого в свою очередь извлёк голубой листок.

— Вот чек на полную сумму вашего гонорара. Может быть, остальные заплатят мне причитающуюся с них сумму, а может, и нет, посмотрим. Пошлите мне перечень ваших расходов вплоть до сегодняшнего дня. Как вы понимаете, я расторгаю наше соглашение.

Оуэну пришлось подняться, чтобы протянуть чек Вулфу.

Тот скосил на него глаза и позволил ему упасть на стол.

— Вот как? — Вулф поднял чек, посмотрел на него ещё раз и снова бросил его на стол. — Вы консультировались с другими участниками нашего договора?

— Нет, и не собираюсь. Что вас волнует? Это вся сумма, не так ли?

— Да, с деньгами всё в порядке. Но почему вы идёте на попятную? Что так неожиданно испугало вас?

— Меня ничего не испугало. — Андерсон подался вперёд в кресле. — Послушайте, Вулф. Я приехал сюда лично, чтобы убедиться: не будет никаких недомолвок. Сделка отменяется начиная с настоящего момента. Если бы вы слушали сегодня утром программу Фрейзер, то заметили бы, что в ней не упоминался мой продукт. С ними я тоже расквитался. Если вы думаете, что я напуган, то вы меня не знаете. Я не из пугливых. Однако я знаю, как действовать в изменившихся обстоятельствах. Именно этим я сейчас и занимаюсь.

Он встал, подошёл к столу Вулфа, вытянул короткую пухлую руку и постучал по чеку коротким пухлым указательным пальцем.

— Я не собираюсь убегать, не заплатив проигрыша. Ваши расходы будут также оплачены! Я не обвиняю вас ни в чём, чёрт возьми, но с этой минуты вы на меня больше не работаете!

Последние шесть слов сопровождались ударами пальца по столу с частотой приблизительно три удара в слово.

— Пошли, Фред, — скомандовал президент, и эта пара направилась в прихожую.

Я прошёл до двери в кабинет, чтобы убедиться, что они не прихватят с собой мою новую двадцатидолларовую серую шляпу, и, когда они ушли, вернулся к столу. Я сел и обратился к Вулфу:

— Похоже, он расстроен.

— Я продиктую письмо для него.

Я достал блокнот и ручку. Вулф откашлялся.