Глэдис Митчелл - Убийства в Солтмарше

— Чтобы освободиться от Берта и встретиться с любовником. Я полагал, ваша версия строится именно на этом допущении.

— Да. Так подумайте, дорогой сэр Малкольм. Подумайте, прежде чем звонить в полицию.

— Вы же не хотите сказать, что Кора и ее любовник провели ночь — или часть ночи — перед тем как ее убили, в Бунгало, втайне от Берта?

— Отличный способ пощекотать себе нервы, и как раз в духе Коры. Жаль мне ее. Она скучала и оттого повела себя скверно, точно избалованный ребенок. И была наказана за свой грех слишком жестоко.

— Грех? — переспросил я, записав фразу.

— Подумайте сами, мой мальчик!

— Но вы ведь не считаете такое поведение грешным, — возразил я.

— Я не считаю, а другие считают.

Оба собеседника согласно кивнули.

Потом миссис Брэдли добавила:

— На вашем месте, сэр Малкольм, я бы поинтересовалась у инспектора, сильно ли Берт устал в ту ночь или, точнее, под утро.

— Если он устал, как я, — вставил я, — он ни о чем, кроме сна, уже не думал.

— Отличная мысль! — воскликнул сэр Малкольм, не обращая внимания на мою реплику. — Так и поступлю.

— И правильно, — похвалила миссис Брэдли. — И если вы считаете Берта убийцей, то задайте себе вопрос: где он держал тело, пока не спрятал его в гроб Мэг Тосстик?

— А еще история с гробом! — Сэр Малкольм потер подбородок. — Вот задачка. Такая дерзость даже восхищает! И, однако, не могу понять — как вы догадались?

— Это было очевидно. Все вертится вокруг убийства Мэг Тосстик. Надеюсь, казнь Боба Кэнди отсрочат.

— А что вы о нем думаете?

— Вы о результатах разбирательства?

— Нет. Я хотел спросить, к какому вы сами пришли выводу — виновен Кэнди или нет?

— Как я уже говорила Ноэлю, по-моему, Кэнди либо невиновен вообще, либо действовал под чьим-то давлением, причем подстрекатель знал его достаточно хорошо и мог — или могла — предугадать реакцию молодого человека на заявление, что его возлюбленная позволила себя соблазнить негру и родила ребенка-мулата.

— Что?! — В один голос вскричали мы с сэром Малкольмом.

— Помните, Ноэль, вы по моей просьбе выясняли, как в деревне относятся к смешанным бракам? Сначала мистер Куттс прочел проповедь о братской любви, а потом под вашим искусным и деликатным руководством все обсуждали эту тему.

Миссис Брэдли повернулась к начальнику полиции.

— Главное, что мешало мне найти подозреваемого в убийстве Мэг Тосстик, — загадка, на первый взгляд абсолютно неразрешимая: время, когда совершили преступление.

— Вы не согласны с заключением врача?

— Нет, я о другом, — поспешила объяснить миссис Брэдли. — С экспертами я не спорю из принципа.

— Из принципа?

— Да. Иногда меня тоже просят выступить в качестве эксперта. Нет, меня озадачило, что девушку убили через несколько дней после рождения ребенка. Если Боб — или же соблазнитель Мэг — убил ее, когда уже вся деревня знала о незаконнорожденном младенце, то убил по какой-то иной причине, не из-за ее неверности или боязни огласки. В деле явно есть неизвестные нам факторы, поскольку здесь имеют место два обстоятельства, казалось бы, взаимоисключающие. Первое: убийство, по-видимому, совершил Боб. Второе: как раз Бобу незачем убивать ее именно теперь, после рождения ребенка, а не, скажем, полгода назад, когда его потрясло известие о беременности любимой девушки. Полагаю, на убийство его толкнул некто, заинтересованный в ее смерти, сообщив, что девушку соблазнил Фостер Вашингтон Йорк, слуга Берта, и она родила черного ребенка. На самом деле это не так, и основан мой вывод на исчезновении ребенка.

— На исчезновении? — переспросил начальник полиции.

— Отчасти. Если вы сейчас поговорите по телефону с миссис Лори и спросите о ребенке, то наверняка узнаете, что ребенок был белый.

— Дорогая моя миссис Брэдли, полиция своими расспросами уже довела мистера Лори до белого каления, а его супругу до истерики. Думаю, от них уже ничего не добиться. Но если хотите, я попробую.

— Между прочим, сэр Малкольм, — спросил я. — Насколько я знаю, у обоих Лори на понедельник есть алиби, а вот как насчет вторника?

Он отечески улыбнулся и опять открыл портфель.

— Естественно, инспектор и его ребята с Лори не церемонились, ведь первое убийство произошло у них в доме, хотя их там и не было, а люди никак не могут отвечать за то, что произошло в их отсутствие. Однако, друг мой, с убийством Коры их ничто не связывает.

— Как это? — Я припомнил, что Дафни терпеть не могла мистера Лори. — А подземный ход к таверне и коридор к нему, который прокопал Берт для своих… развлечений? — закончил я, поймав взгляд миссис Брэдли. Да, чуть не выдал Берта. Нечего и говорить, нечаянно.

— Вот. — Сэр Малкольм пошуршал бумагами и отыскал нужную. — Супруги Лори утром отправились в банк, в Уаймут-Харборе, и позавтракали там в гостинице. Это точно установлено. Днем Лори спал в беседке — в этом клянутся садовник и его подручный, — а миссис Лори помечала новые скатерти, и ей помогали две девушки. В половине пятого Лори пили чай, потом включили радио и позвали послушать работников, и с момента открытия бара до самого закрытия оставались у всех на виду. Что скажете?

Сэр Малкольм отправился к телефону и через пять минут вернулся. (Миссис Брэдли все это время молча смотрела в огонь.) Вернулся он весьма довольный.

— Следовало поставить на негритенка, — заявил он, усаживаясь.

Миссис Брэдли была поражена.

— Не хотите ли сказать, что ребенок родился черный? — недоверчиво спросила она.

Начальник полиции с мягкой улыбкой закивал, словно китайский болванчик.

— В самую точку попали! — не слишком изящно, зато доходчиво ответил он.

Миссис Брэдли закачала головой так же выразительно, как он кивал.

— Говорю вам, уважаемый сэр Малкольм, — тихо, но твердо сказала она, — это совершенно невозможно.

— Чтобы вас убедить, я мог бы обратиться к Фостеру Вашингтону Йорку, но наш смуглянок станет отпираться. — Натянув собеседнице нос, сэр Малкольм явно повеселел. — Ребенка мы предъявить не можем, так чего мы добьемся?

— Продвинемся еще на шаг вперед.

— Однако, по словам миссис Лори, этой доброй женщины, ребенка скрывали только из сочувствия к бедняжке Мэг. Стоило ей представить, как она потом будет людям в глаза смотреть, с ней делалась истерика, и вот они ради нее хранили тайну.

— Тайну они хранили ради своей выгоды. Ребенок сильно напоминал кого-то, кто желал остаться неизвестным.

— Лори не были бы Лори, не извлеки они пользы для себя лично, — вмешался я, вспомнив, как хозяин таверны наживался на поставках кокосов для нашего аттракциона.

Начальник полиции почесал в затылке.

— В этом что-то есть, — признал он. — Супругам Лори было выгодно не выдавать отца — темную лошадку. — Он ухмыльнулся своему каламбуру. — Или же пустить слух про младенца-негритенка им велел настоящий отец?

Я посмотрел на миссис Брэдли. Она поджала губы, и я промолчал.

Наступила тишина, которую нарушил сэр Малкольм:

— Когда же исчез младенец?

— В тот день, когда родился, — вполголоса ответила миссис Брэдли.

Потом начальник полиции ушел, забрав расшифровку стенограммы, а мы с миссис Брэдли остались.

— Ну что, мой мальчик? — сказала она.

— Гори оно огнем, все еще больше запуталось!

— Не думаю. — Миссис Брэдли расправила плечи и глубоко вздохнула.

— Где же ты, истина, столь многогранная и столь однозначная? — произнесла она, обращаясь к большой вазе, стоявшей на полке. — Я знаю все до мельчайших подробностей и ничего не хочу доказывать. — Она повернулась ко мне. (Я сидел у стола, вертя в руках карандаш.) — Когда — или если — совершите убийство, не предпринимайте потом ничего. Ведите рутинную жизнь, пусть все видят ваше спокойствие и непринужденность, не меняйте своих привычек, а главное, мой мальчик, не перемудрите.

— Скажете тоже! — брякнул я; надеюсь, что не очень вызывающе.

— Именно. Убийца — я говорю не о Кэнди, которого стоит помиловать, даже если преступление совершено его рукой, — я говорю о настоящем убийце Мэг Тосстик и Коры Маккенли… у убийцы был сообщник. И обе эти замечательные личности отчасти следовали вышеуказанному правилу, но потом сбились с пути.

— Поподробнее, пожалуйста, — попросил я.

Миссис Брэдли улыбнулась. Сейчас она особенно напоминала греющуюся на солнце ящерицу.

— Убийца, — добродушно пояснила она, — почти ничего не сделал, а его сообщник тоже умен. Он продолжал жить, как будто ничего не случилось, не выказывая страха. Он изменил лишь одну свою привычку, но эта перемена идет вразрез с тем, что я о нем узнала, и у меня сразу зародились подозрения. Они оба перемудрили. Да, наверное, поняли, что я состарилась и уже не та.

Я хотел выразить сочувствие, но она, как обычно, заклохтала, и я сказал другое: