Морис Леблан - Канатная плясунья

— Почему?

— Потому что он всю жизнь мечтает об этом имении.

— Ах, подлец. Разве можно допустить подобную гадость?

— Спасибо, милый Вебстер, большое спасибо. Но наш приезд ровно за четверть часа до срока — не простое совпадение.

Она быстро взбежала по ступенькам террасы и вошла в комнаты. Рауль и Шаньи встретили ее изумленно-радостными восклицаниями. Рауль побледнел от счастья. На шум появилась мадам де Шаньи и горячо расцеловала Доротею.

А за столом сидел Вуарен, разложив бумаги и портфели. Рядом сидели приведенные им понятые и с нетерпением следили за движением минутной стрелки на часах.

— Пять! — воскликнул он победоносно.

— Ошибаетесь, — отозвалась Доротея. — Ваши часы спешат на целых три минуты: потрудитесь взглянуть на башенные часы.

— Это не меняет положения.

— Наоборот: трех минут вполне достаточно, чтобы уплатить вам ваш глупый долг и попросить вас оставить нас в покое.

Доротея быстро расстегнула пальто и вытащила из внутреннего кармана объемистую пачку тысячефранковых билетов.

— Получайте и проверьте. Нет-нет, пожалуйста, не здесь. Вы будете долго возиться, а нам хочется поскорее покончить. Пожалуйте в соседнюю комнату или на террасу.

И, тихонько подталкивая в плечи, выпроводила ростовщика за порог.

— Извините, пожалуйста, но у нас совершенно исключительные причины. Встреча родственников ровно через двести лет. Надеюсь, вы на меня не обижены. Отошлите расписку нотариусу Деларю в Нант. Ах, вот начинают бить часы; ровно пять часов, и долг уплачен. До свидания, всего наилучшего.

Рауль, казалось, был обижен.

— Нет, это ужасно, это невозможно, — нервно повторял он, — вы должны были меня предупредить.

— О чем?

— Об уплате моего долга.

— Не сердитесь на меня, — просила Доротея, — мне так хотелось выставить этого наглеца. Теперь мы все обдумаем спокойно. Или знаете что? Отложим все дела на завтра, а пока… Одним словом, я приехала к вам не одна. Позвольте-ка вас познакомить: наш общий кузен Джордж Эррингтон из Лондона. Такой же кузен Марко Дарио из Генуи и Арчибальд Вебстер из Филадельфии. Я знала, что мадам де Шаньи будет здесь с мужем, и мне захотелось собрать в этот день всех потомков маркиза. Знакомьтесь… Мы должны так много рассказать друг другу. Я снова столкнулась с Эстрейхером. Помните мое предсказанье? Оно исполнилось — Эстрейхер повешен. А вашего дедушку, Рауль, я встретила вместе с Жюльеттой Азир далеко-далеко отсюда. Впрочем, зачем я болтаю… Надо прежде всего хорошенько всех познакомить. Только предупреждаю вас, что без выпивки знакомство плохо клеится.

Доротея быстро распахнула буфет, достала бутылку портвейна и вазу бисквитов, отрывочно рассказывая свои приключения в Рош-Перьяке.

У графини вытянулось лицо.

— Значит, бриллианты безнадежно потеряны?

— Об этом спросите кузенов, они их искали, не жалея сил.

Но кузены были заняты своими мыслями: их мучила новая загадка. Они мялись, переглядывались, и наконец заговорил Эррингтон:

— Не сочтите это неделикатностью, Доротея, но нам непонятно… Вы позволите сказать откровенно?

— Ну, конечно, Эррингтон.

— Эти триста тысяч франков…

— Вас удивляет, откуда они взялись?

— Вот именно.

Доротея шаловливо наклонилась к уху англичанина и прошептала:

— Это все мои сбережения, добытые в поте лица.

— Вы шутите.

— Не верите. Ну хорошо: я буду откровенна. — И, наклонившись к другому уху, прошептала с плутовской улыбкой: — Я их украла.

— О, кузина!.. Так не шутят.

— Неужто не верите? Откуда же им взяться? Конечно, украла.

— А я и мои друзья решили, что вы их нашли.

— Где?

— На развалинах Перьяка.

Доротея захлопала в ладоши.

— Браво! Вы угадали! Я их нашла в песке, под дубом. Наш сиятельный предок устроил банк под корнями и положил их туда на проценты. Закопал деньги в восемнадцатом веке, а я нашла билеты выпуска 1920 года.

— Перестаньте шутить, Доротея, — вмешался Дарио. — Скажите прямо: найдены бриллианты или нет?

— Почему вы об этом спрашиваете, раз вы давно решили, что дело гиблое?

— Потому, что у вас откуда-то появились огромные деньги. Вы могли их выручить от продажи одного из бриллиантов. Это во-первых, а во-вторых, мне всегда казалось странным, что, потратив такую бездну энергии, вы вдруг сложили руки и не захотели нам помочь.

Доротея лукаво посмеивалась.

— Значит, вы полагаете, что я могла найти бриллианты, не разыскивая их?

— Вы можете все, — развел руками Вебстер.

— О да, — поддержала графиня. — И я уверена, что вы их нашли.

Доротея молча улыбалась.

— Правда, нашли? — повторила графиня.

— Да, — сказала наконец Доротея.

— Где? Когда? — воскликнул Эррингтон. — Ведь вы все время проводили с нами.

— О, вы не могли мне помешать. Еще гостя в Роборэе, я поняла, где спрятано сокровище.

— Каким образом?

— Благодаря девизу!

— Нашему девизу?

— Да. Это так просто, что я удивлялась слепоте всех искавших клад и наивности маркиза Богреваля. Но оказалось, что у маркиза был правильный расчет. В словах девиза — прямое указание на тайник. Девиз проставлен им повсюду: и на башенных часах, и на медалях, и на печатях конверта. И, несмотря на это, сокровище было прекрасно спрятано.

— Но если вы сразу разгадали тайну, почему же вы сразу не достали сокровище?

— Потому что в девизе сказано, в чем спрятано сокровище, но не указано место. О месте я узнала по медали. А попав в Рош-Перьяк, я через три часа нашла тайник маркиза.

Марко Дарио был сбит с толку и несколько раз повторил про себя:

— In robore Fortuna. In robore Fortuna.

Все молчали и про себя повторяли те же три слова, точно волшебное заклинание.

— Ну-ка, — подзадоривала их Доротея. — Все вы знаете латынь. Попробуйте перевести эту фразу.

— Фортуна — значит богатство, — ответил Дарио.

— Да, но речь шла не о богатстве, а о бриллиантах. Значит, можно перевести так: «Бриллианты в…» Ну, что же вы молчите?

— In robore — в твердости духа, — смеясь, перевел Эррингтон.

— В крепости, в силе, в стойкости, — подсказывал Вебстер.

— А еще? Ну-ка поднатужьтесь. Здесь творительный падеж. Вы его производите от слова robor, а нельзя ли его произвести от другого слова? Не помните? Ну так вот: я очень плохо помню латынь, но когда я прочла девиз, то сразу вспомнила, что это творительный падеж от двух слов: robor и robus, то есть дуб. Значит, девиз означает, что бриллианты спрятаны в дубе. Где растет этот дуб — написано на медалях: в замке Рош-Перьяк. Вот почему я привела вас двенадцатого июля к дубу. Видите, как это просто. Потом я внимательно осмотрела его кору и увидела на высоте полутора метров шрам от старого надреза коры. Я и решила, что это тайник маркиза. И в первую же ночь, когда вы спали в башне, мы с Кантэном взялись за работу. В темноте это было трудно, но мы упорно пилили и резали, пока не наткнулись на что-то твердое. Тогда мы расширили отверстие, просунули руку и вытащили четыре ядрышка в орех величиной. Сверху они обросли грязью, но мы их отмыли, и бриллианты засияли, как кровавые звезды. Три бриллианта со мной. Вот они. А четвертый в залоге у нотариуса Деларю в Нанте. Он согласился дать мне под него триста тысяч, хотя долго колебался и даже вызвал ювелиров-экспертов для оценки.

С этими словами Доротея протянула иностранцам три великолепных бриллианта. Камни были необычайной величины, яркой чистой воды и по-старинному граненными двойной гранью.

Молодые люди смутились. Двести лет тому назад умер странный мечтатель, крепко веривший в свое воскресение. Он спрятал свои сокровища в дуб, под которым часто любил отдыхать. Двести лет лежали они в древесине, и мудрая природа каждый год выращивала над ними новые слои. И стены их тесной темницы с каждым годом становились все толще и толще. Двести лет проходили люди мимо сказочного богатства, не подозревая о его существовании, и искали его, веря смутной легенде. И вот Доротея раскрыла загадку и добралась до крохотного тайника и дарит им то, что их предок вывез когда-то из сказочной Индии.

— Что же вы их не берете? — спросила Доротея. — Потомки трех сыновей маркиза стали иностранцами. Это их часть. А французы, потомки четвертого сына, разделят между собою четвертый бриллиант.

— Какие потомки? — спросил де Шаньи.

— Я говорю о нас, французах, о вас, Рауле и себе. Каждый бриллиант стоит, по словам ювелиров, по два-три миллиона. А права у нас равные.

— Что касается меня, то они равны нулю, — ответил граф.

— Почему? Разве вы забыли договор с моим отцом и отцом Рауля?

— Он потерял свою силу за давностью, — вмешался Рауль Дювернуа. — Я не возьму ничего. В завещании прямо сказано, кто имеет право на наследство. Нельзя его истолковывать произвольно. Четыре бриллианта — четыре медали, и, кроме трех иностранцев-кузенов, вы одна имеете право на бриллиант.