Морис Леблан - Золотой треугольник

— Я вас не совсем понимаю…

— Ну, например, я желал бы знать ваше настоящее имя…

— Я уже сказал вам, что это невозможно, доктор! — стоял на своем Симон.

— Тогда это будет стоить двести тысяч!

— Что!? Однако вы не стесняетесь, доктор… Такая сумма…

— Но ведь вас никто не принуждает ее платить, — спокойно сказал Жерардек.

— Ну, хорошо! Но дайте слово, что сделаете паспорт, не пытаясь узнать мое имя. Для вас ведь, собственно говоря, оно не играет роли.

— Нет, играет и даже большую. Для меня небезразлично, кому я помогаю, шпиону или честному человеку.

— Я не шпион!

— Кто знает! Вы приходите просить моей помощи в крайне подозрительном деле, скрываете свое имя и свою настоящую личность и выражаете такое страстное желание покинуть Францию, что готовы заплатить за это сто тысяч! Что бы вы подумали о таком человеке на моем месте?

Вытирая выступающий на лбу пот, Симон подумал о том, что сделал большую ошибку, обратившись к доктору Жерардеку.

— Однако… — сказал он, делая неловкую попытку рассмеяться, — вы могли бы потактичнее обойтись с другом госпожи Мозгранем.

— Вы от нее знаете, как я обошелся с ней? — осведомился доктор.

— Да она мне сама сказала, что с нее вы ничего не взяли.

Доктор многозначительно улыбнулся.

— Я действительно с нее ничего не взял, но милость таких хорошеньких женщин, как госпожа Мозгранем, этого стоит.

Он помолчал немного и спросил:

— А вы знаете, что она вернулась во Францию?

— Во Францию? Госпожа Мозгранем?

— Да, и даже назначила мне свидание сегодня утром.

— Где именно? — с видимым волнением спросил Симон.

— На барке под названием «Ленивец», которая стоит у набережной рядом с хижиной Берту.

— Берту? — пробормотал Симон.

— Да. И знаете, как было подписано письмо? Грегуар!

— Грегуар? Мужское имя… Странно…

— Да, мужское… Она писала, что ведет жизнь, полную опасностей, что она не доверяет человеку, с которым ее связывают общие дела, и что хотела бы посоветоваться со мной.

— И вы были там? — глухо спросил Симон.

— Да, рано утром. Но, к несчастью…

— Что к несчастью?

— Я пришел слишком поздно. Господин Грегуар или, вернее, госпожа Мозгранем была уже мертва. Ее убили.

— Таким образом, вы больше ничего не знаете? — спросил Симон.

— О чем?

— О том человеке, про которого она писала.

— Нет, как же, знаю! Она назвала мне его имя в письме. Это грек по имени Симон Диодокис. Она даже описала его.

Он развернул письмо и, бросив взгляд на вторую страницу, вслух прочитал:

— «Человек пожилой, слывущий за сумасшедшего. Постоянно носит шарф и темные очки».

Жерардек поднял глаза на Симона. Несколько мгновений оба молчали.

— Вы Симон Диодокис? — спросил доктор.

Его собеседник не протестовал. Лгать не имело смысла.

— Это меняет очень многое, — сказал доктор. — Теперь уже дело идет не о пустяках… Я настаиваю на миллионе.

— Нет, нет! — воскликнул Симон. — Я не убивал госпожи Мозгранем! На меня самого напал тот, который потом задушил ее, негр по имени Я-Бон. Он меня настиг после и тоже едва не задушил.

— Я-Бон? Вы говорите, Я-Бон?

— Да, сенегалец с одной рукой.

— Между вами произошла борьба?

— Да.

— И вы его убили?

— Но…

Доктор рассмеялся и пожал плечами.

— Удивительное совпадение! — воскликнул он. — Покинув барку, я встретил шестерых солдат-инвалидов, искавших своего товарища Я-Бона. Они мне сказали, что, кроме него, они еще ищут своего начальника, капитана Бельваля, его друга и даму. Все четверо исчезли, и они подозревают, что к этому причастен один господин со странным именем, Симон Диодокис. Так это, стало быть, вы? Это еще больше осложняет дело, не так ли? Следовательно…

Доктор выдержал паузу и веско сказал:

— Два миллиона.

На этот раз Симон остался безмолвен. Он чувствовал себя всецело в руках этого человека, игравшего с ним, как кошка с мышью, выпуская на мгновение из цепких когтей и снова накладывая свою бархатную, но безжалостную лапу…

— Это шантаж, — сказал он.

Доктор утвердительно кивнул головой.

— Да, тут другого слова не подберешь, — согласился он. — Но я убежден, что вы на моем месте поступили бы точно так же. Посудите сами: случай помогает мне обеспечить себя, так почему же я должен им пренебрегать?

— А если я не соглашусь?

— Тогда я позвоню в полицейское управление, где сейчас я в чести, так как мне удалось оказать им несколько услуг…

Симон посмотрел на окно, потом на дверь. Доктор придвинул к себе телефон и снял трубку.

Симон вздохнул.

— Хорошо, я согласен, — сказал он. — А теперь расскажите мне ваш план.

— Нет, не стоит. Я сам знаю, как поступить, средства в моем распоряжении, об остальном же предпочитаю умолчать. Самое главное для вас — это выезд из Франции, а за это и, стало быть, за вашу безопасность я ручаюсь.

— Но все же…

— Для вашего спокойствия половину названной суммы вы заплатите вперед. Теперь о паспорте… На чье имя вы хотите его получить?

— Мне все равно.

Доктор взял лист бумаги и, изредка поглядывая на Симона, записал его приметы:

— Волосы седые, лицо выбритое, темные очки… Но кто поручится, что вы действительно мне заплатите? Мне нужны банковские ассигнации, и притом настоящие.

— Они будут у вас.

— А они у вас есть?

— Под охраной Грегуара на барке лежат четыре миллиона. Мы с вами отправимся туда, и я вам отсчитаю первый миллион…

— Вы говорите, что деньги были на барке?

— Да.

— Четыре миллиона?

— Да.

— Ну, тогда этот миллион я не принимаю за уплату.

— Но почему же? Вы что, с ума сошли?

— Совсем нет. Но он и так принадлежит мне.

— Что такое? Да объясните же мне, наконец! — разозлился Симон.

— Эти четыре миллиона уже принадлежат мне, и потому дать мне хотя бы один из них вы не можете.

Симон пожал плечами.

— Вы бредите!

— Повторяю: они принадлежат мне! Вашим тайником служили четыре тома старого путеводителя по Парижу. Но только вместо страниц там были банковские билеты на четыре миллиона.

— Вы лжете! Лжете!

— Нет, не лгу. Посмотрите, книга лежит вон там, на полке.

— Вор! — вне себя закричал Симон, грозя доктору кулаком. — Разбойник!

— Вовсе нет! И вы убедитесь сейчас, как несправедливы, — спокойно возразил доктор. — Я уже говорил вам, что госпожа Мозгранем одаривала меня изредка своими милостями и, вот в один из таких моментов она мне сказала: «Мой друг, на память обо мне, после моей смерти — а я чувствую, что проживу недолго — я дарю тебе все, что ты найдешь в моей комнате…».

— Согласитесь, — продолжал невозмутимо доктор, — что я имел все основания считать каюту на барке, где она жила перед смертью, комнатой, принадлежавшей ей.

Симон почти не слушал его. В его изобретательном мозгу зародился новый адский план.

— Мы только тратим драгоценное время, — обратился к нему доктор. — На чем же мы остановились?

— Дайте мне эту бумажку, я хочу посмотреть, — вместо ответа попросил Симон лист бумаги, на которой доктор записал его приметы, но, едва взглянув на него, в испуге вскочил.

— Что такое? Чье имя вы здесь написали? Почему? Почему?

— Вы сказали, что вам это безразлично.

— Да, но почему именно это? Почему?

Под пристальным взглядом доктора Симон сжался и пробормотал:

— Только один человек способен был это угадать!

Жерардек коротко рассмеялся.

— И только он мог угадать место тайника, — продолжал Симон. Доктор хохотал. Выпавший монокль звякнул о чернильницу.

— Арсен Люпен! Арсен Люпен! — в неописуемом ужасе воскликнул Симон.

— Ты угадал, — сквозь смех сказал доктор.

Он вытащил из кармана какую-то баночку и принялся с помощью ее содержимого снимать грим с лица. Потом вытерся полотенцем, и перед Симоном предстал улыбающийся дон Луис.

— Арсен Люпен… Арсен Люпен! — повторял тупо Симон. — Я пропал…

— Совершенно верно, мой старый, но недалекий друг! — воскликнул дон Луис. — Как же ты глуп! Неужели ты вообразил, что так легко будет запереть меня в той газовой ловушке… Я еще тогда мог бы попросту схватить тебя за шиворот, и мы тут же разыграли бы пятый акт нашей драмы. Но в таком случае он был бы чересчур коротким, а я слишком люблю сценические эффекты, чтобы на это согласиться. Гораздо интереснее было подвесить мой электрический фонарь и оставить его раскачиваться, а самому послушать, как трижды отрекался от меня бедняга Патриций, и видеть, как он запирал меня в комнате, вернее, мой фонарь… А когда ты запер дом, как заботливый хозяин, и ушел, я и не подумал торопиться за тобой, так как знал прекрасно, что ты отправишься к Вашеро. Там ты допустил промах, дружище! В швейцарской, на старой газете Вашеро записал номер телефона. Я воспользовался им, позвонил и спросил: «Я только что звонил вам, но забыл спросить адрес». Мне ответили: «Доктор Жерардек, бульвар Монморанси». Я мигом сообразил. Доктор Жерардек? Значит, лечение горла, а потом фальшивый паспорт! И я отправился сюда, не занявшись даже судьбой бедняги Вашеро, которого ты, наверно, где-нибудь придушил, чтобы избавиться от лишнего свидетеля. Здесь я нашел доктора Жерардека, прекрасного человека, и он уступил мне свой кабинет, на время, конечно… У меня было еще два часа времени. Их я употребил на то, чтобы отправиться на барку, завладеть миллионами, устроить еще кое-какие дела и потом явиться сюда.