Эрл Гарднер - Кошки бродят по ночам

Губы Долли Корниш слегка задрожали, потом плотно сжались.

– И это все? – спросила Берта.

– Еще был дикий, полуистеричный, враждебный хохот. Вы не можете себе представить. Это надо слышать.

– Кто повесил трубку – вы или она? – перебила Берта.

– Она.

– И что после?

– Я была настолько шокирована, что сначала не могла ничего ни делать, ни думать; потом я все же положила трубку. Меня трясло.

– Если бы вы были настолько невинны, как утверждаете, – сказала Берта, – вы бы не приняли это так близко к сердцу.

– Поймите, миссис Кул. Я хочу быть с вами честной. Эверетт был моим счастливым шансом. Если бы я осталась с ним, когда мне представлялась возможность, я смогла бы оградить его от вырождения. Я хорошо знала его силу и слабость.

– Почему же вы не сделали этого? – поинтересовалась Берта.

– У меня изменились представления о жизни. С течением лет я поняла, что в этом мире все грызутся, как собаки, и я решила, что должна вернуть себе Эверетта.

Если бы он остался таким же, как был, если бы я увидела, что у него те же стремления… да, я знала, что он женат, но я решила, что верну его.

– А совесть вас не мучает? – спросила Берта.

– Думаю, что мучает.

После нескольких секунд молчания Берта сказала:

– Вы не повторяете точно слов той женщины, а даете их интерпретацию.

– Думаю, что я правильно передала наш разговор. Его точный смысл, который она хотела до меня донести. Он просто врезался мне в память.

Берта Кул хладнокровно взяла еще одну сигарету, закурила, глубоко затянулась и выпустила дым.

– Что случилось с той женщиной?

– Она сказала, чтобы я узнала, что случается с людьми, которые хотят пустить пыль в глаза… а потом я прочла о найденном в погребе теле горничной.

Берта осторожно произнесла:

– Вы почувствовали себя в аду, не так ли?

– Как хорошо мне известно это чувство, – печально призналась Долли Корниш.

– Если вы расскажете вашу историю, это будет выглядеть так, как будто вы разбили семейный очаг Белдера и толкнули миссис Белдер на самоубийство, либо… – Берта замолчала, чтобы взглянуть на миссис Корниш пронзительными глазами, в которых светилось обвинение.

– Или?

– Или убили ее.

Долли выпрямилась в кресле, на лице у нее было удивление и негодование.

– Миссис Кул, о чем вы говорите?

– Если вы убили ее, вы бы вели себя примерно так же, а если нет, то не обязательно придерживаться дипломатического этикета. Вам стало легче, когда вы узнали, что она мертва?

Долли открыто встретила изучающий взгляд Берты:

– Да.

Берта отвернулась и посмотрела, как дым поднимается с конца сигареты, зажатой между ее пальцев.

– Хотелось бы не слышать всей этой истории, – проговорила она.

– Почему?

– Мне нужно пойти к сержанту Селлерсу, а у меня нет никакого желания идти к нему сейчас.

– Почему?

Берта устало поднялась.

– Придерживаясь жизненной теории вашего друга, Селлерс получает не более двадцати долларов за тонну в пересчете на руду, но каждый раз, как только дела начинают идти в гору, он воображает себя «драгоценной породой».

Берта направилась к двери.

– Во всяком случае, миссис Кул, – произнесла Долли Корниш, – мужчины всего лишь мужчины. Мы должны примириться с их слабостями.

Берта обернулась в дверях и оценивающе оглядела Долли.

– Вы очень мило сыграли этот трагический спектакль, моя дорогая. Я не возражаю, если это только практика, но мне было бы чертовски неприятно, если вы думаете, что я попалась на удочку.

Когда Берта вернулась, в офисе ее ждал Эверетт Белдер. Он вскочил, как только она открыла дверь в приемную, не дав ей времени даже взглянуть на него, и обратился к ней:

– Миссис Кул, я очень виноват перед вами. Я хочу принести вам свои глубокие извинения.

Берта стояла в дверях, с осуждением глядя на него.

– Я не отдавал себе отчета в том, насколько большую услугу вы мне оказали, – поспешно продолжал Белдер. – Сейчас я нахожусь в ужасном положении. Разрешите поговорить с вами.

Берта колебалась.

Белдер, как хороший торговец, пустил в ход единственный аргумент, который мог бы сдвинуть дело с мертвой точки.

– Меня не волнует, сколько это будет стоить, – сказал он. – Я согласен заплатить любую сумму.

Берта направилась к двери кабинета:

– Входите.

Элси спросила:

– Что-нибудь нужно, миссис Кул?

Берта посмотрела на часы и сказала с некоторым удивлением:

– Сегодня суббота, и скоро вечер. Нет, Элси, полагаю, что ты мне больше не понадобишься. Можешь идти. – Она повернулась к Белдеру, приглашая его войти.

В кабинете Белдер в изнеможении опустился в кресло.

– Что у вас приключилось? – спросила Берта.

– Я падаю в пропасть.

– Как так?

– Меня обвиняют в убийстве.

– Против вас много улик?

– Есть ли против меня улики! – с сарказмом воскликнул Белдер. – С моей тещей и милой маленькой Карлоттой, которые без устали копаются в своей памяти и вытягивают оттуда любой незначительный факт, какую-нибудь маленькую деталь, которая способна принести мне несчастье… В общем, вы можете понять мое положение.

Берта сидела, не говоря ни слова.

– Мне не дает покоя то таинственное третье письмо, которое забрал сержант Селлерс. Я должен знать, что в нем написано.

– Почему это вас так волнует?

– Потому что меня обвиняют в близких отношениях с еще одной женщиной.

– Да ну?

На мгновение Белдер замолчал, потом взорвался:

– Я должен знать, кто эта женщина.

– Вам это нравится, я думаю? – спросила Берта.

– Я хочу знать, в чем меня теперь обвиняют.

Берта в задумчивости закурила.

– Что-нибудь еще?

– Разве этого мало?

Она ничего не ответила.

– Меня обвиняют также в том, что я сжег завещание жены, – продолжал Белдер. – Боже мой, мне такие вещи даже не приходили в голову. Когда я перевел свое состояние на имя Мейбл, она составила завещание, по которому все оставляла мне. Теперь говорят, что она написала другое завещание. Для меня это новость. У меня не возникало даже мысли, что она может составить новое завещание. Я полагал, что все передается мне.

– Это плохо.

– Почему?

– Это служит мотивом для убийства.

Белдер с раздражением сказал:

– Если я знал о новом завещании, то считают, что я его сжег. Если не знал, то меня подозревают в убийстве Мейбл с целью получить его.

– Вы могли убить ее, чтобы получить состояние, а потом найти завещание и сжечь его.

– Как раз в этом меня и обвиняют.

– Это правда?

– Конечно же, нет!

– А как ваши дела с Нанли? Что с тем делом?

– Вот из-за этого, миссис Кул, я обязан перед вами извиниться. Если бы я оставил дело у вас, то мы бы смогли его уладить, но я поспешил и передал все в руки адвокатов.

– И что произошло?

– Ничего хорошего. Адвокат связался с Нанли и назначил с ним встречу на это утро. Вчера вечером, после того как было обнаружено тело Мейбл, я все время пытался связаться с адвокатом. Но у меня ничего не вышло. Дома отвечали, что его нет в городе. Позже я узнал, что он специально велел своей горничной отвечать так всем, кто будет звонить, потому что вечером у них дома играли в бридж, и он не хотел, чтобы его беспокоили.

– А сегодня утром?

– Утром мы встретились в кабинете адвоката. Под мышкой у Нанли торчала утренняя газета, но он не читал ее и не разворачивал. Я дрожал от нетерпения, и моим единственным желанием было только, чтобы это кончилось как можно скорее. Адвокат так долго тянул резину, приплел такую кучу формальностей при оформлении соглашения, что Нанли это надоело, и он откинулся на спинку кресла, закурил сигарету и развернул газету. Я пытался подать сигнал этому тупице адвокату, но он просматривал кодекс законов, выписывая там упоминание о подобных соглашениях, чтобы по возможности максимально защитить мои интересы.

– И что же произошло? – спросила Берта, и в ее глазах промелькнул интерес.

– Нанли просмотрел первую страницу, перевернул следующую, и заголовок о Мейбл бросился ему в глаза.

– И что он сделал?

– Что и следовало ожидать. Он поднялся, благодушно улыбнулся адвокату и сказал ему, чтобы он не утруждал себя составлением соглашения; учитывая дополнительные факты, он решил согласиться на урегулирование этого дела только за полную сумму, о которой идет речь, включая сюда и судебные издержки. Это было окончательное решение. Он знал, что после смерти Мейбл я наследую состояние и что оно может оказаться в его кармане.

– А это мысль, – сказала Берта.

– Так я теряю около девятнадцати тысяч долларов, а учитывая издержки, сумма может оказаться значительно больше.

– Все это очень плохо. – В голосе Берты не было ни грамма сочувствия. Она открыла ящик стола, не спуская глаз с Эверетта Белдера, достала пресловутый очечник и положила его прямо перед ним.

Белдер не обратил на это никакого внимания.

– Послушайте, миссис Кул, мне нужна ваша помощь, ваша агрессивная, властная натура, огромная компетенция. Сейчас…