Раймонд Чэндлер - Высокое окно

— Я, конечно, не врач, — сказала она, — но, по-моему, ей просто нужно как следует выспаться, и все пройдет.

— Как следует выспаться и сменить обстановку, — уточнил я, но мисс Лимингтон вряд ли меня поняла.

Я прошел по коридору и заглянул в спальню. Лежит в моей пижаме, на спине, выбросив одну руку поверх одеяла. Манжет пижамной куртки закатан дюймов на шесть, а то и больше. Из рукава торчит маленькая рука, крепко сжатая в кулачок. Лицо изможденное, бледное — и очень спокойное. Я порылся в шкафу, взял чемодан и побросал в него все необходимое. Выходя из комнаты, еще раз взглянул на Мерл. Глаза открыты и устремлены в потолок. Покосилась на меня, губы растянулись в сладкой улыбке.

— Привет. — Голос слабый, измученный. Таким голосом говорят, когда лежат в постели, когда рядом медсестра и все под рукой.

— Привет…

Я подошел к постели и улыбнулся ей своей неотразимой улыбкой.

— Мне хорошо, — прошептала она. — Просто отлично. Да?

— Конечно.

— Я лежу на вашей постели?

— Ничего страшного. Она не кусается.

— Я не боюсь. — Маленькая ручка скользнула ко мне по одеялу и легла ладонью вверх, ожидая пожатия. Я сжал ее. — Вас я не боюсь. Женщины могут вас не бояться, правда?

— Спасибо за комплимент.

Ее глаза улыбнулись, потом опять погасли.

— Я соврала вам, — тихо сказала она. — Я… я никогда не убивала.

— Знаю. Я был там. Неважно. Не думайте об этом.

— О неприятном всегда советуют не думать. А все равно думаешь. Глупые какие-то советы.

— Значит, я глупый. — Я сделал вид, что обиделся. — Может, еще поспите?

Она повернула голову и заглянула мне в глаза. Не выпуская ее руки, я сел на край кровати.

— Вы вызвали полицию? — спросила она.

— Нет. Вы разочарованы?

Она нахмурилась.

— Должно быть, вы считаете меня ужасной дурой.

— Должно быть.

У нее на глаза навернулись слезы, скользнули по ресницам и медленно поползли по щекам.

— Миссис Мердок знает, где я?

— Пока нет. Сейчас поеду к ней, расскажу.

— Вы…. все ей расскажете?

— Ну да, а что?

Мерл отвернулась.

— Она поймет, — тихо проговорила девушка. — Она-то знает, что я наделала восемь лет назад. Боже, что я натворила!

— Конечно, знает. Стала бы она столько лет платить Венниеру.

— Какой ужас. — Она выдернула руку, которую я держал, другую руку вынула из-под одеяла и сцепила их. — Жаль, что вы узнали об этом. Очень жаль. Никто не знал, кроме миссис Мердок. Даже родители. Лучше бы вы не знали.

На пороге появилась медсестра и неодобрительно посмотрела на меня.

— Мистер Марло, ей нельзя разговаривать. Вам вообще лучше уйти.

— Послушайте, мисс Лимингтон, я знаю эту девушку уже два дня, а вы всего два часа. Ей это только полезно.

— У нее опять может быть… приступ, — возразила она, старательно пряча глаза.

— Что ж, пусть лучше у нее будет приступ сейчас, пока вы здесь. Пойдите на кухню и пропустите стаканчик.

— Я не пью на работе, — холодно сказала медсестра — Кроме того, от меня будет пахнуть спиртным.

— В данный момент вы работаете на меня. А я требую, чтобы мои подчиненные время от времени выпивали. И потом, если за хорошим обедом вы позволите себе рюмку другую, от вас никогда не будет пахнуть спиртным.

Она прыснула и вышла из комнаты. Мерл слушала нас с некоторой досадой, как будто во время очень серьезной пьесы разыгрывается легкомысленная интермедия.

— Я хочу вам все рассказать, — заговорила она срывающимся голосом. — Я…

Я перегнулся на кровати и накрыл ее стиснутые руки своей громадной лапой:

— Бросьте. И так знаю. Марло все знает — кроме того, как устроиться в жизни. Не в деньгах счастье. Сейчас спите, а завтра отвезу вас в Вичиту — к родителям. За счет миссис Мердок.

— Как это благородно с ее стороны! — воскликнула Мерл. Глаза широко раскрылись и заблестели. — Впрочем, она всегда удивительно ко мне относилась.

Я поднялся с кровати.

— Она вообще удивительная женщина, — сказал я, усмехнувшись. — Каких мало. Сейчас поеду к ней, и мы чудесно проведем время за чашечкой чая. А если вы сейчас же не заснете, я не разрешу вам больше признаваться в убийствах, так и знайте.

— Вы ужасный человек, — сказала она. — Не люблю вас. — Отвернулась, спрятала руки под одеяло и закрыла глаза.

Я направился к двери. Перед тем как выйти, обернулся и мельком взглянул на нее. Смотрит на меня, приоткрыв один глаз. Я нахмурился, и глаз тут же закрылся.

Вернулся в гостиную, метнул грозный взгляд на мисс Лимингтон и вышел с чемоданом в руке.

Поехал на бульвар Санта-Моника. Ломбард еще был открыт. Старый еврей в высокой черной ермолке явно удивился, что я смог так скоро выкупить из заклада монету. Я заверил его, что в Голливуде и не такое бывает.

Он достал из сейфа конверт, вскрыл его, взял у меня деньги и закладную квитанцию и выложил из конверта на ладонь блестящую золотую монету.

— С такой монеткой жаль расставаться, — сказал он. — Какая работа, нет, вы подумайте, какая работа!

— На двадцать долларов потянут, — сказал я. Он пожал плечами, я спрятал монету в карман и пожелал ему спокойной ночи.

На лужайке перед домом раскинулась белая простыня лунного света, и только под кедром трава отливала черным бархатом. В двух нижних окнах и одном наверху горел свет. Я поднялся по неровным ступенькам и позвонил в звонок.

На негритенка даже не взглянул. Не стал трепать его по голове. Шутка приелась.

Дверь открыла неизвестная мне женщина с красным лицом и белыми волосами.

— Филип Марло. Хотел бы повидать миссис Мердок. Миссис Элизабет Брайт Мердок.

Смутилась:

— Боюсь, миссис Мердок уже спит. Вы вряд ли сможете повидать ее.

— Но сейчас всего девять часов.

— Миссис Мердок рано ложится. — Стала закрывать дверь.

Пожалев славную старушку, я не стал ломиться в дом. Просто облокотился на дверь.

— Я по поводу мисс Дэвис. Это важно. Не могли бы вы передать ей?

— Попробую.

Я отступил и дал ей закрыть дверь.

Неподалеку где-то в темноте пела колибри. По улице на большой скорости пронеслась машина и, завизжав тормозами, скрылась за поворотом. До меня донеслись, точно рассыпавшиеся от быстрой езды, отголоски женского смеха.

Через некоторое время дверь открылась, и женщина сказала:

— Можете войти.

Я последовал за ней через пустую гостиную. Едва освещая противоположную стену, тускло светилась лампа. Очень тихо и душно. Мы дошли до конца коридора и по лестнице с резными перилами и балюстрадой наверху поднялись на второй этаж. Опять двинулись по коридору и подошли к открытой двери в заднюю комнату.

Я вошел, дверь за мной закрылась. Комната большая, много ситца, голубые с серебром обои, низкий диван, синий. Ковер, приоткрытая балконная дверь. Над балконом навес.

Миссис Мердок сидела у карточного столика в мягком кресле с высокой спинкой. Стеганный халат, волосы немного растрепаны. Раскладывает пасьянс. Колода в левой руке. Выложила одну карту на стол, взялась за другую и только тогда посмотрела на меня.

— Слушаю вас, — сказала она наконец.

Я подошел и взглянул на пасьянс. «Кэнфилд».

— Мерл у меня дома. Она свихнулась.

— Как вас прикажете понимать, мистер Марло? — спросила, не поднимая головы, старуха.

Взяла еще одну карту, а потом сразу две.

— Раньше это называлось душевной болезнью, — пояснил я. — Кстати, вы не ловите себя на том, что жульничаете, когда раскладываете пасьянс?

— Жульничать неинтересно, — буркнула она. — Впрочем, в любом случае интересного мало. Что с Мерл? Она еще никогда так надолго не отлучалась. Я уже начала волноваться.

Я взял скамеечку и сел напротив нее. Слишком низко. Встал, придвинул стул и опять сел.

— Можете не волноваться. Я вызвал доктора и медсестру. Сейчас она спит. Она была у Венниера.

Старуха отложила колоду, сложила большие серые пальцы на краю стола и хищно уставилась на меня:

— Мистер Марло, давайте говорить начистоту. Прежде всего, мне не надо было нанимать вас. Но мне не нравилось, что эта ушлая тварь Линда водит меня за нос, как девчонку. Лучше бы и вообще не подымала шума. Гораздо легче перенести пропажу дублона, чем иметь дело с вами. Даже если бы мне не вернули монету.

— Но ее же вернули.

Старуха кивнула. И снова принялась поедать меня глазами.

— Да, вернули. Сами слышали как.

— Слышал, но не поверил.

— Я тоже не поверила, — спокойно сказала она. — Мой сын по глупости взял вину на себя. Ребенок, одно слово.

— Вы вообще обладаете удивительной способностью окружать себя детьми.

Она опять углубилась в пасьянс и покрыла красный валет черной десяткой, взяв обе карты из выложенных на столе. Потом повернулась и взяла со стоявшего рядом небольшого массивного стола бокал с портвейном. Сделала глоток, поставила бокал и смерила меня пристальным, суровым взглядом.