Эрл Гарднер - Дело о воющей собаке

Голос адвоката был негромким и спокойным. Шум в зале стих – все хотели его слышать.

– Могу я спросить обвинителя, является ли это единственной причиной, по которой он просит о перерыве?

– Разумеется, – ответил Клод Драмм.

– Могу я также спросить, учитывая эту просьбу, – продолжал Мейсон, – имеются ли у него другие свидетели?

– Это мой последний свидетель, – заявил Драмм. – Я гарантирую защите право подвергнуть ее перекрестному допросу. Окружная прокуратура солидарна с защитой в стремлении выяснить истинные факты этого дела. Но я не могу согласиться на продолжение допроса женщины, явно пребывающей в крайней степени нервного напряжения.

– Думаю, адвокат, – заметил судья Маркхэм, – что на сей раз ходатайство о перерыве – во всяком случае, кратком – достаточно обосновано.

Мейсон вежливо улыбнулся:

– В ходатайстве более нет необходимости, ваша честь. Я с радостью заявляю, что, учитывая состояние свидетельницы и мое желание завершить дело, я закончил перекрестный допрос.

Он снова сел.

Клод Драмм недоверчиво на него посмотрел.

– Закончили? – переспросил он.

– Да.

– Эти обстоятельства застигли меня врасплох, ваша честь, – заявил Драмм, – и я просил бы отложить слушание до завтрашнего утра.

– По какой причине? – осведомился судья Маркхэм.

– Исключительно с целью обдумать кое-какие факты и курс, которого я буду придерживаться.

– Но, – напомнил судья, – вы ответили на вопрос адвоката, что это ваш последний свидетель.

– Хорошо, – внезапно заявил Клод Драмм. – Я закончил. Предоставляю слово защите.

Перри Мейсон поклонился судье и присяжным.

– Защите нечего добавить, – заявил он.

– Что? – взвился Клод Драмм. – У вас нет свидетелей?

– Защите нечего добавить, – с достоинством повторил Мейсон.

– Не желают ли джентльмены приступить к прениям? – спокойно осведомился судья Маркхэм.

– Да, – ответил Перри Мейсон, – я хотел бы обсудить дело.

– А вы, обвинитель?

– Ваша честь, – заявил Клод Драмм, – я не могу обсуждать дело в настоящее время. Это требует некоторой подготовки. Я снова прошу отложить слушание…

– А я снова отклоняю ходатайство, – не допускающим возражений тоном отозвался судья. – Я считаю, что в этом деле права обвиняемой должен обеспечить суд. Начинайте прения, мистер Драмм.

Обвинитель встал:

– Ваша честь, думаю, я должен просить суд о прекращении дела.

Перри Мейсон тоже поднялся:

– Возражаю, ваша честь. Кажется, я уже объяснил свою позицию в этом вопросе. Подсудимая имеет право очистить свое имя от подозрений. Прекращение дела не способно это обеспечить.

Судья внезапно прищурился. Он смотрел на адвоката с настороженностью кота, следящего за мышиной норкой.

– Насколько я понимаю, мистер Мейсон, вы возражаете против прекращения дела обвинением?

– Да.

– Очень хорошо, – кивнул судья Маркхэм. – Мы дадим жюри возможность рассмотреть это дело. Пусть заместитель окружного прокурора приступает к прениям.

Клод Драмм шагнул к скамье жюри.

– Господа присяжные, – начал он, – дело приняло крайне неожиданный оборот. Не знаю, какой линии я бы придерживался, если бы процесс продолжался таким образом, который позволил бы мне полностью рассмотреть факты. Тем не менее факты все еще свидетельствуют, что обвиняемая находилась в доме, где произошло убийство, во время преступления и обладала достаточно сильным мотивом, чтобы его совершить. Орудие убийства – купленный ею пистолет. Я думаю, что при таких обстоятельствах она не может быть оправдана, однако не считаю, что государство должно требовать смертного приговора. Откровенно признаю, что я озадачен неожиданным поворотом событий, но полагаю, что эти вопросы следует рассмотреть вам. Больше мне нечего добавить, джентльмены.

И с видом оскорбленного достоинства Драмм вновь занял свое место за столом.

Перри Мейсон подошел к присяжным и окинул их вопросительным взглядом.

– Джентльмены, – заговорил он, – несоответствия в показаниях главной свидетельницы, к счастью, избавили вас от возможности причинить непоправимый вред невинной женщине.

Улики в этом деле исключительно косвенные. Конечно, обвинение вправе делать любые выводы из имеющихся обстоятельств, но то же самое относится и к защите. Поэтому позвольте мне на основе этих обстоятельств объяснить вам, во-первых, невозможность совершения убийства моей подзащитной и, во-вторых, возможность совершения его другим лицом.

Прежде всего, факты свидетельствуют, что убийца Клинтона Форбса проник в дом с помощью либо отмычки, либо ключа, которым располагал на законном основании, что этот человек направился к комнате, где брился Форбс, что Форбс вышел из спальни в библиотеку посмотреть, кто вошел в дом. Очевидно, что по пути в библиотеку он вытирал мыло с лица полотенцем, но при виде незваного гостя встревожился, побежал назад в ванную и спустил полицейскую овчарку, которая сидела там на цепи. Для этого ему пришлось воспользоваться обеими руками, и он уронил полотенце, покрытое мыльной пеной. Полотенце упало под самый край ванны – именно туда, куда должно было упасть при данных обстоятельствах. Собака бросилась на незваного визитера, по справедливому замечанию обвинителя и свидетеля обвинения, стараясь спасти жизнь своему хозяину. Убийца стрелял в пса с близкого расстояния – опаленная порохом шерсть доказывает, что собака действительно атаковала преступника во время выстрелов.

После этого убийца схватился с Клинтоном Форбсом. Мы никогда не узнаем, кто из них выбежал навстречу другому, но выстрелы, убившие Форбса, также были произведены с близкого расстояния.

Обвинение утверждает, что эти выстрелы произвела подсудимая. Однако, джентльмены, против этой теории имеется одно неопровержимое возражение. Если в дом проникла обвиняемая, полицейская овчарка не бросилась бы на нее, а ей было бы незачем ее убивать. Собака знала подсудимую и любила ее. Она не только бы не набросилась на нее при таких обстоятельствах, а, напротив, весело залаяла бы, радуясь, что два любимых ею существа снова вместе.

И этот факт, джентльмены, полностью опровергает доводы обвинения.

Согласно закону о косвенных уликах, прежде чем вынести обвинительный вердикт, присяжные должны убедиться, что эти улики нельзя объяснить никакими разумными гипотезами, кроме виновности подсудимого.

Теперь позвольте обратить ваше внимание на существенные обстоятельства, указывающие, что убийство было совершено другим лицом.

Артур Картрайт жаловался при свидетелях, что в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое октября на территории дома Клинтона Форбса выла собака. Вой продолжался всю ночь и доносился из задней части дома, вблизи от сооружавшейся пристройки к гаражу.

Предположим, джентльмены, что между Полой Картрайт и Клинтоном Форбсом произошла ссора, во время которой Форбс убил Полу Картрайт. Предположим, что он и Телма Бентон вместе вырыли узкую яму в земле, где должны были вскоре залить цементный пол новой пристройки. Мы можем даже предположить, учитывая текст послания, написанного впоследствии Телмой Бентон с целью выдать его за письмо Полы Картрайт, что причиной ссоры стало открытие Полой Картрайт интимной связи между Форбсом и Телмой Бентон.

Миссис Картрайт пожертвовала своим социальным положением и правом считаться респектабельным членом общества ради того, чтобы бежать с Клинтоном Форбсом и жить с ним в таких условиях, которые вынуждали ее отказаться от прежних дружеских связей и возможности завести новые, постоянно опасаясь разоблачения. И внезапно она обнаружила, что ее жертва бессмысленна, что любовь, ради которой она ее принесла, обернулась грязной насмешкой и что Клинтон Форбс верен ей не более, чем был верен жене, покинутой им в Санта-Барбаре.

Пола Картрайт высказала ему все, но ее уста были навеки запечатаны двумя убийцами, которые тайно похоронили ее тело. Повар-китаец спал. Казалось, только звезды в ночном небе и нечистая совесть преступной пары знают о происшедшем. Но выяснилось, что об этом знал преданный полицейский пес. Он учуял хладный труп, наблюдал за могилой и выл.

Артур Картрайт следил за домом. Он не понимал значения постоянного собачьего воя, но это действовало на его напряженные нервы. Картрайт принял меры, чтобы собака больше не выла, думая, что вытье – всего лишь ее причуда. Но следующей ночью ему пришло в голову, что собака, возможно, оплакивала дорогое ей существо. Терзаемый страшными подозрениями, Картрайт решил выяснить, в чем дело.

Клинтон Форбс и его псевдоэкономка ступили на путь убийства. И теперь их обвинили в преступлении. Человек, находящийся почти на грани безумия, требовал встречи с Полой Картрайт, дабы убедиться, что она жива и невредима. – Перри Мейсон впечатляюще понизил голос: – Был только один выход, с помощью которого преступники могли сохранить свою тайну. Оставалось лишь сделать еще один шаг по страшной стезе убийства, дабы наложить печать молчания на уста человека, бросавшего им обвинения, которые, несомненно, вскоре будут доведены до сведения властей и повлекут за собой расследование. Они убили Артура Картрайта так же, как убили его жену, и похоронили его рядом с ней, зная, что на следующий день рабочие зальют цементом место, где вырыты могилы, навсегда скрыв доказательства их чудовищного злодеяния.