Агата Кристи - Убийство в доме викария

Искренне ваша,

Я открыл второе письмо:

«Дорогой мистер Клемент, я в такой тревоге — у меня от волнения все в голове перепуталось, прямо не знаю, как быть. Я услышала нечто очень важное, так мне кажется. Но при одной мысли, что придется иметь дело с полицией, я прихожу в ужас. Я в полном отчаянии и растерянности. Не сочтите за труд, дорогой викарий, заглянуть ко мне на минутку и разрешить все мои сомнения и затруднения. Вы для всех нас такой чудесный утешитель в горестях!

Извините за беспокойство.

Искренне ваша,

Я почувствовал, что содержание третьего письма могу, пожалуй, угадать, не читая.

«Дорогой мистер Клемент, до меня дошло нечто чрезвычайно важное. Я считаю, что вы должны узнать об этом первый. Зайдите ко мне сегодня в любое время. Я буду ждать».

Это воинственное послание было подписано: «Аманда Хартнелл».

Я вскрыл четвертое письмо. По милости судьбы, я получал очень мало анонимных писем. Я думаю, что анонимное письмо — самое низкое и жестокое оружие. То, что я держал в руках, не было исключением. Несмотря на старания выдать его за послание малограмотного человека, отдельные фразы заставили меня в этом усомниться.

«Дорогой викарий, я думаю, вам нада знать, што Творится. Вашу леди видели, как она выходила из дома мистера Реддинга, украдкой. Сами понимаете, в чем тут Дело. Между ними Што-то есть. Думаю, вам нада знать.

У меня вырвался негромкий возглас отвращения, я скомкал бумагу и швырнул ее в камин. В эту минуту вошла Гризельда.

— Что это ты выбрасываешь с таким презрением? — спросила она.

— Грязь, — сказал я.

Я вынул спичку из кармана, чиркнул и наклонился к каминной решетке. Но Гризельда меня опередила. Она наклонилась, подняла скомканную бумажку и разгладила ее, прежде чем я успел ей помешать.

Она прочла, вскрикнула и гадливо отбросила ее мне обратно, отвернув лицо. Я снова чиркнул спичкой и стал следить, как бумага горела.

Гризельда отошла от меня. Она стояла у окна и смотрела в сад.

— Лен, — сказала она, не оборачиваясь.

— Да, милая.

— Я хочу тебе что-то сказать. Не мешай, я так хочу. Пожалуйста! Когда Лоуренс Реддинг сюда приехал, я сделала вид, что мы с ним едва знакомы. И ты мне поверил. А это неправда. Я… в общем, я его давно знала. Честно говоря, еще до того, как я встретилась с тобой… и даже была в него влюблена. Мне кажется, в Лоуренса почти все влюбляются. И я… было время, когда я вела себя как дурочка. Не подумай, что я писала ему компрометирующие письма или делала глупости, как в романах. Но я была к нему очень неравнодушна.

— Почему же ты мне не сказала? — спросил я.

— Ну! Потому! Сама не знаю… из-за того, что ты иногда бываешь такой глупый, прямо на себя не похож. Подумаешь, раз ты меня намного старше — это не значит, что я должна… что мне должны нравиться другие мужчины. Я подумала, что ты начнешь мучиться, раздумывать, — проще было скрыть от тебя эту дружбу с Лоуренсом.

— Ты очень ловко умеешь скрывать, — сказал я, вспоминая, что она говорила мне в этой самой комнате на прошлой неделе и какая искренность звучала в ее голосе.

— Правда, мне всегда удавалось скрывать, что хочу. Мне это даже нравится. — Она сказала это с детским удовольствием. — Я тебе говорю чистую правду. Про Анну я не догадывалась и ломала голову, почему это Лоуренс так изменился — совсем, понимаешь, совсем не обращает на меня внимания. Я к этому не привыкла.

Молчание.

— Ты все понял, Лен? — с беспокойством спросила Гризельда.

— Да, — ответил я. — Понял.

В чем я совсем не был уверен.

Оказалось, довольно трудно загладить впечатление от анонимного письма. Дегтем поневоле замараешься.

Но я собрал остальные три письма, взглянул на часы и отправился в путь.

Было бы очень интересно угадать, что именно «дошло» до всех трех дам одновременно. Я решил, что новость у всех одна и та же. Но мне пришлось вскоре убедиться в том, что логика моя хромает.

Не стану делать вид, что главная цель — мои визиты — помешала мне зайти в полицейский участок. Ноги сами принесли меня туда. Мне не терпелось узнать, вернулся ли инспектор Слак из Старой Усадьбы. Оказалось, он уже вернулся, и, кроме того, с ним вместе пришла и мисс Крэм. Прекрасная Глэдис восседала на стуле в полицейском участке и норовила всех заставить плясать под свою дудку. Она категорически утверждала, что никакого чемодана ни в какой лес не носила.

— Я виновата, что одна из здешних старых сплетниц всю ночь торчит у окна? Делать ей нечего, а вы и рады все свалить на меня. Она уже один раз обозналась — говорит, что видела меня в конце аллеи в день убийства, но, если она обозналась среди бела дня, разве ночью, при луне, она бы меня узнала? Злые языки у здешних старух, злые! Мелют что попало. А я-то сплю себе в своей постели, ничего ведать не ведаю. Постыдились бы все вы нападать на невинную девушку!

— А если хозяйка «Голубого Кабана» признает, что чемоданчик ваш, мисс Крэм?

— Что бы она ни признала, все неправда. На нем моего имени нет. Да почти у всех такие чемоданы, если хотите знать. А бедного доктора Стоуна — как можно его обвинять в краже! Да у него после имени целая куча всяких букв![29]

— Значит, вы отказываетесь давать объяснения, мисс Крэм?

— Что значит — отказываюсь? Просто вы ошиблись, и все. Вы с вашими старушками Марпл, которые везде нос суют. Больше вы из меня ни слова не вытянете, только в присутствии моего адвоката. И я сию минуту отсюда ухожу, если вы меня не посадите под арест, конечно.

Вместо ответа инспектор встал и распахнул перед ней дверь. Встряхнув головкой, мисс Крэм вышла на улицу.

— Уперлась, и все тут, — сказал Слак, возвращаясь к столу. — Отрицает все начисто. Само собой, старушка могла и обознаться. Суд присяжных нипочем не поверит, что можно кого-то узнать с такого расстояния в лунную ночь. Говорю же, старушка вполне могла обознаться.

— Могла, — сказал я. — Но я не думаю, что она ошиблась. Мисс Марпл всегда бывает права. За это ее и недолюбливают.

Инспектор ухмыльнулся:

— Вот и Хэрст то же самое говорит. Ох уж эти мне деревушки!

— А что с серебром, инспектор?

— Тут, похоже, все довольно просто. Ясно, что один из гарнитуров — подделка. В Мач-Бенэме есть один знаток, специалист по старинному серебру. Я ему позвонил и послал за ним машину. Скоро узнаем, где настоящее, где подделка. То ли кража уже совершена, то ли имело место покушение на кражу. Вообще-то это не очень важно с нашей точки зрения, понимаете? Кража — пустяк по сравнению с убийством. А эта парочка в убийстве не замешана. Мы можем выйти на него через девушку, потому я ее сразу и отпустил.

— А я как раз об этом думал, — сказал я.

— Жаль все-таки, что мистер Реддинг сорвался с крючка. Не каждый день встречаешь человека, который на все готов, чтобы сделать тебе одолжение.

— Да уж, это большая редкость, — сказал я с легкой улыбкой.

— Все беды от женщин, — наставительно сказал инспектор.

Он вздохнул и продолжал, к моему удивлению:

— Конечно, у нас есть еще Арчер.

— А! — сказал я. — Вы и о нем подумали?

— Само собой, сэр, в первую очередь. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня наводили на след анонимками.

— Анонимками? — резко перебил его я. — Значит, вы получили анонимное письмо?

— Ничего особенного, сэр. Мы их получаем по дюжине в день, самое малое. Да-да, нам напомнили про Арчера. Как будто полиция не справится без них! Арчер с самого начала был на подозрении. Одна загвоздка — у него есть алиби. Пустое дело, но все же так просто от этого не отделаешься.

— То есть как пустое дело? Что вы хотите сказать?

— Видите ли, получается, что он весь день провел с двумя своими дружками. Как я и сказал, дело пустое, для нас это ничего не значит. Такие ребята, как Арчер и его дружки, присягнут в чем угодно. Таким верить не приходится. Мы-то знаем. Но публика не знает, а присяжных выбирают из публики, к сожалению. Они ничего не знают и верят любому, кто дает показания. Арчер, само собой, будет божиться и клясться до посинения, что он тут ни при чем.

— Далеко ему до мистера Реддинга, верно? — улыбнулся я.

— Небо и земля, — с готовностью подхватил инспектор.

— Вполне естественно, мне кажется, бороться за свою жизнь, — задумчиво произнес я.

— Знали бы вы, сколько убийц разгуливает на свободе по милости добросердечных присяжных, — мрачно сказал инспектор, — вы бы поразились.

— А вы и вправду думаете, что это сделал Арчер?

Мне с самого начала бросилась в глаза одна странность — инспектор Слак ни разу не высказал свои собственные предположения относительно убийцы. Похоже, единственное, что его интересовало, — насколько легко или трудно притянуть к ответу того или иного подозреваемого.