Эрл Гарднер - Дело застенчивой обвиняемой

— Нормально, — сказал он. — Можешь открывать огонь.

— Я получил довольно специфическое дело, Пол. Тебе нужно раздобыть информацию, действуя медленно и осторожно. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что проводится расследование. В данном случае ты не обязан обогнать время. Ты можешь обращаться с делами в более свободной манере…

Дрейк потер глаза и с силой подергал себя за уши.

— В чем дело? — спросил Мейсон.

— Мне показалось, что я сплю, — сказал Дрейк. — Обычно, когда ты вызываешь меня к себе, в моем распоряжении часы или минуты, чтобы добиться результата, и надо задействовать столько людей, сколько мне понадобится, чтобы провести запутанное расследование, и к утру получить готовые результаты. А теперь ты мне преподносишь нечто в другом роде.

Вот именно, — сказал Мейсон с улыбкой. — Ты же всегда говорил мне, что мог бы сделать работу лучше, если бы у тебя было время и если бы не пришлось нагружать работой так много оперативников.

— Так, подожди-ка минуту. Я говорил, что мы могли бы делать работу эффективней в экономическом плане. Когда у тебя работает масса оперативников, всегда происходит известное дублирование усилий, а еще страшное нервное напряжение и, как следствие, расходы. Ты…

— Это я знаю. И хочу, чтобы ты действовал эффективно. Мне нужно узнать о прошлом человека по имени Мошер Хигли. Он жил в этом городе и умер примерно три месяца назад от коронарного тромбоза. Я не знаю, предъявил ли кто-нибудь документы на имущество, не знаю о его характере и размерах и вообще ничего. Я хотел бы знать все эти факты, имена его наследников, кто был с ним в момент смерти, когда было написано завещание, если таковое имеется. Была ли страховка? Тебе придется побеседовать с лечащим врачом, который подписал свидетельство о смерти. Я хотел бы узнать о специфических симптомах. Тебе нужно сделать вид, будто ты представляешь какую-нибудь страховую компанию.

— Мы, черт подери, и занимаемся этим хламом все время. Очень часто мы в самом деле представляем страховую компанию.

— Я думал, что у них там есть собственные следователи.

— Да, есть, но иногда они приглашают и нас на подмогу.

— Ладно, приступай к расследованию. Делай все спокойно. Пока большой спешки нет. Используй все, что можешь, в экономическом плане.

— Это я смогу, — сказал Дрейк и вышел.

На следующее утро, ровно в половине десятого, Делла Стрит сказала Перри Мейсону:

Пришел доктор Динэйр, согласно договоренности.

— А эта девушка с ним? — спросил Мейсон, и она кивнула. — И как она выглядит, Делла?

Делла Стрит какое-то мгновение поколебалась, а потом сказала:

— Хорошо выглядит.

— Что-нибудь еще?

— Застенчивая.

— Как личность недоброжелательная?

— Определенно нет, но, знаете ли, ножки у нее красивы, но она их не показывает. Изгибы тела приятные, но она их не выставляет и не покачивает ими. Очаровательные ручки, но она держит их на коленях. Интересные глаза, они выразительные, но какие-то притушенные, если вы понимаете, что я имею в виду. Но вы не поймете, пока сами не увидите ее.

Мейсон кивнул и сказал:

— Я выйду к ним, Делла.

Он вышел в приемную, поздоровался за руку с доктором Динэйром, сказал ему: «Ну, как тебе утро, Берт?» — а затем был представлен Надин Фарр. Адвокат провел их в свой кабинет, проследил за тем, чтобы они поудобнее уселись, и сказал:

— Я думаю, что интересно узнать, мисс Фарр, почему вы находитесь здесь.

Она посмотрела на него. Какое-то мгновение глаза, которые Делла Стрит определила как выразительные, но притушенные, смотрели прямо в глаза Мейсона, потом она снова опустила взгляд и сказала:

— Доктор Динэйр сказал мне, что я должна прийти. Полагаю, что это входит в комплекс лечения.

Доктор Динэйр закашлялся и сказал:

— Мисс Фарр, я, как ваш врач, чувствую, что вы встревожены чем-то. Я поставил диагноз этому беспокойству, но мне не удастся справиться с ним, пока вы не расскажете все мистеру Мейсону, одному из лучших адвокатов в этой части страны. И когда он узнает, что это такое, он, возможно, и сумеет помочь вам.

Она посмотрела на него и покачала головой как бы в растерянности.

— У меня пропал аппетит, я плохо сплю… Ну, раз уж доктор Динэйр говорит, что меня беспокоит что-то, то он прав, но, разрази меня гром, если бы я могла рассказать вам, от чего это происходит.

Мейсон посмотрел на нее задумчиво и оценивающе.

— Возможно, я могу рассказать мистеру Мейсону кое-что о том…

— Не сейчас, — резко перебил его Мейсон. Доктор Динэйр вопросительно взглянул на него.

— Мы должны понять одну простую вещь, — сказал Мейсон. — Если мисс Фарр захочет рассказать мне сама, то это должно быть конфиденциальным сообщением. Она может попросить меня быть ее адвокатом.

Надин Фарр нервно рассмеялась.

— Извините, мистер Мейсон, но я ни о чем таком даже и подумать не могу… Нет никаких оснований, чтобы мне нужно было обращаться к адвокату.

Мейсон и доктор Динэйр переглянулись.

— Есть у вас какие-либо эмоциональные затруднения? — спросил Мейсон.

— Нет.

— Вы влюблены?

Ее грудь заколыхалась, когда она сделала глубокий вздох. И ее притушенные и выразительные глаза еще раз на миг раскрылись.

— Да, — сказала она, опустив веки.

— И вам, возможно, пришлось пережить какую-то трагедию в связи с этой любовью, да? — спросил Мейсон.

Ее взгляд снова встретился с его взглядом, а потом она посмотрела на доктора Динэйра. Она беспокойно задвигалась в кресле.

— Почему вы не хотите рассказать ему, Надин? — спросил доктор Динэйр.

— Я чувствую себя подобно бабочке, наколотой на булавку, — сказала она, — и ученые изучают меня через лупу.

— Это для вашего же блага, — ласково сказал доктор Динэйр. — Мы пытаемся помочь вам, Надин.

Она глубоко вздохнула, подняла взгляд на Мейсона, и внезапно в ее лице что-то преобразилось: застенчивый характер куда-то исчез, глаза сверкнули, а ноздри слегка расширились от возбуждения.

— Ну ладно, я — бабочка! — воскликнула она. — А вы — люди, препарирующие и классифицирующие меня, но ведь я же человек! И чувства у меня сильные, человеческие! И как бы вы, люди, чувствовали себя, если бы любили кого-то, а он любил вас, а потом другой человек, обладающий страшной властью над вами, сказал бы, что вы должны уйти из жизни этого человека, навсегда исчезнуть, не оставив и следа, не имея возможности даже связаться с ним?! — прокричала Надин.

— Это уже лучше, — сказал доктор Динэйр. — Освободите сдерживаемые вами эмоции, Надин, и расскажите нам все, а после этого поплачьте, это ослабит ваше эмоциональное напряжение.

— Я не из тех, кто плачет, — сказала она. — Я всю жизнь умела не падать духом. Но вы, люди, настолько довольны своим устойчивым положением, чертовски уверены в себе, что получите от жизни все лучшее… Ну вы просто попытайтесь поставить себя на мое место.

— А кто сказал вам, что вы должны исчезнуть, Надин?

Она стала говорить что-то, но потом покачала головой. Спустя мгновение она откинулась на спинку кресла, снова став застенчивой, спокойной, готовой к самоуничижению молодой леди.

— Это был Мошер Хигли?

— Мошер Хигли мертв.

— Я знаю, но не он ли сказал вам, что вы должны исчезнуть? И оставить человека, которого вы любите?

— О мертвых плохо не говорят.

— Он был вашим родственником?

— Не совсем.

— Но вы называли его своим дядей?

— Да.

— Вы любили его?

— Нет, — ответила она, поколебавшись мгновение.

— Вы его ненавидели?

Наступило продолжительное молчание. И вдруг она подняла глаза на доктора Динэйра.

— Для чего вам нужно терзать меня? Я обратилась к вам за помощью. И хотела получить снотворные таблетки или что-то подобное, чтобы можно было спать по ночам. Мне нужно было лекарство, чтобы не быть пугливой. Вы устроили мне проверку с помощью сыворотки истины, а потом сказали, что я должна встретиться с адвокатом… для чего?

— Я и собираюсь рассказать вам, моя дорогая, — ласково сказал доктор Динэйр. — У вас начинается сейчас эмоциональное напряжение. Вы должны взять себя в руки, и вы должны помнить, что мы хотим помочь вам.

— Не тревожьтесь об эмоциональном напряжении, — горько засмеявшись, сказала она. — Каждое утро перед завтраком я переживаю эмоциональное напряжение. Люди помыкают мною как хотят еще с тех пор, когда я была не выше подлокотника этого кресла… Только не думайте, что у меня была мания преследования. Если бы вы знали правду о тех вещах, которые… и знали, что произошло… В общем, нет никаких оснований, почему я должна рассказывать вам, посторонним людям, о своих бедах.

— Но это именно то, что нам нужно, Надин, — сказал доктор Динэйр.

Она взглянула на него, потом как бы ушла в себя.

— Ну? — подстегнул ее доктор Динэйр после того, как она помолчала несколько мгновений.