Найо Марш - Чернее чёрного

— Что конкретно он сказал? — спросил Фокс, имея в виду заместителя комиссара.

— Ах, да вы прекрасно знаете, — отмахнулся Аллен. — Он щедро умащал меня мёдом своих слов.

— Не похоже, мистер Аллен.

— Это цитата. Только я не знаю откуда.

— А я уже хотел удивиться, — позволил себе пошутить Фокс. — Но вернёмся к шефу.

— Придётся, хотим мы этого или нет. Ну, разумеется, речь шла об этом визите.

— Президента Нгомбваны?

— Да. Вся суть в том, Фокс, что я его знаю. И шеф знает, что я его знаю. Мы учились в одном колледже, у Дэвидсона. Год даже сидели вместе в аудитории. Он был хорошим парнем. Не всем по вкусу, но мне нравился. Мы дружили.

— Надо же, — протянул Фокс. — И теперь шеф хочет, чтобы вы вспомнили былые времена?

— Да. Хочет, чтобы я с ним встретился. Все равно, официально или по-дружески. Чтобы я объяснил президенту, что тот должен слушаться советов Особого отдела. Иначе его вполне могут убрать и тогда начнутся проблемы на всех уровнях. Вот что, можете себе представить, я ему должен объяснить. Тонко и тактично, чтобы не задеть.

— Он не хочет подчиняться обычным мерам безопасности?

— Бумер всегда был упрям, как осел. Если мы хотели, чтобы Бумер что-то сделал, достаточно было сказать, что этого делать не следует. Он из тех людей, которые ничего не боятся. И к тому же чертовски самолюбив. Как это, он под охраной? И слышать об этом не хочет. Он желает разыгрывать Гаруна Аль Рашида, гулять по Лондону и осматривать его сам по себе. Незаметный, как угольный ящик в райском саду.

— Ну, — протянул Фокс, — это просто замечательно. Парень выбрал лучший способ пасть жертвой какого-нибудь дурацкого покушения.

— Вы не ошибаетесь, это весьма неприятно. С той поры, как введены новые законы, он стал бельмом на глазу крайне правых. Черт возьми, Фокс, ведь только недавно он выступал на Мартинике и кто-то выстрелил в него в упор. Не попал, и сам застрелился. Никого не арестовали. А Бумеру хоть бы что, словно ничего не случилось, он весело шагает дальше, шесть футов пять дюймов роста, сплошные глаза и зубы, а у его охраны волосы стоят дыбом на каждом метре пути.

— Да, тот ещe фрукт.

— Вот именно.

— У меня голова идёт кругом, — признался инспектор. — Не разбираюсь я в этих новорождённых государствах.

— Не вы одни.

— Вы только посмотрите на Нгомбвану. Что это? Республика, но одновременно член Британского Содружества Наций. Но если она входит в Коммонуэлс, то почему имеет здесь посла, а не Верховного комиссара?

— Меня не спрашивайте. Все это результаты манёвров моего старого друга Бумера. Официально они все ещe состоят в Содружестве. И имеют и того, и другого. Сумели и независимость приобрести, и приличия соблюсти — короче, все удобства. Потому они и настояли, чтобы их человек в Лондоне именовался послом и получил резиденцию, достойную и великой державы. Все Бумера работа.

— А что его люди в здешнем посольстве? Посол и все остальные?

— Пытаются вразумить его, но кажется, президент стоит на своём. Ему невозможно выбить из головы мысль, которую вбили в Лондоне во время учёбы и адвокатской практики: Британия в своей истории политических убийств не знает, из чего следует, что и никогда в будущем их не произойдёт. Не будь это столь безумно, могло бы показаться любопытным.

— Ведь он не может запретить Особому отделу делать своё дело. Разумеется, вне стен посольства.

— Но может чертовски усложнить им жизнь.

— Так что собираетесь делать вы? Дождётесь, когда он прибудет, и попытаетесь уговорить в аэропорту?

— Ну нет. Я завтра на рассвете лечу к нему. Дело Дагинхема придётся вам закончить самому.

— Премного благодарен. Какая радость! — воскликнул Фокс.

— Лучше мне сейчас пойти домой и начать собираться.

— Не забудьте повязать старый школьный галстук!

— Столь извращённые идеи я отказываюсь даже комментировать, — фыркнул Аллен.

Он подошёл к дверям, потом остановился.

— Хочу ещe кое о чем спросить. Не приходилось вам когда-нибудь случайно сталкиваться с человеком по имени Сэмюэль Уиплстоун? Из Министерства иностранных дел?

— В таких кругах я не вращаюсь. А в чем дело?

— Он был экспертом по Нгомбване. Полагаю, что недавно ушёл на пенсию. Симпатичный мужик. Когда вернусь, приглашу его пообедать.

— Он может как-то вам помочь?

— Тяжело ожидать, что он станет на коленях просить старика Бумера взяться за ум, если у того нет на это охоты. Но все же я надеюсь. До свидания, Фокс.

Через сорок восемь часов Аллен в лёгком тропическом костюме уже выходил из президентского «роллса», встретившего его в нгомбванском аэропорту. Под палящим солнцем он поднялся по величественной лестнице, уставленной стражей в парадных мундирах, и вскоре очутился в приёмном зале президентского дворца. Там, к счастью, работал кондиционер.

Встреча началась на высшем уровне. С Алленом с самого начала обращались как с исключительно важной персоной.

— Мистер Аллен? — встретил его молодой нгомбванец — президентский адьютант — в мундире с золотыми шнурами и аксельбантом на груди. — Президент счастлив, что сможет с вами встретиться. Через минуту он вас примет. Хорошо долетели?

Аллен шёл за небесно-голубым мундиром адьютанта по великолепному коридору с видом на экзотический сад.

— Подскажите мне, — спросил он по дороге, — как правильно титуловать вашего президента?

— Его превосходительство господин президент предпочитает такое обращение, — ответил адьютант.

— Благодарю, — кивнул Аллен, входя за своим провожатым в приёмную внушительных размеров. Исключительно представительный, широко улыбающийся секретарь что-то сказал на местном языке. Адьютант перевёл:

— Если не возражаете, можем войти.

Два стражника в сверкающих мундирах распахнули двустворчатые двери и Аллена ввели в гигантский зал. В дальнем его конце, за огромным столом, сидел его старый школьный товарищ Бартоломью Опала.

— Суперинтендант Аллен, ваше превосходительство господин президент, сэр, — торжественно сообщил адьютант и удалися.

Гигантская фигура была уже на ногах и лёгким шагом боксёра приближалась к Аллену. Могучий голос прогремел:

— Господи! Рори Аллен!

Рука Аллена очутилась в могучем захвате и плечо содрогнулось. Он с трудом сохранял почтительную позу со склонённой головой, что, как он полагал, предписывалось этикетом.

— Господин президент… — начал он.

— Что? Глупости, глупости, глупости! Наплюй на это, мой дорогой мальчик, как мы говаривали у Дэвидсона. — Аллен заметил, что президент повязал старый школьный галстук и что на стене за ним висит фотография их выпуска, на которой они с Бумером стояли в заднем ряду. Это его странно и чуть болезненно тронуло.

— Прохожи, садись, — гремел Бумер. — Куда ты? Сюда, сюда! Да садись же! Ты не мог мне доставить большую радость!

Голову его покрывали волосы, схожие со стальной проволокой; они уже поседели и стояли высоко, словно женская шляпка. Могучая фигура — одни мышцы. Глаза немного подналились кровью. Аллен словно двойной экспозицией видел за этой фигурой эбенового юношу, который ел одну гренку с яйцами за другой, приговаривая:

— Ты мой лучший друг, до сих пор у меня тут никого не было.

— Хорошо выглядишь, — польстил ему президент. — Совсем не изменился. Куришь? Нет? А сигары? А трубку? Да? Так закуривай! Ты обедаешь со мной, тебе сказали?

— Это великолепно, — заметил Аллен, когда наконец сумел вставить слово. — Ещё минута, и я забуду про протокол.

— Забудь сразу. Мы тут одни. К чему протокол?

— Мой дорогой…

— Бумер — называй меня так. Сколько лет я этого не слышал!

— Боюсь, это уже вертелось у меня на языке с самого начала. Дорогой мой Бумер!

Чёрный гигант раскатисто расхохотался. Аллен почувствовал себя как в доброе старое время.

— Как это прекрасно, — заметил президент. Потом помолчал и чуть погодя добавил: — Я должен спросить, преследует ли твой визит какую-то цель. В подробности меня не посвятили. Лишь сообщили, что ты приедешь и рад будешь со мной увидеться. Разумеется, я был в восторге.

«Это будет нелегко, — подумал Аллен. — Одно неверное слово, и я не только провалю свою миссию, но в два счета угроблю и нашу дружбу. Да ещe и посею политические трения».

Тем не менее скрепя сердце он начал:

— Я прибыл просить кое о чем, хотя предпочёл бы тебя не обременять. Не хочу делать вид, что мой шеф не знает о нашем давнем приятельстве; о дружбе, которую я ценю превыше всего. И скажу совершенно откровенно, он рассчитывает, что я смогу на тебя по-дружески повлиять. Полагаю, его позиция вполне разумна. А поскольку я и сам весьма заинтересован в твоей безопасности, то не стал отказываться.

Ответа пришлось ждать долго. Было такое впечатление, словно опустили штору. В первый раз, глядя на отвисшую челюсть и затуманенные, мутные глаза, Аллен осознал, что говорит с чернокожим.