Агата Кристи - Тайна багдадского сундука

– Mais oui, mais oui![8] На какую мысль наводят вас те отверстия? Они явно сделаны не для того, чтобы сквозь них смотреть, поскольку просверлены в задней стенке сундука. Для чего же они тогда? Очевидно, для притока воздуха? Но вы не станете делать отдушин для трупа, значит, ясно, что их проделал не убийца. Они говорят об одном и только об одном – о том, что человек собирался спрятаться в сундуке. И если принять такую гипотезу, дело тотчас проясняется. Мистер Клейтон ревнует свою жену к Ричу. Он разыгрывает старый-престарый трюк с мнимым отъездом. Он дожидается, пока Рич выйдет из дому, затем добивается, чтобы его впустили, остается один в гостиной, чтобы написать записку, быстро просверливает эти отверстия и прячется в сундук. Его жена должна прийти туда этим вечером. Возможно, Рич отделается от остальных гостей, а может быть, она останется после того, как другие уйдут, или сделает вид, что уходит, и вернется. Как бы то ни было, Клейтон будет знать. Все, что угодно, лучше, чем терзаться ужасными муками подозрений.

– Значит, вы хотите сказать, что Рич убил его после того, как все ушли? Но врач утверждал, что это невозможно.

– Вот именно. Теперь вам понятно, Гастингс, что его должны были убить в течение вечера.

– Но ведь все находились в комнате!

– Несомненно, – веско произнес Пуаро. – Чувствуете, как хорош замысел? «Все находились в комнате». Какое алиби! Какое sangfroid – какое хладнокровие, какая дерзость!

– Я все еще не понимаю.

– Кто заходил за ту ширму, чтобы завести патефон и поменять пластинки? Вспомните, патефон стоит бок о бок с сундуком.

Все остальные танцуют – музыка играет. А тот, кто не танцует, поднимает крышку сундука и вонзает только что спрятанный в рукав нож в тело прячущегося человека.

– Невозможно! Этот человек вскрикнул бы.

– Нет, если его сперва опоили.

– Опоили?

– Да. С кем Клейтон пропустил по стаканчику в семь тридцать? А! Теперь вы понимаете. Кертисс! Кертисс возбудил в душе Клейтона подозрения в отношении его жены и Рича. Кертисс предложил этот план – выдумать отъезд в Шотландию, укрыться в сундуке и в качестве последнего штриха – заслонить сундук ширмой. Не для того, чтобы Клейтон мог приподнять крышку и перевести дух, – нет, с тем, чтобы он, Кертисс, мог незаметно открыть сундук. Если бы Рич заметил, что ширма стоит не на месте, и передвинул бы ее обратно – пусть, ничего страшного, он может сочинить и другой план. Клейтон прячется в сундук, слабый наркотик, которым опоил его Кертисс, начинает действовать. Клейтон впадает в бессознательное состояние. Кертисс поднимает крышку и закалывает его, а патефон продолжает себе играть «Провожал я домой мою малышку».

Я наконец обрел дар речи:

– Но зачем? Зачем?

Пуаро пожал плечами:

– Зачем мужчине в себя стрелять? Зачем двое итальянцев дрались на дуэли? Кертисс – человек замкнутый, страстного темперамента. Он возжелал Маргариту Клейтон. Если бы он убрал с дороги ее мужа и Рича, она, как он надеялся, обратила бы свой благосклонный взгляд на него.

И в задумчивости он добавил:

– Эти искренние, как дитя, женщины… они очень опасны. Но, mon Dieu! Как артистично все выполнено – шедевр, да и только! Такого человека мне даже жаль отправлять на виселицу. Я и сам, может быть, гениален, но я способен признать гения в другом. Превосходное убийство, mon ami. ЭТО говорю вам я, Эркюль Пуаро. Превосходное убийство. Epatant!

Слава богу (фр.)

Да, да (фр.).

А жаль (фр.).

Конечно (фр.).

Потрясающе! (фр.).

Хорошо (фр.).

Мой друг (фр.).

Ну да, ну да! (фр.)