Джун Томсон - Трубка Шерлока Холмса

Беседу начал он.

– Зная ваши предпочтения, мой дорогой Шерлок и доктор Уотсон, – сказал он, когда официант удалился и мы остались одни, – я подумал, что теперь, когда дело успешно завершено, мне следует проинформировать вас о том, что мы узнали о человеке, называвшем себя ван Брейгелем, и о его сообщнике.

Говоря «мы», я, разумеется, имею в виду правительство ее величества, хотя вся правда известна лишь двум-трем лицам, которые были посвящены в это дело с самого начала.

Сперва о ван Брейгеле. Согласно конфиденциальным сведениям, полученным через голландские власти на Суматре, его настоящее имя – Вильгельм ван Хефлин. Он служил управляющим в кофейной компании, базирующейся в Амстердаме. Родился в Роттердаме. Его мать – англичанка, отец – голландец, морской капитан.

Поскольку в силу своей профессии отец подолгу не бывал дома, ван Хефлина в основном воспитывала мать, жившая в Англии. Вследствие этого он привык считать себя англичанином, несмотря на свою фамилию. Я привожу эти подробности, поскольку они имеют отношение к дальнейшей карьере ван Хефлина.

Именно в детстве, живя в Англии, он познакомился и подружился со своим кузеном Джонасом Бедлоу. Это сын брата его матери, позже ставший сообщником ван Хефлина.

Когда ван Хефлин был еще юн, его отец подал в отставку, и мать увезла мальчика в Голландию. Правда, связи с Англией все еще поддерживались, и ван Хефлин продолжал считать себя британским подданным.

Только окончив школу, он узнал, каково истинное положение вещей, и это явилось для него тяжелым ударом. Поскольку за это время его родители умерли, он вернулся в Англию с намерением поступить на государственную службу.

Ван Хефлин был умным юношей и не сомневался, что его прошение будет принято. Но ему отказали, когда выяснилось, что он голландский, а не британский подданный.

Согласно сведениям, собранным на Суматре, все минувшие годы – а прошло тридцать лет – он лелеял свою обиду и горько сетовал на то, что посчитал предательством со стороны британского правительства.

У меня нет ни малейшего сомнения, что именно отказ принять его на государственную службу заронил в душу ван Хефлина желание отомстить нашей стране. И по той же причине он искал работу на другом конце света, чтобы его разделяло с Британией как можно большее расстояние.

На Суматре карьера ван Хефлина сложилась вполне успешно, он быстро прошел путь от скромного клерка до управляющего кофейной плантацией. Именно тогда он начал проводить опыты с грызунами, которые водятся на Суматре. Это подтверждают личные бумаги ван Хефлина, найденные в его чемодане. Он вел записи, в которых фиксировал даты, численность и вес животных.

Пока ван Хефлин успешно продвигался по служебной лестнице, у его английского кузена Джонаса Бедлоу дела шли из рук вон плохо. После смерти отца он унаследовал фамильную ферму, которая и раньше не приносила особого дохода, а теперь от его бездарного управления и вовсе захирела. Джонас постоянно нуждался в деньгах, и он готов был двумя руками ухватиться за любое предложение своего кузена ван Хефлина, лишь бы поправить дела.

В чемодане были обнаружены письма Бедлоу, из которых совершенно ясно, что, оставив должность управляющего, ван Хефлин сел на судно, отплывающее в Англию. С собой он захватил «опытные экземпляры», как называл страшные плоды своих экспериментов. Бедлоу должен был заранее подготовить ферму к приему ужасных тварей и встречать кузена в порту с крытым фургоном.

Остальное вам уже известно: ван Хефлин послал резервуар с мертвой крысой на Даунинг-стрит, приложив к нему письмо, в котором шантажировал правительство. Чего вы не знаете, так это того, каким образом ван Хефлин рассчитывал получить полмиллиона фунтов, которые потребовал у британского правительства. Это также стало ясно из его личных бумаг.

Дьявольски умная идея, как и весь его план. Деньги следовало перевести на тайный банковский счет в Швейцарии, обозначенный только цифрой. Получив подтверждение перевода через «Таймс», ван Хефлин, в свою очередь, выполнил бы условия сделки. Трупы убитых крыс были бы отправлены на Даунинг-стрит. Ты можешь представить себе ужас, который это бы вызвало, мой дорогой Шерлок? Ведь, по твоим словам, он вывел более десяти дюжин этих кошмарных созданий.

Бедлоу и ван Хефлин собирались продать ферму, как только она будет освобождена от отвратительных жильцов. Затем с фальшивыми документами эта парочка выехала бы в Швейцарию, чтобы наслаждаться там плодами своего зловещего плана.

Несомненно, время от времени они объявлялись бы в Лондоне. Останавливались бы в лучших отелях и обедали в самых дорогих ресторанах, втихомолку посмеиваясь над тем, как ловко перехитрили британское правительство. О такой перспективе лучше не задумываться.

Я знаю, мой дорогой брат, что совершенно бесполезно предлагать тебе знаки официального признания твоих заслуг перед государством, – ты наверняка от них откажешься. Однако, поскольку Анвин и его офицеры повышены по службе, мы считаем, что не можем не отметить ту роль, которую вы с доктором Уотсоном сыграли в этом деле, выследив негодяев. Сэр, вы соблаговолите совершить маленькую церемонию, которую мы подготовили?

Премьер-министр, который молча слушал речь Майкрофта, любезно улыбаясь и время от времени кивая в знак согласия, поднялся на ноги.

– Джентльмены, – произнес он выразительным голосом, не раз завораживавшим членов парламента, – мне доставит большое удовольствие сердечно поблагодарить вас от себя лично, а также от имени правительства ее величества и всей британской нации и преподнести этот маленький знак уважения и признательности. Его сочла уместным некая леди, пожелавшая остаться неизвестной и проявившая живейший интерес к выбору и деталям.

С этими словами он очень тепло пожал руку Холмсу и мне и вручил два пакета, содержавшие «маленький знак признательности». Как выяснилось, это были великолепные карманные часы с цепочкой, на которой висела крошечная платиновая фигурка Дудочника-Крысолова – ее можно было использовать в качестве печатки.

Я ношу свои, только когда официальный случай требует такого роскошного личного украшения. Для тех, кто спрашивает о значении печатки, у меня всегда готов ответ. «Ее дала мне, – говорю я с загадочным видом, – самая очаровательная и милостивая леди, имя которой я, увы, не вправе назвать».

Те, кто изучал приключения Шерлока Холмса, знакомы с проблемами датировки некоторых событий, описанных в опубликованных рассказах доктора Джона Ф. Уотсона.

В первую очередь это относится к дате женитьбы доктора Уотсона на мисс Мэри Морстен и хронологии приключений, которые имели место вскоре после свадьбы. В частности, я имею в виду «Пять апельсиновых зернышек» и другие дела, которые, как утверждает доктор Уотсон, Шерлок Холмс расследовал в том же 1887 году, а именно: случай с Обществом нищих-любителей, Камберуэллское дело об отравлении, дело о Парадол-чэмбер, а также гибель британского барка «Софи Андерсон» и приключение Грайс-Патерсонов на острове Юффа.

Совершенно ясно, что в «последние дни сентября» 1887 года, когда развивалась трагическая коллизия, описанная в «Пяти апельсиновых зернышках», доктор Уотсон уже был женат. Вот как он объясняет свое присутствие в прежней квартире: «Моя жена гостила у тетки, и я на несколько дней устроился в нашей старой квартире на Бейкер-стрит».

Однако в повести «Знак четырех», где доктор знакомится с мисс Мэри Морстен и влюбляется в нее, его будущая жена, рассказывая Холмсу о судьбе своего отца, капитана Морстена, приводит дату его исчезновения из гостиницы «Лэнем» в Лондоне. По ее словам, это случилось «3 декабря 1878 года, почти десять лет назад».

Кроме того, она добавляет, что «шесть лет назад, 4 мая 1882 года», в «Таймс» появилось анонимное объявление с просьбой сообщить в этой же газете ее адрес. После того как она это сделала, ей пришла по почте первая из шести ценных жемчужин, которые высылались и в последующие годы.

Далее в той же повести доктор Уотсон утверждает, что в тот день, когда мисс Морстен обратилась за помощью к мистеру Холмсу, «сентябрьским вечером» он вместе с сыщиком сопровождал мисс Морстен на встречу с неизвестным у театра «Лицеум».

Вряд ли требуется математический гений, чтобы сделать вывод, что события «Знака четырех» должны были происходить в сентябре 1888-го либо, самое раннее, 1887 года. Иначе мисс Морстен не стала бы говорить, что события, даты которых она указала Шерлоку Холмсу, случились «почти десять лет назад» и «примерно шесть лет назад».

Однако поскольку доктор Уотсон утверждает (как уже отмечалось), что дело о «Пяти апельсиновых зернышках» расследовалось в «последние дни сентября» 1887 года, когда он уже был женат, то даже самый невнимательный читатель заметит тут путаницу. Причем это относится не только к дате женитьбы доктора Уотсона – неясно также, когда на самом деле имели место упомянутые выше приключения.