Стюарт Камински - Месть

― Ангел.

Ответ, казалось, ее устроил.

― А это кто? ― я кивнул на радио.

― Эдди Арнольд. У меня есть все его диски. По телевизору недавно был целый фильм про него.

«Колумбия», кубинский ресторан на Сент-Арманд, находился недалеко. Первая «Колумбия» открылась в 1908 году в Айбор-сити, в Тампе. Я заходил туда однажды ― доставлял повестку владельцу какой-то компьютерной фирмы. Ресторан был большой, старый, настоящий, с цветной плиткой и большими деревянными столами. Как в «Зорро». Когда я вручал бумаги, выступал квартет танцоров фламенко. Моей жене там очень понравилось бы. Ей понравилось бы ощущение старины.

«Колумбия» в Сарасоте был современный ресторан, ярко освещенный. В меню значился «фирменный салат 1908», его я и заказал. Фло проголодалась и выбрала себе паэлью с рыбой и омаром. Блюда принесли только через двадцать минут, но мы не спешили. Я смотрел в окно на проезжающие машины и большой круглый сквер через дорогу, где туристы, расположившись на скамейках среди стриженых кустов, поедали мороженое от «Бен энд Джерри» или «Килвинс».

На бетонированной дорожке сквера, напротив нашего ресторана, стоял мужчина и смотрел на меня. Перед ним проезжали машины. Как только поток автомобилей прервался, он перешел через шоссе и двинулся ко мне.

― Фло, мне нужно на минутку отойти.

― К парню на круге?

― Да. Это мой клиент, Карл Себастьян.

― Он проезжал случайно и увидел тебя? ― спросила она, накалывая на вилку хрустящий рулетик.

― Сомневаюсь. В любом случае я ненадолго.

― Можешь не торопиться, мне тут нравится. Как ты думаешь, стакан вина...

― Хорошая идея, ― сказал я.

Воздух на улице был теплый и влажный, как всегда после дождя. На тротуаре и на проезжей части стояли лужи.

Я проскользнул между машинами и подошел к Себастьяну.

― Я знал некоторых из этих людей, тех, что на звездах.

На бетонном тротуаре вокруг сквера были установлены звезды с портретами знаменитых цирковых артистов, как на Голливудском бульваре. На бронзовых звездах были высечены сведения о жизни знаменитостей.

― Немножко знал Эмметта Келли, Лу Джейкобса, ― сказал Себастьян, покачивая головой. ― Когда я смотрю на эти звезды, всегда вспоминаю прошлое. Я люблю цирк.

― Я тоже, ― сказал я. ― Вы ехали сюда за мной, чтобы поговорить. О цирке?

― Вы обещали, что найдете Мелани.

― Я обещал, что найду ее через два-три дня. Сегодня ― день первый.

― Сегодня день второй, ― возразил Себастьян.

― Послушайте, мистер Себастьян...

― Значит, завтра?

― Самое позднее ― послезавтра, ― ответил я, понимая, что Мелани Себастьян может передумать и не позволить мне обнаружить себя, а Харви может не найти ее следов в Интернете.

― Если это произойдет завтра, я заплачу вам премиальные.

― Когда мы разговаривали в последний раз, вы сказали, что удвоите мой гонорар.

― Значит, удвою. Только найдите ее. Я не могу спать. Я не могу работать. Я не могу думать.

Он низко опустил голову и потер шею. Потом снова взглянул на меня.

― Извините меня. Вы говорили, что понимаете, что такое потерять жену. Вы помните?

― Помню.

― Тогда найдите Мелани.

В глазах у него стояли слезы. Он отвернулся и пошел по дорожке, проходившей по середине крута.

Я вернулся в «Колумбию». Фло занималась своей паэльей, меня ждал «салат 1908».

― Вкуснятина, ― сказала она. ― Чего он от тебя хотел?

― Всего, ― ответил я. ― Всего сразу.

За столом дежурного в отделе по делам несовершеннолетних сидел Джон Детчен. Он оторвался от стопки бумаг и приветливо улыбнулся.

― Возвращение грустного детектива, ― произнес он.

― Я не детектив, Джон.

― Ну можно же иногда пофантазировать. Я вот сижу за этим столом по восемь часов в день ― могу я хотя бы приносить домой истории об интригах и коррупции?

― Да, я детектив. В ширинке у меня зашита мини-кобура, сегодня в меня стреляли пять раз, а я убил четверых. С виду я безобиден, но, если меня разозлить, способен на страшную месть.

Джон расплылся в улыбке.

― Прекрасно, ― сказал он. ― Великолепно. Я не поверил ни одному слову, но все равно восхитительно. Я не думал, что у вас такое богатое воображение.

― Я учусь.

― Может быть, прекратим болтовню и отправимся по нашему делу? ― спросила Фло.

― А вы, вероятно, мама мистера Фонески?

Фло начинала заводиться.

― Знаешь что, крошка, ― сказала она, ― я не ханжа, но вольностей от молокососов не терплю.

― Молокососов? Меня так в последний раз называл мой дедушка, когда мне было шесть лет.

― Могу назвать тебя по-другому.

― Фло, прошу тебя, ― остановил ее я.

Она пожала плечами, кивнула, чтобы показать, что все понимает, и сказала:

― Извините.

― Извинение принимается, ― сказал Джон. ― У вас красивый джемпер.

― Спасибо, ― отозвалась Фло.

― Мисс Фло, ― произнес Джон, ― будет правильно, если вы употребите слово «голубчик».

― Я понимаю.

― Салли ждет вас, ― сказал он. ― Поднимайтесь, пожалуйста.

Мы сели в лифт, и двери закрылись.

― Он ничего плохого не говорил, ― сказала Фло, ― просто я дергаюсь, как свинья на веревочке.

Увидев нас, Салли встала из-за стола. Рядом с ней сидела какая-то женщина лет пятидесяти. Она выглядела усталой, и ей явно не хватало умения подбирать цвета и причесывать волосы. Салли улыбнулась мне, и ее улыбка мне очень понравилась. Она не была похожа на женщину, которая сегодня утром убила человека. С другой стороны, может быть, этому она и улыбалась ― я мало знал ее.

― Флоренс Зинк, ― представил я.

Обе женщины пожали руку Фло.

― А это, ― Салли показала на свою собеседницу, ― Эдна Стокбридж. Мой инспектор сейчас на совещании, ее кабинет свободен ― вы можете побеседовать с миссис Зинк там.

― Проходите, пожалуйста. ― Эдна Стокбридж показала Фло дорогу.

Фло обернулась ко мне, и я еще раз предупредил ее взглядом, надеясь, что она поймет его смысл.

Когда они ушли, я сел на стул рядом с Салли.

― Она подойдет, ― сказала Салли. ― Впрочем, нам так нужны приемные родители для подростков, что отказывают, кажется, только серийным убийцам. Она богата, хочет заниматься Аделью ― что еще нужно? Она должна только убедить Эдну, что справится с девочкой.

― Она с ней справится, ― сказал я. ― Дуайт Хэндфорд.

Я внимательно смотрел ей в лицо. Оно было совершенно спокойно.

― Сегодня утром я разговаривала с адвокатом, ― сказала Салли. ― Она думает, что шансов не вернуть ему Адель не больше пятидесяти процентов. Если учесть твердое убеждение судей, что детям в любом случае лучше всего жить с родителями, и вероятность, что Хэндфорд наймет дорогого адвоката, то ее прогноз выглядит слишком оптимистично.

― Хэндфорд мертв, ― сказал я.

― Что?

― Мертв.

― В самом деле? Где он умер? Когда?

― У себя дома, в Пальметто. Вы хотите знать, как это случилось?

― На самом деле не очень, ― сказала она, набирая воздуха в грудь. ― Я пытаюсь понять, почему чувствую только облегчение и никакой жалости, а тем более вины.

― В чем вы можете быть виноваты?

Она посмотрела на меня очень серьезно.

― Дело в том, что погиб человек, а мне это совершенно безразлично. В чем же еще? Вроде, других грехов я за собой не знаю.

― Его убили, ― сказал я просто.

― Меня это не удивляет, хотя смерть от пьяной горячки или в драке где-нибудь в кабаке также не удивила бы меня. Я должна подумать о том, что это значит для Адели и как сообщить ей об этом. Я должна буду позвонить нашему адвокату. Иногда смерть ― это хорошая новость.

― Вы хотели, чтобы он умер, ― сказал я. ― Вы говорили, что могли бы убить его.

Она молчала. Ее рот был чуть приоткрыт.

― Льюис, вы полагаете, что его убила я?

― Это возможно, ― сказал я.

― Я этого не делала.

― Вы обиделись на меня. Извините, пожалуйста.

― Нет, я не обиделась. Наверное, это справедливый вопрос. Я должна представить алиби? Когда он умер?

― Я думаю, сегодня рано утром.

― Я была дома, с детьми.

― Во сколько они встали?

― Около восьми, ― сказала она.

― Вы могли съездить убить Хэндфорда и вернуться до этого времени.

― Вероятно, но я этого не делала. Льюис, вы хотите уйти от меня, уйти от нашей... сейчас можно сказать только ― дружбы?..

― Нет. Я задаю вам вопросы, которые может задать вам полиция, сегодня или завтра. У них есть умный детектив по фамилии Вивэз, который...

И тут я остановился на полуслове. У меня возникло еще одно подозрение. У Эда Вивэза была дочь. Он говорил что-то о том, как полезна была бы для всех смерть Дуайта Хэндфорда.

― Слишком много подозреваемых, ― сказал я, откидываясь на спинку стула. ― У меня всего на одного подозреваемого меньше, чем у полиции: я могу исключить из списка себя. Наша встреча в субботу не отменяется?

― Не отменяется. ― Она коснулась моей руки. ― Выберите место, где нам поужинать. А я выберу фильм.