Джон Карр - Смерть и Золотой человек

— И в его тапочках, — кивнул Г. М. — Вы заметили? Естественно, нет. Разве не говорил я, что люди обычно не обращают внимания на халаты спокойных тонов?

— Но…

— Вчера он незаметно подкинул халат и тапочки в гардеробную Дуайта. Разве вы не помните? Хэмли клялся и божился, что утром халата не было, а вечером он появился. Все дело в том, что платяной шкаф был заперт до второй половины дня; там хранился костюм грабителя. И наш Раффлз не мог вернуть халат до тех пор, пока не обнаружил, что шкаф открыли. Откуда я все знаю? Потому что проклятый халат и тапочки вчера на ночь дали не кому иному, как мне! Чтоб мне лопнуть, когда я сидел в библиотеке у камина, я думал о многом…

Но с пижамой дело обстояло по-иному. На пижамной куртке остался разрез и микроскопические следы крови. Пижаму он оставил у себя. Он думал, что пропажу никто не заметит. Но тут он просчитался. Пижаму нашли в его туалетном столике. Ларкин не мог не узнать метки — они принадлежат Дуайту Стэнхоупу.

Элинор не сводила глаз с Винса.

— Скажи! — требовала она.

Винс снисходительно улыбнулся.

Капитана Доусона, переминающегося на заднем плане, озадачил взрыв ее эмоций. Невидимый и неслышимый, он подошел поближе и положил руку Винсу на плечо.

— Старина… — начал он.

Его жест стал последней каплей.

Наверное, если все мысли сосредоточены на одном, можно оставаться спокойным беспредельно долго; все напряжение уходит на то, чтобы поддерживать игру и надеяться выйти сухим из воды. Но один неожиданный жест, одно неожиданно произнесенное слово — и может случиться то, что случилось.

— Руки прочь от меня! — завизжал Винсент Джеймс.

Рослый атлет — метр восемьдесят пять — развернулся быстро, как пантера, и нанес два молниеносных удара: левой в корпус, а правой в голову. Капитан Доусон, не ожидавший нападения, отлетел спиной на реквизит иллюзиониста. Споткнулся, упал вперед на локоть и колено, но быстро поднялся и некоторое время раскачивался, чтобы восстановить равновесие.

В зале царила мертвая тишина — так долго, что можно было досчитать до десяти. Капитан Доусон, восстановив дыхание, оперся рукой на серебристый шаткий столик.

Г. М. посмотрел на Элинор.

— Вот вам и ответ, девочка моя, — сказал он.

Выражение крайнего удивления мало-помалу исчезало из глаз капитана. Кровь бросилась ему в лицо; между носом и ртом отчетливо виднелся след от удара.

— Ах ты, подлая свинья! — Капитан встал в стойку. — Возможно, ты и уложишь меня за два раунда, но сейчас я…

Ник в два прыжка оказался на сцене и встал между ними. Он схватил капитана Доусона за руки:

— Не надо! Успокойтесь!

— Лучше не надо, — сказал Винс, бледный, как сама Кристабель.

Первой заговорила Бетти — негромко, но все ее услышали.

— Элинор, если тебя так волнует, что сделал и чего не делал Винс, зачем ты носишь то кольцо?

— Да что на него нашло? — бушевал капитан Доусон. — Он что, спятил? Подходишь к нему что-то сказать, а он разворачивается — и бьет тебя! — Вдруг капитан замолчал. Он мигом перестал буянить. Напряженные плечи расслабились под хваткой Ника. — Какое кольцо?!

— Идиот! — накинулась на него Элинор, вытягивая левую руку. — Я весь день хожу в твоем проклятом кольце, а ты даже не заметил! Вот хороший урок мне: не будь романтичной дурочкой! Ты думаешь, я волнуюсь за него? Да я все глаза выплакала, думая, какая я была идиотка и какой ты болван; и я все время грызла себя за то, что когда-то питала с-серьезные намерения… насчет его!

Капитан открыл глаза, закрыл и снова открыл.

— Извините, — вежливо сказал он Нику; затем он спрыгнул со сцены.

— Немного бьет по нервам, а, сынок? — спросил Г. М. у Винса и тут же переключил внимание на Кристабель. — Что касается покушения на убийство, рассказывать, пожалуй, больше нечего. По-моему, потом мастера Джеймса больше всего заботило, показаться ли врачу со своей раной и как объяснить ее происхождение. Откровенно говоря, не знаю, зачем он подходил ко мне сегодня и болтал что-то о врачах…

Тут вмешался Ник:

— Я могу объяснить, сэр. Он что-то бормотал о враче вчера, перед тем как заснуть. Я находился через стенку, и он, наверное, догадался, что я все слышал. Вот он и решил изобрести какой-нибудь повод — на случай, если кто-то заинтересуется, почему его так заботили…

— Бриллианты! — вдруг послышался голос капитана. — Вот именно! Настоящее обручальное кольцо должно быть только с бриллиантами! Я так и говорил!

Никто не обратил на него внимания, кроме Элинор.

— Как только Ник Вуд, — продолжал Г. М, — понял, что Дуайт Стэнхоуп не выходил из дома, он, как и я, пришел к единственно возможному заключению. Кто-то из обитателей дома поменялся с Дуайтом одеждой; а поскольку единственный человек, которому подошла бы одежда Дуайта Стэнхоупа, был Винсент Джеймс…

— Помните, — Ник с горечью посмотрел на Бетти, — когда мы с вами сидели здесь вечером в четверг, прячась в ложе?

— Еще бы! — ответила Бетти.

— Вошли ваш отец и мистер Нейсби. Я быстро выглянул и сказал: «Это Винс… Нет, ей-богу, это ваш отец»… Какой я болван, что не догадался раньше!

— Милый, — резонно возразила Бетти, — по-моему, вы неплохо справились с работой всего за сорок восемь часов.

Г. М. поднял вверх руку. Вид у него был смущенный и извиняющийся.

— Но, видите ли, все наши догадки нуждались в подтверждении. Требовалось выяснить, действительно ли у Винсента Джеймса имеется рана на груди — вот последнее доказательство. Однако обнаружить рану было трудновато. Шпионить за ним бесполезно. Нельзя же наброситься на человека из засады и разорвать на нем жилет и рубашку! По крайней мере, наш герой не потерпел бы такого обращения. — Сэр Генри состроил жуткую гримасу, почти такую же, как у Великого Кафузалума.

— Погодите! — крикнула Бетти.

— Что такое, деточка?

— Вы поставили Винса на сцену перед всеми зрителями! Вы сунули руку ему под жилет. К неописуемому восторгу детей, вы доставали оттуда ярды и ярды разноцветных лент… Значит, вы нарочно…

— Угу, — просто ответил Г. М. — Никакой драки. Никакой суеты. Никаких подозрений. — Он впился взглядом в Винса: — Или вы что-то заподозрили, сынок? В полицейском участке вам так или иначе придется снять рубашку. Кристабель задумчиво покачала головой.

— Признаюсь, — заявила она спокойно и холодно, — я иногда спрашивала себя, на самом ли деле мистер Джеймс такой глупый, как кажется. Стоило только мне решить, что он непроходимо туп, как он отпускал настолько остроумное замечание, что я невольно задавалась мыслью, не оговорился ли он. Вчера ночью, перед тем, как заснуть, я как раз подумала: а ведь он вполне может оказаться очень умным человеком. И кстати, я знала, что раньше он учился на медицинском факультете…

Элинор отвернулась от капитана Доусона.

— Да ну его к черту! По-моему, никакой он не умный. Он сам говорил, что из всей медицины запомнил какие-то смешные обрывки. Например, про блюдце.

Буллер Нейсби медленно поднялся на ноги.

— К-какое блюдце? — с трудом, задыхаясь, спросил он.

— Осторожно! — рявкнул Г. М.

Элинор пришла в замешательство.

— Просто эксперимент, о котором он мне однажды рассказывал. Как правило, о нем знают только врачи да полицейские. Его проводят, чтобы убедиться, что человек на самом деле умер.

— Чтобы убедиться… — повторил мистер Нейсби.

— Разве не так, доктор Клементс? — Элинор повернулась к врачу.

Доктор Клементс облизал пересохшие губы.

— Проба с блюдцем воды не так широко известна, как зеркальце или просто стекло, которое подносят к губам, чтобы уловить малейшие признаки дыхания. Но опыт с блюдцем такой же убедительный и даже, возможно, еще более убедительный. Если под рукой нет ни зеркальца, ни гладкого стекла…

Мистер Нейсби широко раскрыл глаза.

— Зеркальца нет, — сказал он. — Графин хрустальный. Кружка пластмассовая.

— Нужно взять обыкновенное блюдце, — продолжал доктор Клементс. — Наполнить его водой и поставить на грудь человеку, в состоянии которого мы сомневаемся. Если поверхность воды хоть чуть-чуть дрогнет, пациент еще жив. Если же нет…

— Понятно, — перебил его мистер Нейсби пронзительным голосом. — Во второй раз ему надо было убедиться наверняка!

Ник не знал, понял ли кто-нибудь смысл последнего загадочного замечания. Однако всем стало не по себе. Он увидел, что Кристабель повернула голову и так стиснула руки, что побелели костяшки пальцев.

— А убрать блюдце он не успел, — продолжал мистер Нейсби. — Его спугнул Ларкин.

Доктор Клементс вскочил со своего места.

— Кончина, — заявил он, — была совершенно безболезненной. Можно сказать, дорогая моя леди, что он умер во сне.

Винсент Джеймс отступил еще на шаг назад.