Морис Леблан - Зубы тигра

Человек поднял что-то с земли. Это был костыль, который он взял под левую руку, продолжая ходить все так же, согнувшись. Потом вдруг без всякой видимой причины выпрямился и стал опираться на костыль, как на простую палку. Дон Луис понял теперь, почему шофер такси недоумевал: высокого или низкого роста его пассажир.

Но бессильные расслабленные ноги подгибались, длительное напряжение было ему не по силам. Он вернулся к прежнему положению.

Это был калека, рахитик, худой до крайности. Дон Луис успел заметить его бескровное лицо. Выдающиеся скулы, провалившиеся виски цвета пергамента — облик чахоточного.

Он снова подошел к Флоранс и сказал:

— Хоть ты умница, малютка, и не пыталась звать на помощь, не мешает быть осторожным и завязать тебе рот поудобнее. А?..

Он нагнулся к молодой девушке, завязал ей рот шелковым платком и заговорил тихо, почти на ухо, лишь временами прерывая шепот взрывами хохота. Дон Луис увидел, в каком опасном положении Флоранс. Страшась, что негодяй внезапно сделает какой-нибудь роковой жест, вроде ядовитого укола, дон Луис поднял револьвер.

Что такое происходит? О чем торгуется бандит? Какую новую сделку предлагает Флоранс?

Калека внезапно отодвинулся и в бешенстве закричал:

— Да неужто же ты не понимаешь, что погибла? На что ты можешь надеяться сейчас, когда мне нечего больше бояться, когда ты была настолько глупа, что поехала со мной? Разжалобить меня рассчитываешь? Думаешь, что страсть моя… Ой-ой! Как ты ошибаешься, крошка. Мертвая, ты перестанешь существовать для меня. Или, может быть, ты воображаешь, что у калеки не хватит сил убить тебя… Но разве я убиваю? Ничего подобного… Я трус, я дрожал бы, я боялся бы… нет… нет, я не дотронусь до тебя, Флоранс, а между тем погоди, сейчас объясню тебе… скомбинировано так, как я умею это делать…

— Не пугайся, прошу тебя. Это только маленькая репетиция. — Он отошел немного и, придерживаясь за ветви деревьев и выступы камней, вскарабкался по стене грота. Там, опустившись на колени, он маленькой киркой, которую держал в руке, три раза ударил по камням. Произошел обвал. Дон Луис вскрикнул и выскочил из кустов. Он понял, весь хаос гранитных масс при незначительном даже нарушении равновесия обрушится на Флоранс и похоронит ее. Надо немедленно бежать, выхватить ее, отложив расправу с бандитом.

В несколько секунд он пробежал половину расстояния. Вдруг молнией вспыхнула мысль, что трава посредине круглой площадки не смята, что бандит каждый раз обходил ее. В чем дело? Спрашивал инстинкт. Но дон Луис уже не мог остановиться. Не успел он поставить ногу на возбуждавшее подозрение место, как произошла катастрофа — земля раскрылась, он полетел вниз. Полетел в дыру метра в полтора, в устье колодца, закраина которого была вровень с землей.

Благодаря быстроте, с которой бежал дон Луис, он, падая, был отброшен к противоположному краю колодца и успел ухватиться руками за какие-то ветви. Очень сильный, он сумел бы, пожалуй, выкарабкаться, если бы бандит не бросился к нему. Остановившись в десяти шагах, он навел на дона Луиса пистолет.

— Не шевелись, не то я размозжу тебе голову, — крикнул он.

Взгляды врагов скрестились. Глаза калеки горели, как в лихорадке, это были глаза больного человека. Он ползком, не опуская револьвера, подобрался к самому краю колодца, и снова зазвенел его дьявольский смех.

— Люпен! Люпен! Люпен! Готов! Нырнул-таки! Ха-ха! Ну и упорен же ты! Не предупреждал ли я тебя разве? Припомни: «Западня готова. Берегись, Люпен!» Вот и попался! Да ты почему не в тюрьме? Опять выпутался? Мошенник… Хорошо, что я предвидел и принял необходимые меры. А ловко скомбинировано, не так ли? Я знал, что полиция устремится по моим следам, но подумал: один только Люпен сумеет найти меня, покажем же ему дорогу… Вот колечко девицы со стебельком травы, вот ромашка, следы пальцев на песке… крест нацарапанный… уж тут не ошибешься. Каким же дураком ты меня считал? Чтобы я дал Флоранс играть в мальчика-с-пальчик? Вот и угодил прямо в пасть колодца, который я месяц тому назад на этот случай прикрыл пластинами дерна. Помнишь, «Западня готова!» И западня в моем вкусе. Да! Люблю я отделываться от людей при их благосклонном участии и по их доброй воле. Небось, понял в чем дело, а? Я сам не действую. Все они: вешаются, впрыскивают себе яд… или в колодец попадают, как ты, Арсен Люпен! О! Старина! Плохо твое дело. Ну и рожа же у тебя сейчас! Посмотри на своего ухажера, Флоранс!

Он остановился, трясясь от хохота и отвратительно гримасничая. Противник его слабел. Он тщетно старался удержаться, делая отчаянные усилия, корни выскальзывали из рук, он цеплялся за камни, закраины колодца и опускался все ниже.

— Так! Так! — снова забормотал негодяй, — с непривычки хорошо посмеяться, да и забавно же: Арсен Люпен в дыре. Флоранс под обрушающейся на нее горой. Вот зрелище! Да ты и не усердствуй, Люпен! Что за церемонии! Неужели испугался? Ах, ты современный Дон-Кихот! Спускайся, там и воды нет больше, не замочишься. Маленькое падение в неведомое и только… Туда, если камень бросить, не слышно падения. Смелее — миг один! То ли ты уже видел! Браво, ты решаешься? А? Как, даже не прощаешься? Не улыбаешься? До свидания, до свидания, Люпен.

Он умолк, ожидая страшной развязки, которую подготовил с такой гениальной изобретательностью.

Ждать пришлось недолго. Исчезли сначала подбородок, потом судорожно искривленный рот, глаза, полные ужаса, лоб, волосы, вся голова. Калека смотрел, как в экстазе…

Некоторое время за край пропасти цеплялись руки, упорные и бессильные. Но вот и они стали разжиматься и обессилели…

Больше ничего не было видно и слышно. Калека подскочил, как на пружинах, и завопил от радости:

— Ух! Готово! Люпен в преисподней! Авантюра окончилась! Паф! Паф! Паф!

И, обернувшись к Флоранс, он исполнил нечто вроде «данс макабр», то выпрямляясь, то изгибаясь, разбрасывая ноги, напоминающие треплемые ветром фалды чучела. Он пел и свистел, и изрыгал ругательства. Но и этого ему было все мало. Он схватил валявшийся обломок статуи и столкнул его в пропасть. За ним штук пятнадцать заржавленных чугунных шаров, которые зловеще загрохотали о стенки колодца. Это создало впечатление отдельных раскатов грома.

— Вот получай, Люпен! Сколько ты мне беспокойства причинил, мерзавец! Все вставлял мне палки в колеса этим несчастным наследством! Так вот же тебе! И еще! Подавись, старина!

Он зашатался и выбился из сил, прилег на траву. Но немного погодя снова пополз к колодцу и заговорил, задыхаясь:

— Эй, ты там, послушай! Ты не торопись спускаться в ворота ада, малютка догонит тебя через двадцать минут. В четыре часа. Ты знаешь, я человек аккуратный… Ровно в четыре она явится на рандеву. Да, забыл было… наследство Морнингтона. Знаешь, двести миллионов. Ведь я их прикарманю. Да, можешь быть спокоен, я все подготовил. Флоранс объяснит тебе… Хорошо придумано… Вот увидишь.

Последние слова были едва слышны, холодный пот выступил у него на лбу, и он со стоном повалился на землю.

Прошло несколько минут, он дрожал и, казалось, переживал адские муки. Потом, как бы повинуясь какому-то бессознательному импульсу, с усилием нащупал и вытащил откуда-то склянку, из которой с жадностью сделал два-три глотка. Приободрился, словно к нему вернулись силы. На губах появилась скверная усмешка, и он сказал, обернувшись к Флоранс:

— Не радуйся, крошка. Я еще успею заняться тобой. А там конец всем сражениям, комбинациям и неприятностям, которые изводят меня. Покой! Легкая жизнь! С двумястами миллионами можно поберечь свою жизнь, черт возьми… Ну вот, мне уже гораздо лучше…

Начинался второй акт драмы. После дона Луиса Перенна — Флоранс. Палач-чудовище, покончив с одним, так же спокойно собирался заняться другой.

Еще не совсем оправившись, он дотащился до молодой девушки и, закуривая папиросу, заговорил с утонченной жестокостью:

— Когда папироса догорит, настанет твой черед, Флоранс. Следи же за ней. Это последние минуты твоей жизни превращаются в пепел. Флоранс, пойми хорошенько. Камни и скалы, нагроможденные у тебя над головой, рано или поздно должны были обрушиться — такое было мнение всех прежних хозяев усадьбы, в том числе и старика Ланджерио. Но я на всякий случай из года в год старался производить в них разные разрушения, так что сейчас они только чудом сохраняют равновесие. Довольно одного удара киркой, где нужно, довольно выбить один кирпич, застрявший между двумя глыбами, — все сооружение разрушится, как карточный домик. Выскользнет кирпич — глыбы полетят, готово.

Он перевел дух и продолжал:

— Что же будет потом? А вот что: или обвалом совершенно засыплет твой труп, или он будет частью виден. В последнем случае я удалю связывающую тебя веревку, и следствием будет установлено, что Флоранс Девассер, убегая от правосудия, скрылась в гроте, который обрушился на нее.