Рекс Стаут - В лучших семействах

— Нет. Именно из-за своего положения я вынужден…

— Подождите! — остановил я его. — Я уже говорил, что это моя личная инициатива. Я советую вам согласиться. Я могу организовать встречу с Зеком. Вам не придётся заниматься тем же, чем прежде; теперь вы миллионер и можете даже ставить свои условия. Я сказал вам, почему не хочу, чтобы вас или ещё кого-то подставили как убийцу, и уверен, что Зек не сделает этого, если убедится, что вы ему поможете в деле, разработанном Редером.

— Ненавижу его, — хрипло выдавил Рэкхем. — Он меня пугает, и я ненавижу его!

— Зек мне тоже не по нутру. И он это знает. Допустим, завтра без четверти три я заеду за вами?

— Нет, я не могу… завтра не могу…

— Пора кончать с собственными муками! Или вы хотите вечно прислушиваться к телефону и звонкам в дверь?

Рэкхем потянулся к до сих пор не пригубленному стакану, залпом осушил его, содрогнулся и утер рот ладонью.

— Позвоню вам около полудня, чтобы подтвердить наш уговор, — сказал я и вышел.

На следующее утро, во вторник, случилось как раз такое непредвиденное обстоятельство: камешек, брошенный из Уайт-Плейнз, угодил в шестеренку хитроумного механизма, сконструированного нами с Вульфом, и конвейер внезапно стал. Я только успел позавтракать с Фрицем, когда позвонил телефон и я отправился разговаривать в кабинет. Звонили из конторы окружного прокурора Вестчестера.

Разговор был краткий. Повесив трубку, я немного посидел, косясь на телефонный аппарат, а потом, скрепя сердце, начал накручивать диск, набирая номер «Черчилля». И здесь беседа была недолгой. Закончив говорить, я на мгновение задержал палец на нажатом рычажке, а затем позвонил по другому номеру.

На втором звонке трубку сняли, и гнусавый голос произнес:

— Да?

— Я хотел бы поговорить с мистером Редером.

— Я слушаю.

— Это Гудвин. Мне только что позвонили из Уайт-Плейнз и потребовали, чтобы я немедленно явился к окружному прокурору. Я спросил, можно ли это отложить, учитывая, что на два часа у меня назначена встреча, но мне отказали. Я позвонил в «Черчилль» и оставил записку, что до завтра уехал из города. Надеюсь, что завтра все получится. Дам вам знать при первой возможности.

Молчание.

— Вы меня слышали?

— Да. Желаю удачи, Гудвин.

Он повесил трубку.

Однажды мне довелось просидеть в ожидании три часа на деревянной скамейке в просторной приёмной конторы окружного прокурора в здании суда Уайт-Плейнз, зато на сей раз мне даже присесть не пришлось. Более того, я и представиться не успел. Едва я вошёл и приблизился к столу, что стоял в отгороженном углу, как меня перехватил какой-то прихрамывающий тип и проворковал:

— Ступайте за мной, мистер Гудвин.

Он сопроводил меня по длинному коридору вдоль нескончаемой вереницы дверей по обеим сторонам и провел в комнату, в которой я уже бывал. Воскресным вечером, помнится, девятого апреля, я развлекался в ней около часа. В комнате никого не было. Утреннее солнышко пробивалось через два окна, а я сидел и наблюдал, как отплясывают пылинки в косых лучах. От нечего делать я принялся дуть на пылинки, следя за тем, как они образуют затейливые узоры — за этим занятием меня и застали сам окружной прокурор Кливленд Арчер и Бен Дайкс. Пожалуй, я никогда не всматривался в лица с таким живым интересом. Довольные и наглые физиономии могли означать, что дело уже раскрыто, а в таком случае все наши столь долго вынашиваемые планы, как покончить с Арнольдом Зеком, вылетали в трубу.

Я настолько обрадовался, разглядев их пасмурные рожи, что мне стоило большого труда не расплыться в радостной улыбке. В ответ на сухое приветствие я поздоровался не менее сдержанно, а когда мы расселись, причём я оказался за столом напротив них, то проворчал:

— Надеюсь, хоть какая-то польза от этого вызова будет? У меня на сегодня была намечена куча дел, а теперь все пойдёт насмарку.

Дайкс что-то буркнул — не сочувственно и не неприязненно, а так, себе под нос. Арчер раскрыл папку, которую принес с собой, выбрал несколько листов бумаги, скрепленных в углу, взглянул на верхний лист и мрачно посмотрел на меня из-под припухших век.

— Это ваши показания, Гудвин.

— О чем? О деле Рэкхем, что ли?

— Бога ради, — кисло попросил Дайкс, — хотя бы раз вы могли удержаться от зубоскальства. Я всю ночь на ногах.

— Просто много воды утекло с тех пор, — извинился я, — а дел у меня невпроворот, сразу все не упомнишь.

Арчер подвинул протокол через стол ко мне.

— Думаю, вам стоит перечитать это. И хочу задать вам несколько вопросов.

Я даже не мечтал о лучшей возможности привести мысли в порядок, но не думал, что сейчас из этого выйдет толк, поскольку не имел ни малейшего понятия о том, с какой стороны последует подвох.

— Может, отложим на потом? — предложил я. — Если вы припрете меня к стенке и мне потребуется выиграть время, чтобы пораздумать, я смогу притвориться, что должен проверить свои прошлые показания. — Для вящей убедительности я постучал указательным пальцем по протоколу.

— Я предпочитаю, чтобы вы прочитали его сейчас, — хмуро сказал Арчер.

— Правда, это ни к чему. Я сам знаю, что говорил и что подписывал. — Я отодвинул бумаги назад. — Можете проверить выборочно.

Арчер закрыл папку и оперся на неё ладонями, сцепив пальцы.

— Меня интересует не столько то, что есть в протоколе, сколько то, чего в нём нет. Я считаю, что стоит освежить в памяти свои показания, поскольку я хочу спросить о том, что вы скрыли… о событиях той субботы, восьмого апреля.

— Я готов ответить, не читая. Я не скрыл ничего, что имеет отношение к миссис Рэкхем.

— Я хочу, чтобы вы перечитали подписанные показания, а потом повторили свои слова.

— Не хочу читать. Я ничего не скрыл.

Арчер и Дайкс переглянулись, а потом Дайкс заговорил:

— Послушайте, Гудвин, мы вовсе не берем вас на пушку. Просто нам стало кое-что известно. Кое-кто наконец разговорился. Похоже, придётся вам выкладывать все начистоту.

— Только не мне. — Я был непреклонен. — Я давно все выложил начистоту.

— Приведите её, — бросил Арчер Дайксу. Тот поднялся и покинул комнату. Арчер взял в руку протокол, спрятал его в папку, которую отодвинул на край стола, потом потер глаза ладонями и испустил пару тяжких вздохов. Дверь открылась, и Дайкс ввёл в комнату Лину Дарроу. Он придвинул ей стул к торцу стола, слева от меня и справа от Арчера, так что солнце освещало её сзади. Девушка выглядела так, будто провела ночь в тюрьме, с покрасневшими глазами и опухшим лицом, но, судя по тому, как были стиснуты её челюсти, настроена она была решительно. Садясь на предложенный стул, она мельком взглянула на меня и не удостоила даже лёгким кивком.

— Мисс Дарроу, — приветливо, но достаточно твёрдо обратился к ней Дайкс, — вы помните, что кроме мистера Гудвина никто ваши показания подтвердить не сможет. Мы устроили очную ставку не для того, чтобы подвергнуть сомнению слова мистера Гудвина и выставить его в неприглядном свете, а для того, чтобы он услышал все из первых уст. — Арчер обратился ко мне: — Мисс Дарроу сама пришла к нам вчера вечером. Никто на неё не давил. Верно, мисс Дарроу? Я хочу, чтобы вы подтвердили мои слова мистеру Гудвину.

— Да. — Она подняла на меня свои глаза, которые, я на этом твёрдо настаиваю, несмотря на тяжелую для неё ночь, оставались по-прежнему прекрасными. — Я пришла добровольно. Я пришла, потому что… из-за того, как со мной обращается Барри Рэкхем. Он отказался жениться на мне. Он обращается со мной дурно. Наконец… вчера моё терпение лопнуло.

Арчер и Дайкс неотрывно смотрели на неё. Наконец Арчер не выдержал: — Продолжайте, мисс Дарроу. Скажите ему главное.

Она заговорила:

— Мы с Барри немного дружили ещё до смерти миссис Рэкхем. Просто дружили. Во всяком случае мне так казалось и, по-моему, ему тоже. Так все и обстояло, когда на пасхальный уик-энд мы поехали в Берчвейл. Миссис Рэкхем пообещала, что работать… отвечать на письма и тому подобное… нам там не придётся, но в субботу в полдень она послала за мной, и я пришла в её комнату. Она плакала и была настолько расстроена, что едва могла говорить.

Лина приумолкла. Она смотрела мне прямо в глаза.

— Сейчас я выпалю все одним духом, мистер Гудвин. Тем более, что я это уже говорила.

— Конечно, конечно, — похвалил я. — Давайте, так будет проще.

И она выпалила:

— Миссис Рэкхем сказала, что должна с кем-то поделиться, сперва хотела поговорить с невесткой, миссис Фрей, но потом передумала, так что оставалась только я. Она сказала, что накануне ездила к Ниро Вульфу, чтобы попросить его выяснить, откуда у её мужа деньги, и Ниро Вульф согласился. В тот же вечер, в пятницу, он перезвонил ей и сказал, что кое-что уже разузнал. Оказалось, что Барри Рэкхем связан с какой-то преступной группой. Он помогал осуществлять какие-то незаконные махинации и получал за это приличное вознаграждение. Мистер Вульф порекомендовал ей никому ничего не говорить, пока он не узнает больше. И добавил, что его помощник, мистер Гудвин, приедет в субботу днём, а к тому времени, возможно, появятся дополнительные сведения.