Эллери Квин - Грозящая беда

Нет, взламывая дверь спортзала, идя к закрытой кладовой и открывая ее, лучник хорошо знал, что именно ищет. Он знал, что в кладовой находятся две булавы.

Эллери выбросил сигарету.

— Думаю, у нас достаточно фактов, чтобы воссоздать законченный портрет нашего преступника. Кто соответствует всем четырем характеристикам, которые я вам изложил? Кто является опытным лучником, левшой, знавшим о том, что пальто Жардена было порвано и что спортивные булавы находились в кладовой спортзала?

На минуту, словно повинуясь телепатическому приказу, пчелы перестали жужжать и воцарилась полная тишина.

Затем Пинк расхохотался, скрючившись, так как все еще держал лук и стрелы.

— Черт возьми! — задыхаясь от смеха, произнес он. — Вы, должно быть, спятили! Это же я!

Инспектор Глюке посмотрел на Эллери с насмешливым торжеством, словно спрашивая: «Ну, мистер Всезнайка, что вы на это скажете?»

Эллери на это сказал:

— Да, Пинк, это вы.

— О нет! — крикнула Вэл, вцепившись в руку Уолтера.

— О да, — кивнул Эллери. — Я знал, что Пинк опытный лучник. Разве он не занял второе место после Жардена на калифорнийском турнире прошлой весной? А кроме того, он только что великолепно продемонстрировал свое мастерство.

Доказательств, что Пинк — левша, более чем достаточно; к тому же сейчас он выстрелил из лука левой рукой.

Пинк был одним из пятерых, видевших, в каком месте порвалось пальто Жардена.

Он был одним из троих, знавших, что булавы остались в кладовой.

Что касается первого пункта, единственным другим лучником из замешанных в этом деле был Жарден, чье алиби освобождает его от подозрений.

Четырьмя другими свидетелями того, как порвалось пальто, были сам Жарден, Валери, Уолтер и сторож Фрэнк. Жарден и Валери исключаются из-за их алиби. Уолтер — правша. А у Фрэнка только одна рука, так что он никак не мог быть лучником.

Двоими другими людьми, знавшими о булавах, были уже исключенные Жардены.

Пинк единственный, кто соответствует всем четырем требованиям. Так что Солли Спета убил он. — Эллери вздохнул. — Можете забрать лук, инспектор. Я уже произвел свой выстрел.

Во время его речи все стояли неподвижно, слишком изумленные, чтобы думать и принять простейшие меры защиты. Что касается Пинка, его розовая шея побагровела, мышцы напряглись, а в глазах медленно появлялся взгляд затравленного зверя.

В какой-то момент в неповоротливом уме Пинка что-то щелкнуло, и он продемонстрировал неожиданную быстроту реакции. Прежде чем остальные успели пошевелиться, он отпрыгнул на пятнадцать футов в сторону и повернулся, как заводная игрушка, с вставленной в лук стрелой, наконечник которой был нацелен в грудь окаменевшего мистера Эллери Квина.

— Не двигаться! — предупредил Пинк. — Всем оставаться на месте!

Они застыли, стоя на террасе. Стрела, сверкающая на ярком солнце, выглядела абсурдно. Тем не менее, никто не шевелился.

— Конечно, вы можете меня пристрелить, — продолжал Пинк тем же угрожающим тоном, — но этот парень первым получит стрелу в сердце. Так что стойте, где стоите. У меня с ним свои счеты. — Сделав паузу, Пинк добавил: — Он меня одурачил!

Никто не стал смеяться над детской раздражительностью и жалобным удивлением, прозвучавшими в голосе Пинка. Его рыжие волосы горели, словно пламя. С широко расставленными ногами и причудливо изогнутым луком он представлял собой внушительное зрелище, и где-то в самом дальнем уголке сознания мистера Эллери Квина всплыли слова молитвы...

Левая рука Пинка сильнее натянула тетиву, а глаз неотвратимо уставился на грудь Эллери.

— Пинк, — заговорила Валери, стоящая рядом с Уолтером у верхней ступеньки террасы.

Пинк не шелохнулся.

— Не лезь в это, Вэл. Отойди.

— Пинк, — повторила Вэл. Ее щеки побледнели до голубизны. Уолтер сделал судорожное движение, и она шепнула: — Не шевелись, Уолтер! Он тебя убьет, а меня не тронет. — Девушка медленно начала спускаться.

— Вернись, Вэл! — крикнул Пинк. — Клянусь, я...

— Нет, Пинк, — произнесла Вэл мягким, успокаивающим голосом. Она приближалась к нему, едва касаясь земли и не сводя с него глаз, как будто он был крупинкой золота на острие иглы, готовой свалиться от малейшего дуновения ветерка. — Нет, Пинк. Я знаю, что здесь что-то не так. Ты не преступник. Может быть, ты убил Спета, но я уверена, что у тебя были на то основания — с твоей точки зрения...

На красном лбу Пинка выступили капли пота. Его била крупная дрожь.

Подойдя к нему, Вэл забрала у него лук.

И тут Пинк совершил странный поступок. Он опустился на землю и заплакал.

Когда все было кончено и несчастного Пинка увели ожидать в полицейской машине инспектора Глюке, Эллери направился в кабинет Солли Спета, открыл бар и отпил прямо из коричневой бутылки. Затем с бутылкой в руке подошел к Вэл и поцеловал ее в кончик уха.

— Просто как женщину, — объяснил он.

Вэл всхлипывала на груди у Уолтера. Рис выглядел потрясенным и внезапно состарившимся. Уолтер многозначительно взглянул на Эллери, и когда тот отвернулся, отвел Вэл в угол и усадил к себе на колени. Она прижалась к нему.

— Пинк... О, я не могу в это поверить!

— Все будет в порядке, дорогая. Мы поможем ему выбраться, — зашептал Уолтер ей на ухо. — Ни один состав присяжных в этом округе не признает его виновным.

— О, Уолтер!..

Эллери снова взялся за бутылку, инспектор Глюке отдал распоряжения, и Руига с Винни Мун отправили в тюрьму по обвинению в заговоре с целью обманного получения денег. Вскоре окружной прокурор Ван Эври удалился с ошеломленным видом, а Фиц, хлопнув себя по лбу, как человек, пробудившийся от транса, схватил телефонную трубку, прокричал в нее что-то, выбежал наружу, вернулся за шляпой и снова убежал.

Глюке потер челюсть.

— Кинг, я не знаю, как мне вас...

Эллери опустил бутылку.

— «Кто малиновку убил? — пропел он. — Я, — ответил воробей, — луком и стрелой своей»... Это как воскрешение из мертвых. За последние десять минут у меня не появились седые волосы?

— Мистер Кинг! — Рис Жарден поднялся, стиснув зубы.

Несколько секунд слышались только всхлипывания Вэл и шепот Уолтера.

— Да? — со вздохом отозвался Эллери. Ему было не по себе; на языке ощущалась горечь, вызванная отнюдь не алкоголем.

— Кое-чему я никогда не поверю, — заявил Рис. — Тому, будто Пинк хотел, чтобы меня обвинили в убийстве Спета. Я не могу ошибаться. Он был моим другом. Я обращался с ним как с членом семьи. Этого просто не может быть, мистер Кинг!

— Друг может стать куда более страшным врагом, чем обычный враг, — ответил Эллери. — Да, вы были друзьями. Но вы посоветовали ему вложить его сбережения в «Огипи». Когда «Огипи» потерпела крах, Пинк возненавидел Спета, однако, думая, что вы тоже были его жертвой, оставался вашим другом.

Но в понедельник утром, упаковывая ваши вещи в спортзале, он нашел в вашей сумке для гольфа банковскую книжку, которая свидетельствовала о том, что вы приберегли пять миллионов долларов. Оставались ли вы другом Пинка после этого? Нет, если вы его обманули, притворяясь разоренным, но припрятав на черный день пять миллионов. Пинк — примитивная душа; он не стал задавать вопросы. Для него вы со Спетом были два сапога пара — два мошенника, лишившие его всех сбережений.

Пинк тщательно спланировал свое преступление. Он ведь должен был передать в музей наконечники стрел, не так ли? По пути он взял из пакета два наконечника, потом насадил их на стрелы и приготовил смесь мелассы с цианистым калием...

— Но даже после этого Пинк был таким чертовски... чертовски внимательным и заботливым! Он не мог притворяться!

— Он и не притворялся. Вы объяснили ему историю с пятью миллионами в понедельник вечером — после преступления, после того, как рапиру и пальто подложили к вам в шкаф, — и тут он осознал, что день, когда деньги поместили в банк, вы провели вместе с ним и что он обошелся с вами чудовищно несправедливо. Но было слишком поздно. Преступление и подтасовка стали faits accompli[44]. Ничего нельзя было изменить. Пинк не мог отозвать телеграмму, которую отослал в полицейское управление всего несколько минут назад — возможно, спустившись в вестибюль, пока Вэл и Уолтер были у нее в спальне, и отправив телеграмму по телефону из будки. Оставалось только сидеть и ждать. После того вечера все его эмоции были искренними.

Обернувшись, Эллери увидел перед собой Вэл и Уолтера. Вэл все еще хлюпала в носовой платок, но выглядела спокойнее.

— Не знаю, как благодарить вас, мистер Кинг. Никто из нас не в состоянии...

— Пришли в себя, Уолтер?

— Мы все еще немного ошарашены, — ответил Уолтер, — но вам, наверное, будет интересно узнать, что Вэл и я решили конструктивно использовать деньги моего отца.