Агата Кристи - День поминовения

Рут ничего не ответила, и Айрис с каким-то странным упорством и вызовом повторила:

– Мертвые не возвращаются.

– Пошли, пошли, – сказал Энтони и потянул ее через порог.

Площадь как раз медленно огибало свободное такси. Энтони остановил его и помог Айрис сесть. Он велел шоферу ехать к Скотленд-Ярду и повернулся к Айрис:

– Скажи-ка мне, красавица, чей дух тебе явился сейчас в холле? Почему ты столь настойчиво твердила, что мертвые не возвращаются? Кто тебе привиделся – Джордж или Розмэри?

– Никто! Никто мне не привиделся! Просто я ненавижу похороны. Ты мне веришь?

Энтони вздохнул.

– Да, – сказал он, – дело плохо. Пора идти к психиатру.

В небольшом кафе за круглым мраморным столиком, накрытым на три персоны, сидела мужская компания.

Полковник Рейс и инспектор Кемп пили крепчайший чай, а перед Энтони стояла чашка какой-то бурды, которую в Англии принято выдавать за кофе. Раз уж это пойло было заказано, приходилось его пить – Энтони готов был принести и не такие жертвы ради того, чтобы быть допущенным с правом голоса на это совещание в верхах.

Инспектор Кемп, после того как Энтони вручил ему свои верительные грамоты, скрепя сердце согласился признать в нем коллегу.

– Если хотите знать мое мнение, – начал инспектор, бросая сахар в свой почти черный чай и тщательно размешивая его ложечкой, – судебное дело нам возбудить не удастся. Мы никогда не соберем необходимое количество улик.

– Вы так думаете? – спросил Рейс.

Кемп утвердительно кивнул и с блаженным видом отхлебнул глоток чая.

– Я все надеялся получить какие-либо свидетельства о том, что один из пяти подозреваемых покупал или где-то доставал цианистый калий. Но узнать ничего не удалось. Это дело из категории тех, где ты знаешь, кто убийца, но доказать ничего не можешь.

– И что же, вы знаете, кто убийца? – Энтони взглянул на него с любопытством.

– Думаю, что да. Леди Александра Фарадей.

– Вот кто, по-вашему! – сказал Рейс. – А основания?

– Основания? Пожалуйста. Прежде всего она относится к тому типу женщин, которых ревность доводит до безумия. Кроме того, она властная и деспотичная. Помните, была такая королева… Элеонора[72], кажется… Та самая, которая выследила прекрасную Розамунду, явилась к ней и предложила на выбор кинжал или чашу с ядом.

– Вся разница в том, что у прекрасной Розмэри выбора не было, – заметил Энтони.

Инспектор Кемп продолжал:

– Дальше события развиваются так. Кто-то посылает Джорджу анонимные письма. У него возникают подозрения – я бы сказал, весьма определенного свойства. Чего ради он стал бы бросаться деньгами и покупать загородный дом, если бы не имел тайной цели – поближе присмотреться к Фарадеям? Очевидно, леди Александру насторожила его назойливость, в особенности эти подчеркнутые приготовления к вечеру, то, как он буквально вынудил их принять приглашение. Ждать сложа руки не в ее правилах. Она привыкла быть хозяйкой положения. Она идет на этот вечер – и Бартон погибает. Вы, конечно, скажете, что все это домыслы, что я исхожу только из особенностей характера подозреваемой. Но не забывайте, что если у кого-то за столом и был реальный шанс подсыпать яд в бокал Бартона, так только у его соседки справа – у той же леди Александры.

– И никто не заметил, как она это сделала? – спросил Энтони.

– Совершенно верно. Могли заметить, но вот поди ж ты – не заметили. Будем считать, что она проделала это чрезвычайно ловко.

– С ловкостью профессионального фокусника? – Рейс кашлянул, достал трубку и принялся ее набивать.

– Маленькое возражение, инспектор. Допустим, что леди Александра – женщина властная, ревнивая и фанатически преданная своему мужу. Допустим, что она не остановится даже перед убийством. Но можете ли вы допустить, что при этом она станет подсовывать компрометирующие улики в чужую сумочку? В сумочку ни в чем не повинной девушки, не причинившей ей никакого зла? Или вы полагаете, что это в традициях Киддерминстеров?

Инспектор Кемп заерзал на стуле и для чего-то заглянул в свою чашку.

– Если вы имеете в виду спортивную этику, – сказал он, – так у женщин ее нет. В крикет[73] они не играют.

– Вы ошибаетесь. Многие женщины как раз играют в крикет, – возразил Рейс с улыбкой. – Но я очень рад был уловить на вашем лице смущение.

Кемп вышел из затруднения, напустив на себя милостиво-покровительственный вид и обратившись к Энтони:

– Кстати, мистер Браун – я по-прежнему буду вас так называть, если вы ничего не имеете против, – я хочу поблагодарить вас за то, что вы проявили оперативность и сегодня же доставили мисс Марль. Ее показания чрезвычайно важны.

– Пришлось проявить оперативность, – отозвался Энтони, – иначе мне бы вообще не удалось ее доставить.

– А что, не хотела ехать? – спросил полковник Рейс.

– Бедная девочка насмерть перепугана, – сказал Энтони. – По-моему, вполне естественно.

– Да-да, вполне, – согласился инспектор Кемп и налил себе еще чашку чаю. Энтони тоже отпил глоток сладковатой жижи. – Ну что ж, – продолжал Кемп, – я думаю, что ей стало легче после того, как она все рассказала. Она отправилась домой успокоенная.

– Надеюсь, после похорон она хоть ненадолго уедет в Литл-Прайерс, – сказал Энтони. – Круглосуточная тишина и покой вместо безостановочной болтовни тетушки Люсиллы – что может быть лучше!

– Болтовня тетушки Люсиллы имеет свои положительные стороны, – заметил полковник Рейс.

– Нет уж, меня увольте, – сказал Кемп. – Хорошо еще, что я не велел стенографировать ее показания, а то бедняга стенографист угодил бы в больницу: ему бы свело от писанины пальцы.

– М-да, – произнес Энтони, – кажется, вы правы, инспектор, – судебное дело нам возбудить не удастся. Весьма неутешительный итог. При этом мы до сих пор не знаем, кто автор знаменитых анонимок. Мало сказать – не знаем, мы даже отдаленно не представляем, кто бы это мог быть.

Рейс спросил:

– Вы еще не отказываетесь от своей версии, Браун?

– От Рут Лессинг? Нет, я по-прежнему поддерживаю ее кандидатуру. Вы говорили с ее собственных слов, что она была влюблена в Джорджа Бартона. Розмэри, судя по всему, она терпеть не могла. Предположим, что ей неожиданно подвернулся случай без особого риска избавиться от Розмэри. И, поскольку она была уверена в том, что Джордж, овдовев, не замедлит предложить ей руку и сердце, она этим случаем воспользовалась.

– Все это действительно могло иметь место, – согласился полковник Рейс. – И я признаю, что Рут Лессинг, с ее трезвой расчетливостью и практичностью, способна замыслить и осуществить убийство. Допускаю также, что ее натуре чужда жалость – чувство, свойственное, как правило, людям с воображением. Так и быть, отдаю вам на откуп первое убийство. Что же касается второго, то здесь ваши доводы уже теряют силу. Неужели Рут Лессинг могла впасть в панику и отравить того самого человека, которого она любила и за которого мечтала выйти замуж? Нет, это в голове не укладывается. И есть еще одно обстоятельство, по-моему, несовместимое с ее причастностью к убийству: если она видела, как Айрис Марль выбросила обертку из-под яда, почему она об этом умолчала?

– Может быть, на самом деле она не видела? – неуверенно предположил Энтони.

– Видела, видела, – сказал Рейс. – Когда я задавал вопросы, у меня сложилось впечатление, что она чего-то недоговаривает. Да Айрис и сама считает, что Рут Лессинг все видела.

– Ну-с, полковник, теперь ваша очередь, – объявил Кемп. – Выкладывайте, кто там у нас на примете. Кто-нибудь ведь есть?

Рейс кивнул.

– Давайте-давайте. Игра должна быть честной. Наши версии вы выслушали и отвергли, мы хотим послушать вашу.

Рейс задумчиво перевел взгляд с Кемпа на Энтони. Тот удивленно поднял брови:

– Не хотите же вы сказать, что до сих пор считаете главным злодеем меня?!

Рейс так же задумчиво покачал головой:

– Причин для убийства Джорджа Бартона у вас не было. Мне кажется, я знаю, кто его убил – и его, и Розмэри Бартон.

– Кто же?

Рейс произнес с расстановкой:

– Любопытно, что наибольшее подозрение у нас вызывают женщины. Я тоже, как и вы, подозреваю женщину. – Он сделал паузу и спокойно закончил: – Я думаю, что убийца – Айрис Марль.

Энтони с грохотом отодвинул стул. Лицо его побагровело. Однако усилием воли он овладел собой; когда он заговорил, голос его слегка дрожал, но в нем слышалась привычная – на этот раз даже подчеркнутая – легкомысленно-насмешливая интонация.

– Мы жаждем обсудить вашу версию, – сказал он. – Почему ваш выбор пал на Айрис Марль? И если это она, то для чего ей понадобилось без всякого принуждения с моей стороны рассказать мне о том, что она выбросила обертку из-под яда?