Найо Марш - Пение под покровом ночи

— Что я видел? Да ничего я не видел. Абсолютно ничего.

— Ничего?

— Благодаря одной весьма уважительной причине Я крепко спал.

Он разразился трескучим торжествующим смехом. Аллейн кивнул Тиму, и тот снова вышел.

— Главный свидетель! — мистер Макангус хохотал как одержимый. Он обхватил руками туловище и раскачивался из стороны в сторону. — Тот, кто должен был произнести решающее слово! Крепко спал! Ну и фарс!

— Вам-то что! Ведь вас он бы все равно не увидел, — сказал Обин Дейл. — Вам самому придется отчитываться за свое поведение.

— Именно! Вот именно! — ликовал Кадди.

— Мистер Мэрримен, а когда вы проснулись и направились в свою каюту? — поинтересовался Аллейн.

— Не имею ни малейшего представления.

— Каким путем вы туда пошли?

— Прямо. Через дверь по правый борт.

— Кто был в то время в салоне?

. — Я туда не заглядывал.

— Вам по пути кто-нибудь встретился?

— Нет.

— Разрешите мне напомнить вам, в каком положении вы сидели на палубе.

Аллейн подошел к двойным дверям и отдернул шторы.

На палубе было темно. В стеклянных дверях, как в зеркале, отражался весь салон и его обитатели. Из темноты на них глядели зыбкие призраки с запавшими глазами.

И вдруг откуда-то из неведомых глубин всплыл еще один. Он приближался к дверям, приобретая все более реальные очертания. Это была миссис Диллинтон-Блик. Она прижала ладони к стеклу и заглянула внутрь.

Мистер Мэрримен закричал как попавший в капкан хорек.

Он с грохотом опрокинул стул. Прежде чем его успели схватить, он сделал полукруг возле стола и устремился к двери.

— Нет! Нет! Уходи! Молчи! Если ты заговоришь, я снова это сделаю! Я убью тебя, если ты заговоришь!

Аллейн крепко схватил его. Всем было ясно, что пальцы мистера Мэрримена, царапающие стекло двери, жаждали вцепиться в горло миссис Диллинтон-Блик.

«Мыс Феревелл» вошел в бухту на рассвете и в ожидании прибытия из Кейптауна лоцманского катера и полицейской моторки лег в дрейф. Подобно всем судам, заходящим в крупный порт, «Мыс Феревелл» занялся своим туалетом, дабы не опозориться на людях. Наконец все было готово. С подъемных стрел сняли чехлы, на всех палубах царил организованный беспорядок, всегда готовые постоять за честь своего судна матросы заняли положенные места.

Аллейн устремил взор поверх безмятежной глади вод, туда, где высились неясные очертания суши, и подумал о том, что, вероятно, путешествие, подобное этому, он совершил в первый и в последний раз в своей жизни. По приглашению капитана Бэннермана Он поднялся на мостик, откуда был виден весь корабль. На шлюпочной палубе уже собрались все восемь из девяти пассажиров. Их шезлонги уже убрали, поэтому им некуда было себя приткнуть. Все они были одеты по-сухопутному — «Мыс Феревелл» собирался простоять в порту двое суток.

Наконец на гладкой поверхности бухты появились две черные точки.

Капитан Бэннерман дал Аллейну свой бинокль.

— Если не возражаете, я попрошу всех пассажиров собраться в салоне, — сказал Аллейн.

— Ожидаете каких-то осложнений?

— Нет.

— Уж не думаете ли вы, что он может устроить скандал?

— Он мечтает, чтобы его поскорей отсюда забрали.

— Кровавое чудовище. — Капитан несколько раз прошелся взад-вперед по своему мостику и, наконец, приблизился к Аллейну. — Я должен вам кое-что сказать, ибо я в ответе за смерть этого мальчика. Увы. Мне следовало разрешить вам действовать так, как вы считали нужным.

— Никто не застрахован от ошибок.

— Да, но вы-то оказались правы. — Капитан долго смотрел на приближающиеся точки. — Виски на всех действует по-разному: одних оно делает любезными, других, напротив, мрачными. Меня же — упрямым. Как бы нам лучше справиться с предстоящими, гм, сложностями?

— Можно покончить с этим до появления лоцмана. В Кейптаун прилетели мои коллеги из Ярда, которые прибудут на судно вместе со здешней полицией. Я передаю им все полномочия.

— Я пошлю им сигнал.

— Спасибо, сэр.

Аллейн спустился на палубу.

У дверей маленького госпиталя стоял матрос. Увидев Аллейна, он кивнул и повернул в замке ключ.

Мистер Мэрримен сидел на койке поверх жесткого матраса и свернутых одеял. Это был уже совсем не тот человек, к которому они привыкли за время плавания. Его позвоночник прогнулся дугой, голова тряслась, а сам он будто весь обмяк. Только руки, которые он теперь зажал между коленями, крепкие мускулистые руки, сохранили былую выразительность. Когда Аллейн вошел, мистер Мэрримен молча взглянул на него поверх очков.

— На горизонте появился полицейский катер. Я пришел сообщить вам, что собрал ваши чемоданы и отправлю их вместе с вами. Сам я пока останусь на судне, но, вероятно, еще увижу вас сегодня попозже. В Кейптауне у вас будет возможность проконсультироваться с местным адвокатом или же, если захотите, послать телеграмму в Лондон вашему солиситору. Вас отправят в Англию с первой же оказией. Быть может, даже по воздуху. Если вы передумали и желаете дать показания…

Аллейн замолк, так как губы мистера Мэрримена пришли в движение.

— Не имею привычки менять свои решения, — услышал Аллейн. — Я устал повторять. Нет.

— Очень хорошо. — Аллейн собрался было уйти.

— У меня есть ряд наблюдений. Но никаких свидетелей. И чтобы без всяких предрассудков.

— Должен предупредить вас, что отсутствие свидетелей вовсе не означает, что все, сказанное вами, не будет занесено в протокол. Надеюсь, вы это понимаете.

Мистер Мэрримен тупо уставился на Аллейна. Аллейн достал блокнот.

— Эсмеральда, Руби, Берил, Корэли, Маргарет.

Мистер Мэрримен произнес это с энергичностью, которую невозможно было заподозрить в нем еще минуту назад.

Он твердил эти имена, когда за ним пришел инспектор Фокс в сопровождении кейптаунских блюстителей порядка.

Аллейн провожал взглядом полицейский катер, только что отчаливший от судна. Вскоре фигурки людей на его борту растаяли в мареве, а сам катер превратился в маленькую, быстро удаляющуюся точку. Подошел катер лоцмана. Аллейн резко повернулся и в последний раз открыл знакомые двери пассажирского салона.

— Минут через десять наши с вами пути разойдутся навсегда, — сказал он собравшимся там людям, которые в сухопутных одеяниях показались ему незнакомыми. — К сожалению, мне придется попросить вас зайти в ближайший полицейский участок для дачи показаний. Потом вас, разумеется, вызовут в качестве свидетелей в суд. Если это случится до вашего возвращения на родину, вам предоставят транспорт. Увы, таков порядок. А сейчас я бы хотел вам кое-что объяснить и в некотором роде перед вами извиниться.

— Думаю, извиняться нужно нам, — сказала Джемайма.

— Я с тобой полностью согласен, — поддержал ее Тим.

— А я в этом вовсе не уверена, — возразила миссис Кадди. — С нами обращались весьма забавно.

— Когда я поднялся на борт этого судна в Портсмуте, улики, в силу которых мне было приказано совершить это путешествие, были до смехотворного ничтожны: обрывок посадочного талона с «Мыса Феревелл», зажатый в руке девушки на причале в день вашего отплытия, — продолжал Аллейн. — Мое начальство приказало мне не открывать своей фамилии, вести расследование тайно, не предпринимать ничего такого, что бы шло вразрез с приказом капитана и всеми силами стараться предотвратить грядущую катастрофу. Это последнее мне не удалось осуществить. Призадумайтесь, и вам станет ясен ход моих рассуждений: коль цветочный убийца и впрямь на борту судна, вполне резонно установить, у кого из вас есть алиби хотя бы для одной из дат убийства. Если вы помните, мне удалось с помощью капитана Бэннермана спровоцировать разговор насчет алиби на пятнадцатое января.

— О боже! — вырвалось у мисс Эббот. — А я-то, я-то… Нет, нет, прошу прошения, продолжайте.

— Результаты я сообщил в Лондон. Мои коллеги сумели подтвердить алиби доктора Мейкписа и отца Джордана. Алиби мистера Кадди и мистера Макангуса подтверждены не были, однако в ходе дальнейшего разговора выяснилось, что девятнадцатого января мистеру Макангусу удаляли гнойный аппендицит, что доказывало его непричастность к убийству Маргарет Слеттерс, совершенному двадцать пятого января. Что тоже в дальнейшем было подтверждено. Выяснилось, что мистер Кадди, если, конечно, он не притворялся, не в состоянии воспроизвести правильно мелодию, мы же знали, что убийца обладает способностью правильно петь.

— Мистер Кадди никогда не претендовал называться певцом, — заметила миссис Кадди, не выпускавшая руку супруга из своей. — Верно, дорогой?

— Верно, дорогая.

— У мистера Дейла не было алиби на пятнадцатое января, — продолжал Аллейн, — однако выяснилось, что двадцать пятого он был в Нью-Йорке, что тоже снимало с него подозрения.