Агата Кристи - Третья

– Я просто не понимаю, куда девалась Мэри! Я звонил, звонила Клодия и всюду просила передать ей, что мы здесь. Во всяком случае, ей давно следовало хотя бы позвонить!

– Быть может, мы заблуждались, – сказал Эркюль Пуаро. – Быть может, мадам отчасти уже здесь, фигурально выражаясь.

– Что вы еще выдумаете? – гневно крикнул Рестарик.

– Могу ли я вас побеспокоить, chère madame. – Пуаро наклонился к миссис Оливер, которая вздрогнула от неожиданности. – Вещь, которую я вам доверил.

– О! – Миссис Оливер порылась в своей хозяйственной сумке и протянула ему черную картонку.

Пуаро услышал, как кто-то рядом со свистом втянул воздух, но не повернул головы.

Он аккуратно раскрыл картонку и вынул… пышный золотистый парик!

– Миссис Рестарик здесь нет, – сказал он. – В отличие от ее парика. Интересно!

– Откуда он у вас, Пуаро? – чертыхнувшись, спросил Нийл.

– Из дорожной сумки мисс Фрэнсис Кэри: у нее не было ни минуты самой забрать его оттуда. Посмотрим, идет ли он ей?

Ловким движением Пуаро откинул черные волосы, столь эффективно маскировавшие лицо Фрэнсис, и, застигнутая врасплох, она могла лишь метнуть на них злобный взгляд из-под золотого венца.

– Боже мой! – воскликнула миссис Оливер. – Это же Мэри Рестарик!

Фрэнсис извивалась, как разъяренная змея. Рестарик рванулся ей на помощь, но Нийл зажал его, как в тисках.

– Нет. Обойдемся без рукоприкладства. Ваша игра проиграна, мистер Рестарик. Или мне следовало бы сказать – Роберт Оруэлл?..

Тот разразился бешеной руганью. Раздался громкий голос Фрэнсис.

– Заткнись, дурень, – сказала она.

Пуаро оставил свой трофей – золотой парик – и, подойдя к Норме, взял ее за руку.

– Ваши испытания позади, дитя мое. Жертву не удастся заклать. Вы не сумасшедшая, и вы никого не убивали. Два жестоких чудовища составили против вас заговор, чтобы с помощью хитро подобранных наркотиков и ловкой лжи либо довести вас до самоубийства, либо внушить вам убеждение, будто вы преступница и сумасшедшая.

Норма с ужасом уставилась на мужчину.

– Мой отец… Мой отец? И он решил поступить со мной так? Со своей дочерью. Мой отец, который любил меня…

– Нет, не ваш отец, дитя мое, а человек, который после смерти вашего отца приехал сюда, выдавая себя за него, чтобы завладеть огромным состоянием. Узнать его, а вернее, узнать, что он не Эндрю Рестарик, могла бы лишь женщина, которая пятнадцать лет назад была любовницей Эндрю Рестарика.

В гостиной Пуаро сидели четыре человека. Пуаро в своем квадратном кресле пил sirop de cassis. Норма и миссис Оливер сидели на диване. Миссис Оливер выглядела необыкновенно праздничной в нежно-зеленой парче, которая совершенно ей не шла, несмотря на весьма высокую и сложную прическу. Доктор Стиллингфлит развалился в кресле, вытянув длинные ноги поперек комнаты.

– Так вот, я хочу узнать массу всяких вещей! – потребовала миссис Оливер прокурорским тоном.

Пуаро поспешил пролить масло на бушующие воды.

– Но, chère madame, о чем вы говорите? Не могу даже выразить, скольким я вам обязан. Все, ну просто все мои плодотворные мысли подсказали мне вы.

Миссис Оливер поглядела на него с некоторым сомнением.

– Разве не вы ознакомили меня с выражением «третья девушка»? А разве не с этого я начал и не этим ли кончил? Третьей из трех девушек, живших в одной квартире? Формально, я полагаю, третьей была Норма, но когда я нашел правильный угол зрения, все стало на свои места. Искомый ответ, недостающий кусочек загадочной картинки всякий раз сводился все к тому же – к третьей обитательнице квартиры. И всякий раз именно ее и не оказывалось там, если вы понимаете, что я хочу сказать. Для меня она оставалась всего лишь именем.

– Не понимаю, как я умудрилась не узнать в ней Мэри Рестарик, – сказала миссис Оливер. – Я ведь видела Мэри Рестарик в «Лабиринте», разговаривала с ней. Правда, когда я в первый раз увидела Фрэнсис Кэри, у нее все лицо было закрыто черными волосищами. Это кого хотите собьет с толку!

– Опять-таки, это вы, мадам, подсказали мне, как сильно прическа меняет женское лицо. Не забывайте, Фрэнсис Кэри ведь училась в театральной школе. И умела быстро гримироваться. И менять по желанию голос. Фрэнсис – длинные черные волосы, падающие на лицо, как занавески, белая маска макияжа, наведенные карандашом брови, тушь на ресницах, хрипловатый голос и привычка томно растягивать слова. Мэри Рестарик выглядела полным ее контрастом – золотой завитой парик, обычный костюм, легкий колониальный акцент, энергичная манера говорить. Однако с самого начала в ней чувствовалось что-то ненастоящее. Что она была за женщина? Я не мог понять. Вот тут я допустил промах. Да, я, Эркюль Пуаро, допустил большой промах!

– Ого-го! – воскликнул доктор Стиллингфлит. – В первый раз, Пуаро, я слышу от вас подобное! Чудесам несть числа.

– Но я не совсем понимаю, зачем ей понадобились две личности? – сказала миссис Оливер. – Только лишние осложнения.

– Нет. Они были ей нужны, – возразил Пуаро. – Видите ли, благодаря им она всегда могла обеспечить себе алиби. Подумать только, что это происходило у меня на глазах, и я ничего не увидел! Парик… я все время к нему возвращался, но не понимал почему. Две женщины, которых никогда, ни при каких обстоятельствах, не видели вместе. Их жизни были так организованы, что никто не замечал их долгих отсутствий. Мэри часто ездит в Лондон за покупками, посещает фирмы по продаже недвижимости, уходит оттуда с пачками разрешений на осмотр домов, а затем якобы эти дома осматривает. Фрэнсис ездит в Бирмингем, в Манчестер, даже летает за границу, ведет богемную жизнь в Челси, водит компанию с причастными искусству молодыми людьми, которых использует для операций, не слишком одобряемых законом. Для Уэддербернской галереи заказываются особые рамы. Там устраиваются выставки молодых многообещающих художников. Их картины покупаются и посылаются за границу или отправляются туда на выставки, а тайнички в рамах битком набиты пакетиками с героином. Всякого рода мошенничества – искусные подделки второстепенных старинных художников и тому подобное. Она все это очень умело организовывала и устраивала. Среди художников, чьими услугами она пользовалась, был Дэвид Бейкер. Его отличал талант блестящего копировальщика.

– Бедный Дэвид! – тихо сказала Норма. – Когда мы только познакомились, он мне казался изумительным.

– Этот портрет… – задумчиво проговорил Пуаро. – В мыслях я все время возвращался к нему. Зачем Рестарик повесил его у себя в конторе? Какую важность он для него имел? Нет, моя тупость меня отнюдь не восхищает.

– Но при чем тут портрет?

– Это был очень ловкий ход. Портрет служил своего рода удостоверением личности. Парные портреты мужа и жены кисти модного художника того времени. Когда их забрали из хранения, Дэвид Бейкер уже написал для подмены портрета Рестарика портрет Оруэлла, омолодив его лет на двадцать. Никому в голову не могло прийти, что портрет – подделка. Стиль, мазки, холст – все было воспроизведено с полной достоверностью. Рестарик повесил его над своим письменным столом. Человек, встречавшийся с Рестариком пятнадцать лет назад, мог сказать: «Вас просто не узнать!» Или «Как вы изменились!» Но тут он поднимает глаза на портрет и решает, что просто успел основательно забыть, как выглядел его знакомый в молодости.

– Но это же был огромный риск для Рестарика… вернее, для Оруэлла, – сказала недоверчиво миссис Оливер.

– Вовсе не такой большой, как кажется. Он ведь был не претендентом на наследство, неведомо откуда взявшимся, а членом известной фирмы, вернувшимся на родину после смерти брата, чтобы привести в порядок дела. Много лет он провел за границей, откуда привез молодую жену, с которой и поселился у дряхлого, полуслепого, но весьма именитого дядюшки, который знавал его только школьником, а потом потерял из виду и теперь принял без всяких сомнений. Других родственников у него не было, кроме дочери, которой было пять лет, когда отец с ней расстался. Два старых клерка, служивших при Эндрю Рестарике до его отъезда в Южную Африку, успели умереть. А молодые служащие в наши дни нигде долго не задерживаются. Семейный поверенный также скончался. Можете не сомневаться, что Фрэнсис очень тщательно изучила обстановку, когда они задумали свой план. Как выяснилось, она познакомилась с ним в Кении примерно два года назад. Оба вели рискованные игры с законом, хотя и в разных областях. Он занимался темными операциями, связанными с поисками полезных ископаемых, и, в частности, отправился с Рестариком в очень дикие края. Прошел слух о смерти Рестарика (на этот раз, видимо, верный), но потом опровергнутый.

– Полагаю, денежная ставка была очень большой? – спросил Стиллингфлит.

– Колоссальной. Немыслимая игра ради немыслимой ставки. И, казалось, выигрыш у них уже в кармане. Эндрю Рестарик сам был очень богат, да еще унаследовал состояние брата. Никто не усомнился в его личности. И вот тут-то все пошло прахом. Вдруг как гром с ясного неба письмо от женщины, которая, если они сойдутся лицом к лицу, сразу узнает, что он – не Эндрю Рестарик. И еще один камень преткновения: Дэвид Бейкер начал его шантажировать.