Энтони Беркли - Загадка Лейтон-Корта

— Я с тобой не согласен, — возразил Алек. — Мы не знаем, как и почему исчезли следы. Это могло быть чистой случайностью. Уильям мог заровнять их граблями или кто-нибудь другой, обратив на них внимание, разровнял землю. Может быть немало объяснений.

Сильно нажав на крышку чемодана, Роджер сумел наконец защелкнуть замок. Затем выпрямился и достал из кармана трубку.

— Последнее время я слишком много говорил… — неожиданно заявил он.

— Да неужели? — недоверчиво воскликнул Алек.

— И мне пора немного подумать, — продолжал Роджер, не обращая внимания на то, что его прервали. — Иди и выпей чаю, Александр, ты и так уже опоздал на Десять минут.

— А что ты собираешься делать?

— Последние двадцать минут потрачу на усиленные размышления в саду. Тогда я буду готов поболтать с тобой в поезде.

— Да уж, могу себе представить, что ты будешь готов это сделать! — издевательским тоном сказал Алек, когда они вышли в коридор.

Роджер появился, когда машина уже была подана и гости прощались на ступенях крыльца. Прощание Роджера получилось очень поспешным, и, возможно, это было сделано не без умысла, так как он отнюдь не испытывал желания задерживаться в обществе леди Джефферсон.

Роджер тепло пожал руку ее мужу, и прощание их было без лишних слов, но достаточно красноречивым, чтобы убедить последнего в том, что его признания останутся в тайне и никто не собирается злоупотреблять его откровенностью. Обычно немногословный и сдержанный, Джефферсон попрощался очень сердечно. Прибыв на станцию, Роджер лично проследил за покупкой билетов и проворно усадил миссис Плант в вагон для некурящих, объяснив, что сигары, которые они с Алеком собираются курить, нанесут непоправимый вред изысканному аромату ее духов.

Затем короткий, но примечательный разговор с проводником, сопровождавшийся переходом серебра из рук в руки, обеспечил запертую дверь в их с Алеком купе в вагоне первого класса для курящих.

— Итак, конец исключительно интересному недолгому визиту! — заметил Роджер, с наслаждением откидываясь на спинку сиденья в своем углу и кладя ноги на противоположное кресло как только тронулся поезд. — Пожалуй, я не стану огорчаться, что возвращаюсь в Лондон! Хотя деревня и хороша по-своему, должен признаться, что, по моему мнению, ее следует принимать небольшими дозами, чтобы достойным образом прочувствовать. Ты тоже так думаешь?

— Нет, — коротко ответил Алек.

— Или сидя со всеми удобствами в поезде, взирать на нее через окно, — продолжал Роджер, выразительно взмахнув рукой в сторону пейзажей, которые проносились мимо. — Леса, реки, поля, ячмень…

— Это не ячмень. Это пшеница.

— …ячмень, деревья… Восхитительно, дорогой Александр! Но насколько восхитительнее, когда все это проносится в очаровательное мгновение, оставляя в памяти прекрасную картину, чтобы в следующее мгновение явить другую, не менее прекрасную. Не то что оказаться, к примеру посреди такого огромного поля ячменя…

— Пшеницы.

— …ячменя, — невозмутимо продолжал разглагольствовать Роджер, — в десяти милях ходьбы по раскаленному солнцу до ближайшего паба, где представится возможность выпить пива. Ты согласен?

— Нет.

— Я так и знал! Однако подумай! Хотя солнечный свет, я готов признать, с эстетической точки зрения…

— О чем ты говоришь? — в отчаянии перебил его Алек.

— О солнце, Александр, — спокойно ответил Роджер.

— Ради бога, перестань толковать о солнечном свете! Я хочу знать, продвинулся ли ты дальше?

Роджер явно пребывал в одном из своих настроений, которые способны были довести человека до бешенства.

— В чем? — спросил он безучастно.

— Идиот! В деле Стэнуорта, разумеется! — закричал выведенный из терпения Алек.

— Ах да, конечно! Дело Стэнуорта, — невинным тоном повторил Роджер. — А что, Алек, хорошо я это сказал? — спросил он, внезапно сменив тон.

— Что «это»?

— Когда спросил: «В чем?» Я действительно произнес это с видом полнейшей невинности? Ты ведь знаешь, что лучшие детективы постоянно так делают. Когда достигают такой стадии расследования, они всегда притворяются, будто начисто забыли о том криминальном деле, которым только что занимались. Я никогда не был в состоянии понять, почему они так поступают, но, по-видимому, это правильно и соответствует поднятому среди детективов этикету. Между прочим, Алек, — добавил он любезно, — ты сыграл свою роль очень хорошо. Друг-придурок всегда выкрикивает негативные реплики таким раздраженным и брюзгливым тоном. Я в самом деле считаю, что из нас получилась образцовая пара. А ты как думаешь?

— Ты перестанешь трепаться и скажешь наконец, удалось и тебе узнать что-нибудь еще об убийстве Стэнуорта? — упрямо допытывался Алек.

— Ах это? — произнес Роджер нарочито безразлично, — Я решил эту загадку ровно сорок три минуты тому назад.

— Что?!

— Я сказал, что решил эту загадку ровно сорок три минуты тому назад. Ну и, конечно, каких-нибудь несколько секунд… Это была по-своему интересная небольшая загадка, Александр Ватсон! Но крайне простая, если, конечно, понять жизненно важный фактор. По какой-то экстраординарной причине я, похоже, не обратил вначале на него внимания — отсюда и задержка в решении. Но ты не упоминай об этом, когда станешь описывать мои деяния, а не то, пожалуй, я никогда не получу задания разыскать похищенные драгоценности и регалии какого-нибудь влиятельного монарха.

— Так говоришь, решил, да? — саркастически проворчал Алек. — Кажется, нечто подобное я уже слышал.

— Имеешь в виду Джефферсона? Да, признаю, тут я ошибся. Но это совсем другое дело. На этот раз я загадку действительно решил.

— О? Интересно послушать!

— Пожалуйста! С величайшим удовольствием, — сердечно отозвался Роджер. — С чего бы мне начать? Дай сообразить. Гм, по-моему, я сообщил тебе все действительно важные факты, которые смог добыть от миссис Плант и Джефферсона, не так ли? Кроме одного, — Роджер с поразительной внезапностью оставил свой шутовской тон. — Этот тип Стэнуорт был такой редкостный мерзавец, о каком мне вряд ли когда-либо доводилось слышать. Я не рассказал тебе, что он дал миссис Плант три месяца на то, чтобы она вручила ему двести пятьдесят фунтов и намекнул, что если у нее нет денег, то такая хорошенькая женщина, как она, легко может их раздобыть.

— О господи! — прошептал Алек.

— Больше того, он предложил познакомить ее с богатым мужчиной, от которого она могла бы получить эти деньги, если будет правильно себя вести. О! Уверяю тебя, для такого подлеца, как Стэнуорт, это была слишком легкая смерть, и человек, убивший его, заслуживает публичной признательности общества вместо того, чтобы быть повешенным «благодарным» отечеством, что было бы, безусловно, исполнено, попади он в руки полиции.

— Вряд ли можно ожидать, чтобы закон признал такого рода справедливость, — возразил Алек.

— Почему бы и нет? Как бы то ни было, мы не станем сейчас говорить об этом. Так вот, по-моему, в этом деле было две основных трудности. Первая заключалась в том, что, казалось, не было определенного мотива убийства, а вторая (когда мы узнали о деятельности самого Стэнуорта), что их оказалось слишком много. Все в доме (миссис Плант; леди Стэнуорт; дворецкий, который, между прочим, сам был убийцей, как я узнал из рассказа Джефферсона, и таким образом оказался во власти Стэнуорта — все они имели основание убить его. Дело приняло такой оборот, что следовало не столько доказывать, кто это сделал, сколько путем исключения определить, кто этого не делал. Таким образом, я в конце концов исключил миссис Плант, Джефферсона и леди Стэнуорт из списка подозреваемых. Однако кроме людей, непосредственно находившихся вокруг нас, были еще и другие жертвы Стэнуорта — один Господь знает сколько! — о существовании которых мы ничего не знали.

— Значит, их было много?

— Как я понимаю, практика Стэнуорта была довольно обширной, — с иронией ответил Роджер. — Путем исключения мне удалось сузить круг подозреваемых. Затем я начал пересматривать собранные нами доказательства. Я продолжал задавать себе вопрос: есть ли какая-нибудь улика, указывающая на определенного человека — мужчину или женщину?

— Женщину? — удивленно повторил Алек.

— Разумеется. Несмотря на все (например, следы на цветочной грядке), я продолжал думать о возможности участия женщины. Это не казалось вероятным, но я не мог позволить себе упустить такую возможность. К счастью, я не отказался от этой мысли, и как раз именно она навела меня на верный след.

— Господи!

— Признаюсь, я не сразу сообразил, хотя этот факт все время был передо мной, только я его не видел. Понимаешь, ключ к загадке заключался в том, что в ту ночь в библиотеке была еще одна женщина.