Энтони Горовиц - Дом шелка. Новые приключения Шерлока Холмса

— Вы правы, Холмс! — воскликнул я. — Я ведь тоже на вас толком не посмотрел. Решил, что вас ногами вперед несут к выходу.

— Кстати, ваше появление оказалось для меня полной неожиданностью, и я боялся, что вы раскроете факт вашего знакомства с доктором Тревельяном. Но вы были великолепны, Ватсон. Собственно говоря, само ваше присутствие — вместе с начальником тюрьмы — накалило обстановку, потому-то Гарриман и помчался за гробом сломя голову.

При этих словах он мне подмигнул, и я воспринял их как комплимент, хотя прекрасно понимал роль, которая в этом приключении была уготована мне. Как и актеру на сцене, Холмсу требовалась аудитория, и чем больше было зрителей, тем вдохновеннее он играл свою роль.

— Но как быть дальше? — спросил я. — Ведь вы в бегах. Ваше имя опорочено. Сам факт вашего бегства позволит убедить весь мир в вашей вине.

— Побольше оптимизма, Ватсон. Лично я считаю, что с прошлой недели чаша весов заметно склонилась в мою пользу.

— Где вы сейчас живете?

— Разве я не говорил? У меня есть комнаты по всему Лондону, как раз для таких случаев, как этот. Одна находится неподалеку, и, смею вас заверить, там куда уютнее, нежели в заведении, которое я недавно покинул.

— Пусть так, Холмс, но ведь вы, пусть и незаслуженно, нажили себе много врагов.

— Что верно, то верно. Зададим себе вопрос: что объединяет таких несхожих персонажей, как лорд Хорас Блэкуотер, отпрыск одной из самых родовитых семей в Англии, доктор Томас Экленд, покровитель Вестминстерской больницы, и инспектор Гарриман, за плечами у которого пятнадцать лет беспорочной службы в лондонской полиции? Вот вопрос, который я ставлю перед вами в обстановке, никак не схожей с обстановкой в центральном уголовном суде. Что общего у этих трех человек? Для начала все они — мужчины. Все они богаты, с хорошими связями. Мой братец Майкрофт говорил о скандале — это как раз такие люди, которые могут от него пострадать. Кстати, насколько я понимаю, вы были в Уимблдоне?

Я не мог себе представить, как или от кого Холмс об этом услышал, но сейчас на такие подробности не было времени. Я просто подтвердил факт своей поездки в Уимблдон и вкратце рассказал Холмсу о связанных с ней обстоятельствах. Как мне показалось, его особенно взволновала новость о внезапном ухудшении здоровья Элизы Карстерс.

— Мы имеем дело с соперником исключительно коварным и жестоким, Ватсон. Чтобы добраться до сути, нужно копать очень глубоко, и нам с вами необходимо во всем разобраться — тогда мы нанесем Эдмунду Карстерсу еще один визит.

— Вы считаете, что между этими двумя делами есть связь? — спросил я. — Я не вижу, как события в Бостоне и даже убийство Килана О′Донахью в частной гостинице в Лондоне можно связать с жуткой историей, которая нас сейчас занимает.

— Вы не видите этой связи по простой причине: вам кажется, что Килан О′Донахью на том свете, — ответил Холмс. — Скоро мы кое-что о нем узнаем. Пока я был в Холлоуэе, мне удалось послать запрос в Белфаст…

— Вам разрешили послать телеграмму?

— Услуги почты мне не понадобились. Преступный мир передает сведения быстрее и дешевле, и к нему есть доступ у каждого, кто не поладил с законом. В моем крыле сидел фальшивомонетчик по имени Джекс, мы познакомились на прогулке в тюремном дворе, два дня назад его выпустили на свободу. Я передал ему свою просьбу, и, как только получу ответ, мы вместе едем в Уимблдон. Но пока что и вы не ответили на мой вопрос.

— Что связывает эту троицу? Ну, это очевидно: «Дом шелка».

— А что такое «Дом шелка»?

— Не знаю. Но, кажется, я могу вам сказать, где его найти.

— Ватсон, вы меня изумляете.

— А вы сами-то знаете, что это?

— Да, не так давно узнал. Но я с радостью выслушаю ваши выводы и как вы к ним пришли.

По счастью, листок с рекламным объявлением был при мне, я развернул его и показал Холмсу, заодно сообщив о недавней беседе с преподобным Чарлзом Фицсиммонсом.

— «Дом чудес доктора Шолкинса», — прочитал Холмс. Минуту он выглядел озадаченным, но вскоре его лицо прояснилось. — Ну конечно же. Это именно то, что мы ищем. Еще раз поздравляю вас, Ватсон. Пока я томился под стражей, вы занимались делом.

— Этот адрес вам о чем-то говорит?

— Джекдо-лейн? Не совсем. Но я уверен, там мы получим ответы на все интересующие нас вопросы. Сколько сейчас времени? Почти час дня. Думаю, в такое место лучше идти под покровом темноты. Вы согласитесь снова здесь встретиться часика эдак через четыре?

— С удовольствием, Холмс.

— Я знал, что на вас можно положиться. Не забудьте ваш боевой револьвер, Ватсон. Опасность подстерегает на каждом шагу, а ночь, боюсь, будет длинная.

Бывают случаи, когда чувствуешь: долгое путешествие подошло к концу. Пункт назначения еще не виден, но что-то тебе подсказывает: вот сейчас повернешь за угол — и ты у цели. Примерно с таким ощущением я приближался к «Мешку с гвоздями» во второй раз, около пяти вечера, когда солнце уже закатилось и на город неумолимо опустилась леденящая душу тьма. Когда я вернулся домой, Мэри спала, и я не стал ее будить. Я стоял в своем домашнем кабинете, примерялся к револьверу, проверял, полна ли обойма, а сам думал: что придет в голову случайному наблюдателю, если он вдруг увидит, как вооружается респектабельный доктор, готовясь раскрыть заговор, следствием которого уже стали убийство, пытки, похищение и нарушение правосудия? Я опустил оружие в карман, надел теплое пальто и вышел.

Холмс больше не маскировался, если не считать головного убора и шарфа, которым он укутал всю нижнюю часть лица. Он заказал по бокалу бренди — зарядиться для встречи с непогодой. Я не удивился бы снегу, собственно, мое прибытие было ознаменовано легким снежным вихрем. Мы почти ничего не говорили друг другу, но помню, когда мы опустили бокалы, он взглянул на меня, и в его глазах я увидел так хорошо мне знакомые боевой задор и решимость. Стало ясно: он жаждет положить конец этой истории не меньше, чем я.

— Итак, Ватсон? — спросил он.

— Да, Холмс, — понял я его вопрос. — Я готов.

— Очень рад, что вы снова со мной.

Кеб повез нас в восточном направлении, мы сошли на Уайтчепел-роуд, а оставшееся расстояние до Джекдо-лейн прошли пешком. Летом передвижные ярмарки сплошь и рядом встречались в сельской местности, но как только погода портилась, они перебирались в город и славились тем, что производили невообразимый шум допоздна. Не представляю, как местные жители вообще терпели «Дом чудес доктора Шолкинса», во всяком случае, я услышал его намного раньше, чем увидел, — ночную тьму пронзали звуки шарманки, барабанный бой и мужские крики. Джекдо-лейн оказался узким проходом между Уайтчепел-роуд и Коммершиэл-роуд, по обе стороны тянулись трехэтажные дома, главным образом магазины и склады, окна которых казались маленькими по сравнению с массивными фасадами. Где-то от середины переулка отходила аллея, и именно там расположился человек в сюртуке, старомодном галстуке с длинными концами и до крайности заношенном цилиндре, сидевшем на краю головы, как птица на жердочке — того и гляди взлетит. Борода, усы, заостренный нос и сверкавшие глаза рисовали в воображении образ второсортного Мефистофеля.

— Всего один пенс! — воскликнул он. — Заходите — не пожалеете. Вы увидите чудеса света, от негров до эскимосов, и это только начало. Заходите, господа! Вас приветствует «Дом чудес доктора Шолкинса»! Он поразит ваше воображение! Он приведет вас в восторг! Вы увидите такое, о чем не забудете никогда.

— Вы доктор Шолкинс? — спросил Холмс.

— Собственной персоной, сэр. Доктор Асмодеус Шолкинс, обитал в Индии и Конго. Я объездил весь мир, и со всем, что мне довелось испытать, вы познакомитесь всего за один пенс.

Рядом с ним стоял черный карлик в бушлате и брюках армейского покроя, он ритмично стучал в барабан и усиливал бой всякий раз, как звучало слово «пенс». Мы заплатили две монетки и были препровождены внутрь.

Ожидавшее нас зрелище немало меня удивило. Наверное, при безжалостном свете дня вся эта убогая мишура предстала бы во всем «великолепии», но ночной полумрак, взятый в кольцо медными горелками, делал картину слегка экзотичной, и, если особенно не присматриваться, можно было поверить, что ты перенесся в другой мир… может быть, в мир сказок.

Мы оказались в вымощенном булыжником дворе, а дома вокруг нас настолько обветшали, что, по сути, были открыты силам природы: расшатанные дверные косяки, легкомысленно вывалившиеся из кирпичной кладки лестничные пролеты. Некоторые входы были просто завешены малиновыми занавесями с рекламой развлечений, за которые надо дополнительно заплатить полпенса или фартинг. Человек без шеи. Самая уродливая в мире женщина. Свинья с пятью лапами. Другие проемы были открыты. Тут можно было посмотреть на восковые фигуры и пресытиться ужасами, так хорошо мне известными благодаря общению с Холмсом. Потому что главной темой этого паноптикума было убийство. Там была даже Мэри Энн Николс с перерезанным горлом и вспоротым животом — именно в таком виде ее нашли неподалеку отсюда два года назад. До слуха донеслась ружейная стрельба. Внутри одного из домов разместился тир — я разглядел газовые горелки и ряд зеленых бутылок у дальней стены. Эти и прочие аттракционы располагались по внешнему периметру, а внутри самого двора стояли цыганские фургоны. Между ними были выстроены площадки для представлений, не прекращавшихся всю ночь. Близнецы откуда-то с Востока жонглировали дюжиной мячей, перебрасываясь ими так ловко, что напоминали машины. Негр в набедренной повязке вытащил из угольной печи раскаленную докрасна кочергу и лизнул ее. Женщина в необъятном тюрбане с перьями читала псалмы. Пожилой фокусник развлекал народ своими трюками. А народу было столько, что я и представить себе не мог — человек двести с лишним, — и все эти люди смеялись и аплодировали, бесцельно перемещаясь от одной диковинки к другой под надоедливый мотив шарманки. Я заметил женщину устрашающих размеров, а рядом с ней — настоящую крошку, которую легко можно было бы принять за ребенка, если бы не внешний облик человека в возрасте. Кто они были — зрительницы или участницы представления? Точно и не скажешь.